Мицос Александропулос - Ночи и рассветы Страница 28

— Удостоверение? — растерянно переспросил Космас.

— Чего дурака валяешь? Давай сюда удостоверение.

— У тебя его нет, коллега? Может, ты оставил его дома? — спросил насмешливый девичий голос.

— Какой там коллега! — крикнул студент. — Знаем мы его! Это громила из Петралон!

— Внимание, друзья! Не вступайте в драку. Это провокация Доксатоса.

— Вон! Вышвырните его вон!

— У него нет удостоверения! Он не студент!

— Какой там студент! Он из охранки! Знакомая морда!

— Вон!

Они начали толкать его к выходу. Откуда-то появился Аполлон. Он начал говорить, но его никто не слушал. Обоих вышвырнули за дверь. Какой-то гигант крикнул Аполлону вдогонку:

— Улепетывай-ка лучше подобру-поздорову!..

Весь двор содрогался от убийственного смеха студентов. Космас окончательно растерялся. Последний удар ему нанес девичий голосок:

— Коллега! Галстук у Доксатоса одолжил?

Национальные силы собрались на противоположном тротуаре, около гражданского госпиталя. Вместе с Космасом здесь было шесть человек. Все, кроме Зойопулоса и Аполлона, были испуганы. Зойопулос недоумевал, почему вместо ста национально мыслящих человек, лично им оповещенных и давших согласие явиться, пришло шесть. Аполлон, наоборот, удивлялся тому, что вообще кто-то явился.

— Браво! — то и дело повторял он. — Хорошо, что хоть вы-то пришли. Я думал, что окажусь в полном одиночестве.

Космас почувствовал к нему смутную симпатию: даже в этом положении Аполлон не терял присутствия духа и чувства юмора.

— Вот так так! — насмешливо шутил он. — Новая тактика медленно, но успешно претворяется в жизнь благодаря железной дисциплине и исключительной спаянности членов организации.

— И ее одаренным вождям, — съязвил незнакомый Космасу юноша.

— И вождям тоже!

Джери нервно расхаживал по тротуару и курил одну сигарету за другой.

— Я уже хотел схватиться с этим арапом у двери…

— И хорошо, что не схватился. Трудно поручиться, что арап остался бы в долгу…

— Так что же делать дальше, Аполлон? — спросил Федон — юноша с усиками, в золотых очках.

Джери внес предложение:

— Нужно обежать факультеты, собрать всех наших и нанести неожиданный удар. Надо же начинать, черт подери!

— Какое уж тут начало! Нас только шестеро, а их тьма-тьмущая.

— Не так уж их много, Ненес, — возразил Джери. — Беда в том, что они умеют ловить простаков на удочку.

— Если бы так! — усмехнулся Аполлон. — Ну, слушайте. Кто не прочь поработать кулаками, пусть следует за мной. У меня сегодня хорошее настроение, не откажусь расквасить нос какому-нибудь коммунисту. Но могу обойтись и без вас.

В эту минуту показался Спилиадис, катившийся на своих коротких ножках, как колобок. Он подлетел к ним, разгоряченный и возбужденный.

— Чего вы стоите?! — крикнул он и тряхнул головой, поправляя съехавшие очки. — На улице Солона уже действуют коммунистические агитаторы. Я влез на трибуну, но меня стащили под общий свист. Никто меня не поддержал. Чего вы тут топчетесь?

— Скажи спасибо, что остались живы! — отшутился Аполлон.

— Это хорошо, но необходимо что-то предпринимать. Совет ждет от нас действий.

— Что же вы предлагаете?

— Пойдем вместе на улицу Солона. Я снова попробую выступить.

— Всемером? Да нас поднимут на смех, — сказал Федон.

Тут снова вмешался Джери:

— Нужно послать за подкреплением.

— За каким подкреплением? Откуда мы его возьмем?

— Если мы сегодня проиграем, положение будет непоправимым. В таких вопросах колебаться нельзя, нужно идти на крайние меры. Необходимо вызвать полицию.

Все поглядели на Аполлона.

— Этого не будет, — ответил он.

— Что же тогда?

— Лучше пойти всемером или не ходить совсем, но прибегать к таким средствам позорно.

— Не пойти нельзя. Есть приказ совета.

— А если мы пойдем, нас осмеют. Спилиадис заявил, что солидарен с Джери.

— И это мнение совета? — спросил Аполлон. — Я не могу согласиться и поэтому не пойду с вами.

— Значит, вы покидаете нас, господин Доксатос? — Спилиадис обиделся. — Но это с вашей стороны…

Договорить он не осмелился. Аполлон смотрел на него с высокомерной улыбкой.

