Василий Еловских - В родных местах Страница 28

— Я читал вот… что у всех животных свой характер. Это как?

— Характер? — переспросил Прохор.

— Ну как у людей. Дескать, один бойкий, другой не бойкий. Один злой, а другой добрый. Упрямые есть и всякие.

— Гм! Характеры тебе все. — Прохор добродушно улыбнулся. — Ну какой у овечки может быть характер? Овечка — овечка и есть. Только и знает себе: бббеее!

«Бббеее» у него получилось очень натурально, не отличишь от овцы.

— Овцы — дуры. Куда одна, туда и тысяча. Одна в пропасть и все за ней. Из людей-то большинство никаких характеров не имеют, куда их ведут, туда и они идут.

Он говорил что-то не то, путал, «темнил», но было ясно, собственно, не сейчас, а давно уже было ясно Егору, что Прохор не очень любит животных и, кажется, не очень любит людей, и сердце его где-то далеко-далеко, за десятью замками запрятано.

Может ли чабан, не любящий животных, «иметь хорошие производственные показатели»? Выходит, может, если он опытен и старателен.

Вспомнилось… На той неделе пришел Егор к отаре перед выгоном и слышит, как Митя, стоя к нему спиной и, конечно, не зная, что рядом с ним управляющий, разговаривает с овечками вполголоса: «Славные мои, хорошие, исти захотели».

В соседнем совхозе работает свинаркой двоюродная сестренка Егора. Та разговаривает с животными, будто с ребятишками, наставительно и ласково. Привезли ей однажды на откорм поросенка, совсем доходягу. Погладила: «Худыша ты, худыша!» Хлеба ему приносила, смотрела, чтобы другие поросята не отталкивали от кормушки. Выправился поросенок…

Ужин был обильный, с водкой. Захмелев, Прохор начал откровенничать, чего с ним прежде не бывало:

— Ты, Иваныч, меня устраиваешь как управляющий. И я, конечно, не хотел бы видеть на этом месте кого-то другого. Но давай начистоту… Ты любишь — начистоту? Так вот!.. Какого ты хрена торчишь тут? А еще инженер. Ведь ты инженер? Ну вот! И такая зарплатишка. Я вдвое больше тебя огребаю. Могу и втрое. А попробуй ты — шиш! Конечно, плохой чабан мало чего имеет. А хороший, да ежели хозяйство на уровне… О! — Он поднял вверх большой палец. — Ты не думай, что я такой… обогащением занимаюсь, в кубышку деньжонки прячу и все такое. Н-нет! Я не жадина. Конечно, есть у меня на сберкнижке кое-какая сумма. Но не в этом дело, да! Живу я широко, ем от пуза, пью, пока донышка не увижу. Что мне еще надо, все есть. И воздух здесь вон какой. В городах я не могу, там душегубка какая-то, дым, вонища.

Да, Прохор любил деревню, уединение, не в пример брату Михаилу, который не раз говорил: «Давно бы смотался в город, да вот с квартирой как. На частной жить не хочу».

— Я еще лет семьдесят проживу, вот увидишь. — Помолчал и махнул рукой: — Впрочем, ты не увидишь. Ты знаешь, что чабаны живут подолгу? Движение и воздух. И, конечно, никакой нервотрепки. Переходи, дорогой, в чабаны.

Он засмеялся, придвинулся к Егору:

— Я получаю больше директора и всяких ученых специалистов. Как говорится, благ хватает. Ну, конечно, канализации нет, так хрен с ней. На ветерке даже лучше. Обдувает. И что парового отопления нет — тоже не жаль. Да, кто-то не докумекал, устанавливая такие порядки с оплатой. Ну разве можно управляющему платить вдвое меньше, чем чабану. Так ведь? А платят. Вот я и говорю, недоглядели. Ну и пользуйся этим, так сказать, на законном основании.

Егора так и подмывало возразить, хотя во хмелю он всегда был молчалив, сонлив и покладист.

— А если исправится?

— Что исправится?

— Ну, положим, управляющий фермой станет получать побольше чабанов.

— Хо-хо!.. Да если что, я и управляющим смогу. Ты думаешь — нет?

«Сможет. Этот сможет. Изображает из себя сознательного и правильного — так выгоднее. Мишка весь на виду, а этот нет. Прохор хитрее…»

Егор вышел на улицу.

До чего же капризной бывает погода: еще днем небо казалось туманным, вязким, а сейчас видны были звезды и над землей висела немая луна.

Чабан Митя стоял у калитки и курил. Он весь вечер молчал. Пил и молчал. Не поворачиваясь к Егору и каким-то образом чувствуя, что это именно он, сказал негромко:

— Будто на голых березках поднят месяц-то.

И в самом деле: висит как раз на макушках берез, стоящих маленьким хороводом.

— А насчет характера… тут неправ он. Животная разная быват.

Слово «бывает» Митя произнес укороченно, по-сибирски — «быват»…

На другой день позвонили из конторы совхоза, просили выслать характеристику на Прохора Зайцева; оказывается, предшественник Егора все время поговаривал о том, что Прохора надо «представить к ордену».

