Олег Валецкий - ВОЛКИ БЕЛЫЕ(Сербский дневник русского добровольца 1993-1999) Страница 28

Правда, тогда же, в декабре 1993 года, произошел один незначительный инцидент, несколько подпортивший нам предпраздничное настроение и давший пищу для размышлений о нашем месте и роли в местной среде. Коля «Узбек» и Витя Десятов поехали как-то в Луковицу по каким-то своим делам на трофейной «Ладе». Вообще-то, на «Ладе» ездили Очкарик и Коля по очереди, в зависимости от того, кто из них нашел горючее — вещь весьма дефицитную. Борис и Валера тогда тоже успели где-то найти старую колымагу, которую, правда, Борис через пару месяцев успешно сжег на пути между Пале и Яхориной, чтобы она не досталась «врагам» — сербской милиции. Водительских прав никто из наших водителей, кроме Очкарика, не имел, но милиционеры тогда, надо тоже заметить, за определенным исключением, проблем не устраивали, узнавая, что речь идет о русских добровольцах. Но это распространялось не только на нас, но и на родственников, и на знакомых, и на людей со связями, и просто на людей с большими пистолетами. Однако в тот раз у Коли возник какой-то конфликт с остановившим его военным полицейскими. Не помню точно, что произошло, но Коля был избит толпой этих блюстителей порядка, что в духе местных обычаев, а затем и Коля, и Витя оказались в военной тюрьме. Таких случаев хватало здесь. Заварушку вполне можно было устроить, но Коля этого не захотел, да и оставаться в отряде он все равно не собирался. Другое дело, что командование бригады тогда не посчитало нужным оповестить Шкрабова об аресте ребят, хотя в боевых акциях это командование нередко суетилось перед нами, но и наши заслуги не забывало приписывать себе.

Возникал вопрос о нашем статусе — то ли мы отряд, то ли мы группа туристов, и нам в данном случае приходилось больше склоняться ко второму ответу. Тем не менее, жизнь шла своим чередом, а вместе с этим к нам приближались новогодние и рождественские праздники. Сербы, подобно русским, Рождество справляли 7 января, и так же, как русские, справляли Новый год 31 декабря и Старый Новый год 14 января. Я и Саша Шкрабов решили, что достаточный отдых мы себе заслужили, а так как нам встречать праздники на базе не улыбалось, то мы решили отправиться в Белград. Там жил один мой знакомый по фронту под Олово, доброволец из Сербии, Драган Накрейкучин, звавший нас к себе в гости. Саша у воеводы нашел письмо к майору Джого, функционеру Бюро Республики Сербской в Белграде, бывшим своего рода, представителем Республики Сербской, и благодаря этому письму, нас поселили в Касиндол, гостиницу «Б» класса, находившуюся в центре Белграда. Одну ночь, правда, мы переночевали у Драгана, у которого и встретили Новый год. Драган тогда был в весьма сложной ситуации, так как он был уволен с работы. Его обвинили в участии в четнических формированиях, хотя Драган был в пехотной чете нашего батальона в течение нескольких месяцев.

Однако в то время в Белграде ходило мнение, что участие в войне связано с совершением военных преступлений, особенно если человек пришел добровольцем. Несмотря на его жалобы в суд, ему было отказано в восстановлении в должности финансового инспектора в общине, что были обязаны сделать по законам того времени. Впрочем, тогда еще Драган не унывал и нас развозил по Белграду на своем автомобиле «Застава», местного производства. Мы познакомились и с семьей его девушки Били, в том числе с ее братом Ненадом Рашчаниным. Родители Биляны и Ненада были черногорцы, и сам Ненад нам это объяснял с гордостью. Он закончил среднюю военную школу — что-то вроде суворовского военного училища, — в которую принимали детей с 16 лет. Обучение в ней шло 4 года. После этого, получив звание водник (взводный), что-то вроде звания прапорщика, он был принят в один «противотеррористични» отряд (по борьбе с терроризмом) корпуса специальных сил (спецназ) ЮНА. В этот корпус входили 63-я парашютная бригада, дислоцированная в Нише на юге Сербии, 72-я разведывательно-диверсионная бригада, дислоцированная в Панчево, недалеко от Белграда и Гарда (Гвардия) — гвардейская моторизованная бригада, дислоцированная в Белграде. Понятно, что с началом боевых действий в Хорватии формирования, вошедшие в этот корпус, выполняли ответственные задания, и Ненад, как командир взвода, оказался в Вуковаре.

Вуковар завоевывался тяжело и долго (два месяца). Обычная пехота была очень плохо подготовлена, так как мобилизация проводилась только в Сербии и Черногории, а 45 суток было недостаточно для сплочения людей. В результате спецназ использовался, как обычная пехота, так как без должной пехотной поддержки ЮНА теряла десятки единиц бронетехники.

