Вадим Очеретин - Я твой, Родина Страница 28

Юрий не ожидал, что вместо Сони заговорит комбриг.

— С немцами, — ответил он и растерянно выглянул из люка.

В стороне от тракта, на возвышенности, два его танка завязали перестрелку. Они поднимались наверх, стреляли раз-другой и отодвигались назад. Из-за высоты по ним летели, оставляя в воздухе огненные линии, снаряды и цветные очереди крупнокалиберных пулеметов. Десантники пробирались вдоль пролеска к деревушке и были уже далеко впереди. Юрий взглянул на них и понял: никакого подвига у него не получается. Ему так захотелось не отставать от Николая, что он вне себя закричал своему экипажу:

— Вперед, по лесочку!

Машина ринулась и, подминая березки, обогнала автоматчиков. Ситников сделал излишне большой крюк, но Юрий на это уже не обратил внимания. Он приказал по радио двум танкам продолжать артиллерийскую дуэль. А Ситников сообщил:

— Идем с фланга!

Малков, сам не замечая, решил действовать так, как предлагал Николай.

«Тридцатьчетверка» на полном ходу прошла сквозь кусты, выскочила на огороды и замерла. Впереди, не замечая танка, проползала немецкая самоходная пушка «Фердинанд».

— Бей! — заорал Юрий.

Михаил Пименов выстрелил прямо, как было заряжено, осколочным, и попал точно в черный крест на желтом боку. Но снаряд взорвался, едва коснувшись брони, и не повредил ее. Юрий начинал горячиться.

— Бронебойным! Огонь!

Танк без его команды подался еще вперед на два-три десятка метров и снова встал. Юрий приник к смотровому триплексу. Пока заряжающий подал снаряд, вражеская самоходка успела развернуться и стала брать орудием угол возвышения.

Кто успеет раньше? Весь экипаж прильнул к триплексам. Вот уже виден черный овал немецкого жерла. Сейчас орудие подымется еще. Черный овал станет круглым… Пименов, оттопыривая губы, вертел ручку прицельного механизма. Губы его топорщились все больше и больше и, когда вытянулись до предела, он нажал спуск. Танк дрогнул и помчался дальше. Радист застрочил из пулемета. Сзади десантники бросились «на-ура». Миновав зажженную немецкую самоходку, в которой лопались снаряды, машина влетела в деревушку.

Юрий словно был подхвачен волной, которая неумолимо несла всех на врага. Он видел и чувствовал, как безудержно рвались вперед автоматчики, его экипаж. Их боевой пыл так зажигал, что Юрий не мог оставаться безучастным. И он, очертя голову, бросился в этот поток.

Впереди стояло еще пять «фердинандов». Юрий распахнул люк и высунулся наружу, придерживая на горле ларингофон. Ему было жарко.

— Бронебойный! Бей по порядку!

Танк Юрия оказался в тылу у вражеских самоходок. Те перестреливались с машинами на бугре перед деревней. Меж домами бегали немцы. За ними гонялись автоматчики в белом. Рвались гранаты и раздавалась автоматная перепалка. Пименов поджёг крайнего «фердинанда», попав в мотор. Остальные повернули и в четыре орудия зачастили по русскому танку.

— Прикрывайся, Ситников! — командовал Юрий и даже пошутил: — А то еще попасть могут.

Он почувствовал себя необычайно сильным. Ему казалось, что экипажи всех трех танков — это частицы его самого, и все идет точно по намеченному им плану. Он глазами поискал Николая, но автоматчики в одиночку, по-два, появляясь и исчезая, сновали в разных концах деревни. В маскировочных костюмах они все выглядели одинаково, и их командира нельзя было отличить от других.

Ситников увел машину за горящую самоходку. Дым застилал прицел, и стреляющий никак не мог поразить остальных. «Фердинанды» пододвигались ближе. Одни били прямо, другие старались подползти сбоку. Один их снаряд срикошетил по маске орудия, второй угодил в опорные катки, скользнул по бортовой броне, пробив ее. Застонал заряжающий.

— В атаку! В атаку! — командовал Юрий по рации двум «тридцатьчетверкам», опускающимся с бугра. — Огонь на ракету! — Он выстрелил из ракетницы в верхний люк и приказал механику:. — Полный задний!

Танк, теряя опорные катки, попятился на полном газу и врезался в дом. Обрушилась крыша и стены, завалив машину. Водитель, переключая скорости, развернулся, двинул еще назад, и «тридцатьчетверка» застряла в разломанных печах. Мотор начал сбавлять обороты. Вражеские самоходные орудия в упор стреляли по груде развалин и зажгли ее. Танк Юрия ворочался в пылающем костре.

— Сейчас, сейчас, друзья, — возился с рычагом Ситников. — Включите-ка свет. Что в темноте сидеть?