— Ну ладно, пойду с вами. У меня сегодня чешутся кулаки. Только предупреждаю: с появлением первого же полицейского я исчезну.

Студентов они разыскали не в зале на улице Синаса, а в амфитеатре юридического факультета на улице Солона. Когда они вошли, амфитеатр был уже переполнен. Возле кафедры сгрудилась толпа. Оратор держал торжественную речь от имени студенческого комитета.

Их появление было встречено шепотом, пронесшимся по рядам. Студенты вставали со своих мест, чтобы разглядеть вошедших.

Шум нарастал. Оратор повысил голос и, глядя на пробиравшегося вперед Спилиадиса, сказал, что студенческое движение едино и студенты будут беречь это единство как зеницу ока, они выставят из университета всех раскольников и штрейкбрехеров, которые задумали внести разброд в общенациональную борьбу. Послышались аплодисменты и крики: «Долой Раскольников!», «Долой врагов студенческого движения!»

Спилиадис, нисколько не растерявшись, резво вскочил на трибуну и начал речь. Его встретили свистом и хохотом.

Джери и Зойопулос аплодировали, Аполлон тоже, однако Космас слышал, как тот со смехом сказал Зойопулосу:

— Он и в самом деле очень забавный.

Слов Спилиадиса не было слышно за гулом аудитории. Но он добился того, что шум заглушил и другого оратора, который отчаянно жестикулировал и напрасно надрывал горло. Под конец обескураженный оратор понял, что все его усилия тщетны и Спилиадис, прочно укрепившийся на кафедре, так и не даст ему говорить. Тогда он схватил Спилиадиса за ухо и попытался стащить его силой. Не тут-то было! Спилиадис и не думал сдаваться. Он обхватил кафедру руками и, ни на минуту не смолкая, старался в то же время высвободить свое ухо из пальцев противника. При этом он страшно гримасничал; видно, соперник действовал решительно и энергично. Зрелище было препотешное.

Тут Аполлон дал сигнал к действию.

— Если мы не вмешаемся, нас освищут.

Он ринулся к кафедре и схватил за ухо студента. Студент оставил в покое Спилиадиса и напал на Аполлона. Тот ответил, и оратор свалился в зал, увлекая за собой Спилиадиса. В течение некоторого времени Аполлон, отражая атаки и раздавая направо и налево искусные удары, никого не подпускал к трибуне. Из зала в него бросали книгами, сумками, чернильницами, но он был неустрашим. Вдруг в последнем ряду встал какой-то гигант и не торопясь направился к кафедре. Аполлон было бросился на него с кулаками, но гигант одной рукой схватил Аполлона за волосы, другой за брюки и одним движением сбросил его вниз.

Между тем в амфитеатре драка разгорелась не на шутку. Кого-то из компании Аполлона зажали в угол и били смертным боем. Раза два над толпой показалась круглая рожица Спилиадиса, на этот раз без очков, и снова скрылась. Космас заметил Зойопулоса, убегавшего через маленькую дверь возле кафедры. Джери, держась за нос, промчался к центральному входу. Космас побежал за ним, но потерял его из виду. Потом он встретил Джери у дверей. Тот возвращался с победным кличем:

— Идут! Идут! Ну, теперь держись!..

Он вытирал кровь и от нетерпения приплясывал на месте.

— Что случилось? — спросил Космас.

Ответа не понадобилось. По лестнице, перепрыгивая через три ступеньки, бежали полицейские с пистолетами и нагайками в руках. Среди них Космас увидел Федона и Зойопулоса.

— Ну, теперь мы им покажем! — крикнул Джери и пронесся мимо Космаса, на ходу отпустив оплеуху подвернувшемуся под руку студенту.

Полицейские ворвались в двери и натолкнулись прямо на Космаса.

— Взять его! — крикнул полицейский в черном мундире.

— Не его! — послышался голос Федона.

— Как не его? Да я по морде вижу, что бандит!

И он хлестнул Космаса нагайкой по лицу…

X

Англичанин хохотал до слез, слушая рассказ Космаса об утренних событиях и о его фиаско.

В тот вечер он понемногу развязал язык и признался, что первые два дня был уверен в предательстве Космаса.

Он думал, что дом уже окружен, но его нарочно не арестовывают: ждут, не проболтается ли он о чем-нибудь в разговоре с Космасом. Поэтому он и сказал, что уйдет, — хотел посмотреть, как поведет себя Космас.

Теперь Космас заметил, что нервы у англичанина издерганы, хотя вначале его поразило именно хладнокровие гостя. Англичанин объяснил, что им тогда владела полнейшая апатия, все было нипочем. Особенно тяготило его убийство товарища. Он рассказал, как это произошло.