Из Вуковара тоглда шли сотни гробов во все стороны, даже в Сараево, среди погибших были бойцы ЮНА, простые сербы, немало было и мусульманских призывников.

В боях за Вуковар Ненад был тяжело ранен, и его жизнь была чудом спасена врагами, лицо пришлось оперировать лазером. К нашему приезду Ненад возвратился в армию, хотя от службы в ней не был в восторге. Проблемой было не только плохое материальное обеспечение, но и бесперспективность, так как в армии Югославии многое делалось через связи, и в особенности продвижение по службе. «Сделать» кому-либо боевую биографию умеют в любом аппарате, благо журналистов развелось предостаточно. Многие ребята уходили со службы, об этом подумывал и Ненад, несмотря на все свое воодушевление военной службой. Уже после войны в 1998 году я с сожалением услышал, что Ненад погиб. К тому времени он стал охранником одного весьма известного и богатого человека Белграда — Юсы (правда, с уголовной биографией, но это считалось плюсом), и они были расстреляны из автомата двумя неизвестными. Ненад, как говорили, вроде бы даже успел сразу вытащить пистолет, который его подвел, дав осечку, и первая же очередь прошила его насмерть.

В новогоднем Белграде мы тогда познакомились со многими людьми. Один из них был Перо, один из многочисленных замов Шешеля по экономическим вопросам. Так как опытный Шкрабов настоял, чтобы мы поехали в своих маскировочных комбинезонах (хотя через границу в Сербию мало кого в форме пускали), то мы стали весьма примечательной группой. Перо, на своем «мерседесе» разъезжал с нами и со своей, весьма импозантной и вдвое младше, секретаршей Светланой по всем своим знакомым бизнесменам. Саша, когда надо, мог вспомнить про четыре взятых села под Олово, стуча кулаком по столу и нагоняя жути на слушателей, так что чувствовали мы себя весьма неплохо. Еще больше наше самочувствие улучшилось, когда Перо привез нас к Желько, заместителю директора «Югопетрола», государственной фирмы, занимавшейся работой с нефтью и бензином на территории всей Югославии. Тот, после обычных красочных историй Саши, выдал нам то ли по сто, то ли по двести марок и спросил, нуждаемся ли мы в отеле. Хотя отель мы еще имели, но Шкрабов озабоченно заметил, что там нет цветного телевизора. Желько сразу же распорядился определить нас в отель «Парк», тоже находившийся в центре Белграда, в трехместный номер с телефоном, ванной и телевизором. Тут же был еще один Желько, предприниматель из Сербского Сараево, выдавший нам еще по сто марок. За столом сидел еще один предприниматель, имени которого я уже не помню, и то тоже нам выделил еще по сто марок, чтобы не ударить в грязь лицом. Мы позвонили из кабинета домой, сфотографировались со всеми ими и, попрощавшись, отправились в отель «Парк», где нам были оплачены все расходы, включая сидение в ресторане, заказы в номера и телефонные разговоры с домом. Жизнь стала веселее. Мы познакомились с местными официантами, с музыкантами, и когда мы входили в ресторан, начинали играть русские мелодии, а Шкрабов тогда, зажмурившись от удовольствия, отбивал такт рукой. В отеле, правда, было немало беженцев из Боснии и Герцеговины, иные здесь жили месяцами, кто им все это оплачивал — неясно, но они что-то с нами не спешили знакомиться, а мы особо этим озабочены не были.

Не оставлял нас своими посещениями Перо: он не забывал воспользоваться нашим телефоном, а также возможностью заказа обедов в номер. Потом мы познакомились с солистами и солистками какого-то хора из Болгарии. На наше удивление, первый болгарин заговорил с нами по-русски, так как его мама, оказывается, была русской. По-русски заговорил с нами еще один «болгарин», папа у которого был негр, а мама русская. После всего этого водка полилась рекой, причем первый болгарин нас все расспрашивал про каких-то Рэмбо — ветеранах Афганистана, с которыми правительство наше, по его словам, не знало, что делать, и при этом очень настороженно посматривал на нас. Ни я, ни Саша в Афганистане не были и помочь ему не могли, поэтому перевели разговор в другое русло.

Вообще, отель «Парк» был полон интересными людьми. С некоторыми из них мы познакомились в ресторане. Было их четверо, и все они работали в одной фирме. Шеф был серб, из Баня-Луки, его помощник, парень — из Черногории, но говоривший по-русски с одесским акцентом, полученным им во время какой-то своей учебы в «жемчужине у моря». Еще один работник этой фирмы был человек средних лет, из Львова, которого звали Василием, и чьи экономические интересы охватывали весь славянский мир от России и Украины до Сербии и Болгарии.