Игорь Гергенрёдер - Комбинации против Хода Истории[сборник повестей] Страница 28

Хозяин колбасной Кумоваев обнял сидящего рядом сына, поручика:

— Я и мой Олег объявляем о себе то же самое! С первого часа, как у меня в магазине эта сволочь убила Гужонкова, меня всего бьёт. Ведь это ж я бедолагу под смерть подвёл! Назвал его палачу. Не понимал, что бедному угрожает… Мне кусок в горло не идёт!

— Очень хорошо, Григорий Архипович, — сказал Бесперстов с пылким одобрением (выходило: он одобряет то, что кусок не идёт в горло Кумоваеву), — хорошо и важно, — продолжил он, — что вы за самую решительную меру! Это многим будет в пример.

Слова начальника станции подхватили купец Усольщиков, бывший пристав Бутуйсов, приказчик галантерейного магазина Василий Уваровский — непременный участник всех домашних спектаклей в городе, любимец дам.

Затем заговорил капитан Толубинов, потерявший на германском фронте правую руку, она отнята по самое плечо; в теле сидят две пули. Капитан сообщил, что имел доверительную беседу с председателем совдепа Юсиным.

— Одно время на фронте мы с ним были накоротке. Он как большевик, господа, вы понимаете, о теперешних делах ничего определённого не сказал. Но дал понять… Если мы уничтожим отряд Пудовочкина, не тронув никого наших местных большевиков, и тотчас заявим в Москву о нашей горячей преданности советской власти и тому подобное, он, Юсин, со своей стороны, подтвердит нашу правоту. И наверняка можно будет сказать, что карательных мер против города не последует. Комиссары — люди практические. Поймут — отряда не воскресить. Так зачем им раздувать пламя, делать врагом целый город?

— Вполне справедливо! — поддержал старший бухгалтер хлеботорговой компании Билетов. — Юсин, господа, — большевик, но я ему, знаете, верю. Теперь, когда нам стала известна его позиция, думаю, все точки расставлены.

С ним в общем согласились.

— Следовательно, — предложил капитан Толубинов, — перейдём к военной стороне дела…

17

Зверянский со своим постояльцем вернулся домой. Доктор узнал от домашних о новых злодеяниях Пудовочкина: об убийстве на рыночной

площади десятерых подростков. Застрелены их родные, посмевшие требовать разъяснений, куда и зачем уводят ребят.

Доктор бегом поднялся в комнату постояльца.

— Валерий Геннадьевич, дорогой… за эти часы бесед мы как будто пришли к взаимопониманию, у нас одинаковые взгляды на некоторые святые вещи… Вы,

скажу вам прямо, мне симпатичны! Я умоляю вас: немедленно употребите ваше влияние, приложите ваши недюжинные силы и остановите кровавую оргию!

Костарев прохаживался по комнате, с интересом поглядывал на Зверянского сквозь пенсне. Тот протягивал к нему крупные жилистые руки.

— Поеду–ка я к моему Пудовочкину, — помолчав, сказал Костарев.

— Поезжайте, дружочек, скорее! Сделайте святое дело!

Доктор не лёг спать, ждал возвращения постояльца. Тот приехал далеко за полночь. Тотчас Зверянский поспешил к нему, комнату озарила свеча.

— Валерий Геннадьевич, умоляю, не терзайте! Варфоломеевская ночь остановлена?

Человек с бородкой утвердительно кивнул:

— Можете не волноваться, — прилёг на канапэ. — Ну, и полюбовался же я, Александр Романович, на это творение природы! Угодил к ужину. Товарищ Пудовочкин прибрал сковороду отбивных, столько же жареной рыбы, горку пирожков с ливером, обильно сдабривал всё это настойками и винами из погребов сахарозаводчика. Напоследок съел дюжину пирожных, фунт конфет, выпил графин сладкой наливки.

— Чудесно, — вырвалось у Зверянского, — что вы сумели воздействовать на это прожорливое кровожадное чудище!

— Вот вы как о нём! А он меня, между прочим, о вас расспрашивал. Уважает врачей! Любит, чтобы его осматривали.

— Да я ему стрихнину дам!

— Ф-фу, что я слышу и от кого? — нервное породистое лицо Костарева исказила гримаса. — Вы же — отъявленный добряк, и вдруг эдакие заявления. А товарищ между тем прислал вам подарок. — Он встал, достал из кармана пальто бутылку: — Ром, настоянный на рябине. Большая редкость нынче! И это не всё… — вышел на лестницу, кликнул ординарца.

Через несколько минут на столе появились жареные цыплята, белый калач, изюм, шоколад.

— От него — ни в коем случае! — замахал руками Зверянский. — И вы забыли, что сейчас же пост!