В смотровые щели поблескивало пляшущее вокруг пламя. Ядовитый дым тонкими струйками проникал в пробоины, Стреляющий, топорща губы, медленно вталкивал в казенную часть ствола выпачканный кровью бронебойный снаряд. Юрий, словно опьяненный, ничего этого не замечал.

— Вынужденный простой, — сострил он. — Настрой-ка на «Бурю», я хоть с Соней поговорю.

— Правильно, пока время свободное есть… — обрадовался радист спокойствию командира и стал вызывать. — Буря! Буря!

В эту секунду Ситникову снова удалось дать полный газ. Танк покачнулся, подпрыгнул и, разбрасывая вокруг себя дымящиеся головешки, устремился на улицу. Мимо проскочил, удирая, «фердинанд». Пименов прицелился и подбил заднюю самоходку в корму. Выбегающих немцев в упор расстреливали десантники Николая, которые засели уже почти во всех домах.

Подъехало два других танка, раздавив все пулеметы немцев на окраине. За бугром на дороге послышался гул остальных машин батальона. Юрий выбрался на землю, чтобы размять ноги. Ситников тоже вылез наружу и начал осматривать ходовую часть, где нехватало двух катков. Он снял шлем и хлопнул им по гусеницам.

— Ничего, дорогая, поедем дальше.

— Лейтенант! «Буря» отвечает. Что сказать? — спрашивал радист.

— Передай: «Сокол» взят. Потерь не имею. Жду приказаний комбата.

Ощущение какого-то неиспытанного им и еще неясного единства с товарищами вызвало желание подойти к двум другим машинам своего взвода. Он расспросил танкистов, в порядке ли моторы, нет или еще каких неполадок. Командиры танков были молодые, и Юрий казался им настоящим, лихим и бывалым разведчиком.

К танкам бежал Николай. Маскировочная рубаха на нем была разорвана, большой лоскут развевался за плечом, как белое крыло. Увидев Юрия, он замахал руками.

— Юрка! Вылезли? А мы уж тягач нашли. Немцы бросили. С длинным тросом. Вас вытаскивать из костра хотели. Молодцы! Трех «фердинандов»! Тебе везет.

Юрий дал пожать свою руку. «Видишь, — говорили его глаза, — какой я теперь сильный!»

Николай не понял этого взгляда и продолжал, оборачиваясь к остальным:

— Такой экипаж, как ваш — ба-альшая редкость. И вообще — здорово! С аппетитом сегодня действовали.

Юрий хотел показать Николаю, как он приклеил фотографию Сони у себя в башне, но подъехал передовой отряд. Он доложил майору, как послал две машины противнику в лоб, чтобы отвлечь его силы и внимание, а сам двинулся через лесок в обход и зашел самоходным орудиям с тыла.

— Вот, дьяволята, — басил Никонов. — И танкоистребителей поразогнали. Ишь, сколько «фауст-гранат» — и ни одной использованной. Так все целые и валяются со своими вояками.

— Десант нас бережет, — вставил механик-водитель Ситников. — Недаром командиры — их и наш — друзья.

— Ну, ладно! А кто у тебя ранен? Заряжающий? Что ж в госпиталь не отправляешь? Не хорошо людей забывать. Быстро организуй. Поехали дальше. Время не ждет. Надо успеть захватить переправу. По машина-ам! За-аводи!

Стартеры скрежетнули тонко и протяжно. Моторы рыкнули два-три раза и загудели на полных оборотах. Через минуту на запад снова помчалась, лязгая гусеницами, броневая разведка. Был безветренный полдень. Зимнее солнце искрилось в снежных вихрях за кормою каждого танка.

Николай любил во время быстрого движения сидеть на лобовом, пулемете передней машины, около люка механика-водителя. Правая нога — на крыле левая уперлась в буксирный крюк у края брони. Откинешься назад, чтобы не упасть под танк при резких толчках, и глядишь на дорогу, которая стелется навстречу, словно бросается под стальные ленты гусениц. Просторы, освобожденные от врага, открываются тебе первому. На повороте прежде всех увидишь, что дальше. Раньше всех заметишь опасность и предупредишь своих.

Ветер бьет в лицо. Перед тобой — никого, только враг. Это первая машина наступающего фронта. Сзади мчится вся бригада, за нею спешит артиллерия, пехота — вся сила армии. Вся Родина стоит за тобой, миллионы людей, видимо-невидимо силы, и ты — ее боевая частица. Ты спокоен и отважен. Ведь даже младенец, только начинающий ходить, и тот смело делает шаги, когда чувствует, что за ним протянуты руки матери, готовые поддержать в любой миг.

По сторонам тоже противник. Только и там прорываются наши танки. Также летят, спешат, готовые сразиться бригады, и на головной машине сидит какой-нибудь десантник в шапке-ушанке, прикрытой капюшоном белой маскировочной рубахи.