Можно и «представить»… Только нужно ли? По телефону об этом говорить неудобно, надо ехать. Заодно встретится и с Катей. Нет, встреча с Катей — главное, что может быть для него главнее, хотя он уже знал: разговор с женой, точнее, с бывшей женой, ничего не даст. Ну и пусть не даст, а поговорить надо.

…Колки, речушки, уже покрывшиеся у берегов ледком, луга, подстывшие болота, а ближе к центральной усадьбе густой сосняк — все выглядело сейчас прозрачно, ясно и… как-то холодновато. Дорога была безлюдной, она без конца уходила то вправо, то влево, иногда по необходимости огибая болота, колки или озерцо, а чаще так, непонятно почему, и Егор думал, что будь она прямой, спидометр отсчитал бы от Усалки не больше тридцати километров.

Было грустно, одиноко, и он обрадовался, посадив по пути веселого говорливого парня, оказавшегося техником проектного института.

Последнее время Егор опять стал страшно уставать, нервничать и, как много лет назад, без конца пил воду — все это говорило о рецидиве болезни. Не выходила из головы вчерашняя пьяная болтовня Прохора, хотелось пооткровенничать с кем-то, и пассажир оказался кстати; в дороге посторонние люди бывают на удивление доверчиво многословны.

Техник, рассказывавший что-то о сельском строительстве, легко, с ходу переключился на новую тему:

— В городе так же. Возьмем молодых инженеров на заводе. Много ли они получают? Конечно, начальник смены или начальник цеха, его заместитель зарабатывают значительно больше. Но попробуй, доберись быстро до этих должностей. И перед специалистом стоит дилемма: получать рублей сто пятнадцать, сто двадцать или встать к токарному станку или на какое-то другое рабочее место и получать вдвое больше. Станок — это все-таки станок, толковый специалист осваивает его почти с ходу. Голова всегда свежая, никто не ругает, отвечаешь только за себя.

— Не все же рабочие зарабатывают по двести, двести пятьдесят, — возразил Егор. Возразил скорее затем, чтобы подтолкнуть техника к дальнейшему разговору.

— Кто говорит, что все? Но опытный токарь или слесарь на хорошем заводе запросто заработает две сотни. А в горячих цехах, у мартена, к примеру, или на прокатном стане, и значительно больше. И это, конечно, прекрасно. Да!.. Инженеру надо большую должность, чтобы получать столько. У меня оклад — сто пять рублей. И это, заметьте, неплохой для техника оклад. Водители троллейбуса зарабатывают больше двухсот. Шоферы на дальних рейсах столько же. На той неделе видел объявление: «Требуется грузчик, оклад сто семьдесят». Да что грузчик! Уборщица получает семьдесят. Но уборщицы обычно работают в двух местах. Сто сорок. Придет, помоет и уйдет. А моя жена с высшим образованием получает только сто. Она учительница. У молодого врача — сто десять. Учись шесть лет, лечи больных и получай меньше токаря. Мой друг работает слесарем. Образование — высшее педагогическое.

— Это все-таки нерациональная трата государственных средств. Людей учат, тратят на их обучение громадные деньги… Надо заставить людей с дипломами работать там, где положено.

— Ну, положим, для всех и должностей-то начальствующих не хватит, — засмеялся техник. — Сейчас, к вашему сведению, многие молодые люди с дипломами стоят у станков, особенно техники. Это логично — человек должен набраться опыта, созреть прежде, чем руководить людьми. Кое-кто шумит: «Дескать, не за тем я учился». Разные люди бывают. Иного хлебом не корми, только дай покомандовать. А вот мой приятель, тот рассуждает по-другому: «Я хочу отвечать только за себя», — говорит он. Никто ему руководящих должностей не предлагает, и это его устраивает. Главный вред, как я полагаю, в том, что у многих специалистов низшего звена нет настоящей заинтересованности в работе. И отдельные из них, если не видят перспективы для роста, работают так… шаляй-валяй. Во всяком случае, не с полной отдачей. Отсюда и большая сменяемость кадров. Человек ищет, где лучше. Я не хочу сказать, что каждый инженер должен получать больше квалифицированного рабочего. Но когда инженеры получают вдвое меньше рабочих, которыми они командуют…

Малютину не нравились категоричность и горячность, с которой рассуждал пассажир о вопросе необычайно сложном, трудном, хотя многое в его словах казалось разумным. Он вдруг подумал: видимо, поездка мало что даст ему. Можно бы и не ездить. Ну, расскажет о Прохоре Зайцеве. И вообще, «изольет» перед кем-то душу… Да так ли уж это мало? И потом… Можно что-то сделать и у себя в совхозе по этой проблеме. «А не написать ли в «Правду»?.. «Воля, которая ничего не решает, не есть действительная воля: бесхарактерный никогда не доходит до решения». Откуда эта фраза? Чего она лезет в голову?..