— О, как вы умиляете, доктор! Ваша душа заматерела в добродетели. Из таких прелестно–бесхитростных рыцарей получаются отменные портильщики великих дел. Вас просто необходимо расстрелять! Если я не сделаю этого, вы можете погубить исключительную возможность сыграть против Хода Истории. С меня надо будет тогда содрать кожу с живого, вытягивать из меня жилы…

«Я усугубил его болезненное состояние, — подумал, злясь на себя, доктор. — До чего же он мучается! А ведь он только что постарался для людей». Зверянский попросил прощения.

— Я вас не обижу, Валерий Геннадьевич, предложив чаю?

Позвал горничную. Приземистая большерукая Анфиса лет под тридцать

внесла самовар, мрачно взглянула на постояльца, вышла, быстро и сильно ступая. Доктор наполнил чашки чаем. Костарев молча налил рюмку рома, выпил.

— Не могу смотреть, как вы убиваете себя.

— Перестаньте раздражать! — желчно, грубо оборвал Костарев. — Что такое -

ваша заботливость обо мне? Чушь! Её никак не должно быть. Если б вы вправду могли сочувствовать мне, то заботились бы о том, ради чего я в любой момент готов отдать и свою, и миллионы чужих жизней. Ничего дороже этого явления нет и не может быть, ибо это явление есть Россия!

18

«Понесла молодца лихая! — с тоской подумал доктор. — Но ведь искренен! Дай–ка подсажу болезного на его любимого конька…»

— Вот вы рассуждаете, Сан — Франциско надо было в своё время колонизовать…

— Продолжать с него колонизацию, — поправил Костарев, — двигаться на восток, по просторам, куда в те времена ещё не добрались янки. Граница между русской и англоговорящей Северной Америкой пролегла бы с севера на юг через нынешний город Денвер!

«Милый вы мой Александр Македонский!» — мысленно воскликнул доктор, у него щемило сердце.

— Дружочек, Аттила вы мой, — пробормотал он. — Откуда же сил было взять? Мы Кавказ полвека покоряли…

— А вот Кавказ, Крым следовало оставить на сегодня! И без Польши, Литвы, Финляндии надо было обойтись. Не лезла же Англия присоединять Данию. Энергию нужно забрасывать подальше и туда, где свободнее. Нам бы не грызться с Турцией, а ещё при Петре Первом — все силы в Северную Америку! Отменить крепостное право — мужики б и потекли. Да ещё сказку о заморском чудо–счастье распустить. С кого этого б не достало, тех насильственно выселять, как делало английское правительство, когда освобождало земли для нужд овцеводства. Гнать и подгонять. И обещать, обещать! Мелкопоместные дворяне поразорялись бы без рабочих рук и сами в Америку побежали б. И хорошо — ибо все главные нигилисты вышли из них. А так: мирная жизнь не для вас? На Восток! Вот вам просторы — дерзайте.

Кто не поедет, а по лесам станет шататься — вешать! Деревня в назначенный срок не стронулась с места — сжечь!

— Да вы прямо Нерон, — сказал Зверянский не с насмешкой, а с состраданием.

— Нет. Всего лишь английский король Генрих Восьмой.

— Да–аа–с! — доктор глядел на человека в пенсне, проливая чай и не замечая этого.

Костарев выпил рюмку, не притронулся к еде. Доктор промолчал в унынии. Сдерживая вздох, спросил:

— Вот вы толкуете — все силы туда. А отделись они потом от нас, как американцы от Англии?

— И пусть! Появилась бы большая страна — Русский Союз Губерний Америки. Все силы возбужденья, весь революционный элемент — там! А в самой России — покой, тишь. Земли всем вдоволь, и сидят на ней истинные труженики, а не охотники пограбить. Нищеты этой омертвелой, избёнок дрянных нет, а только усадьбы да дома под тёсом, под железом… о!.. Не могу говорить — больно! Какую проспали игру!..

Но и недавно была вероятность комбинаций. Отстраниться от Европы! Пусть бы она — без вмешательства России — погрязла в войне. А нам — брать реванш над Японией. Занять Корею, Монголию. Кто б воспрепятствовал, кто? Но наша верхушка — царь, это мелкое существо — предали интерес России, столкнули её с Германией. Какую за это казнь придумать? Какое проклятье?..

В правой руке Костарева — серебряная чайная ложка, он взмахивает ею. Левая рука сжата в кулак.

— Вероятен ряд комбинаций. Первая: союз Пудовочкина с Дутовым против большевиков. В дальнейшем — действия по обстоятельствам… Или: устранение Дутова и привлечение его сил к Пудовочкину. Отсечение от Центральной России Урала, Туркестана, Сибири.