Игорь Никулин - День Независимости. Часть 1 Страница 28

— Не знаю, имеет ли это какое отношение…

— Рассказывай, — насторожился Иванов.

— На днях к Умару наведывались двое. Не крутые, скажу точно.

— О чем они говорили?

— Вроде… от родственников привет передавали. От какого-то Аслана. Умара аж перекосило. Поначалу: «Не знаю никого. Выведи их, Вадим». Потом ему записку сунули.

— И что в записке?

— А я откуда знаю. Один из этих… захотел с Умаром с глазу на глаз побазарить. Хозяин нас и выгнал.

— Кого это — нас?

— Напарника моего Валерку и Ленку.

— Что за Ленка? — переспросил Иванов, облокотившись на руку.

— Секретарша Умара. Говорили, спит она с ним.

— Она сейчас на работе?

— Какая теперь работа! — покачал головой Вадим. — Новое место пора искать… Сегодня никто не вышел; дома она.

— Адрес знаете? — задал вопрос Сажин.

— А на фига мне? — удивился охранник. — Хотя, дайте мне телефон. Звякну в фирму.

Десятью минутами позже Сажин вышел на улицу. Отданная в его распоряжение «Волга» стояла на дороге у бетонного блока, преграждающего въезд машин на площадку перед РУВД.

Водитель копался в бардачке.

— Сергей, знаешь, где это находится? — Сажин показал ему клочок бумаги с адресом.

— Конечно! — он плюхнулся на мягкое сиденье и завел машину. — Едем?

Елена Радько проживала неподалеку от набережной, в старой, хрущевских времен постройки, пятиэтажке.

Ее однокомнатная квартира находилась на третьем этаже.

Сажину долго не открывали, хотя, нажимая и нажимая на звонок, он явственно слышал внутри движение.

Наконец клацнул замок, обшитая декоративной рейкой металлическая дверь, приотворилась. В узком проеме стояла запахнутая в простенький халат девушка с распущенными до плеч спутанными волосами и распухшим от слез лицом.

— Вам кого? — спросила она.

— Я по поводу убийства гражданина Дадаева.

— А-а… — протянула она бесцветно и посторонилась. — Проходите.

В коридоре вспыхнул светильник. Сажин разулся, осматриваясь.

Девушка жила со вкусом, и в средствах не нужды не имела. Виниловые — под деревянную плашечку — обои стоили немалых денег, как и прихожая, состоявшая из раздвижных шкафов-купе из натурального ореха с зеркальными дверями и антресолей.

С угрожающим рыком из комнаты вышел ротвейлер.

— Дик, пошел на место, — приказала Радько собаке, и та, нехотя, и не сводя с Сажина настороженных глаз, убралась на кухню…

— Идемте в зал.

Расположившись на угловом диване, Сажин посмотрел на девушку.

— Зареванная, да? — Коснулась она пальцами мешков под глазами. — Обождите меня минуту.

Она ушла в ванную. До Сажина донесся плеск воды…

«Весьма неплохой у девочки спонсор был», — подумал Сажин, оценивая обстановку.

Напротив дивана, на тумбе, стоял телевизор «Сони» с одноименным видеомагнитофоном. В мебельную стенку, заставленную хрустальными наборами, втиснут музыкальный центр. На стеклянном журнальном столике, рядом с телепрограммой, лежали пульты дистанционного управления. В углу комнаты, в деревянной кадке, росло тропиковое растение, распластав над головой Сажина широкие мясистые листья. Хрустальная массивная люстра с каскадом искрящихся граненных шариков висела под потолком.

Выйдя из ванной, она словно преобразилась. Вьющиеся длинные волосы собраны в пучок, на пухлые чувственные губы легла помада, а глаза искусно подведены тушью…

— Что вы хотели от меня услышать? — сев в кресло, спросила она.

Рассматривая акварели, висевшие на оклеенных импортной шелкографией стенах, Сажин невольно задал вопрос:

— Любите искусство?..

— А вам нравится? — ответила Лена вопросом на вопрос.

— Я, признаться, в этом мало что понимаю, но мне нравится. Особенно вот то полотно, с осенним лесом. У вас друзья художники, или купили по случаю?

— Вообще-то я сама художник, — грустно улыбнулась она. — Оканчивала художественное училище, даже персональную выставку делала. Только этим ремеслом и на хлеб не заработать… Выпить хотите?

Сажин отказался.

— А я выпью. Если не возражаете, вам принесу кофе.

Против чашечки кофе Сажин не возражал.

Радько ушла на кухню, загремела холодильником. Вернулась с подносом в руках. Сажин взял горячую фарфоровую чашку и пригубил кофе.

Лена плесканула водки в высокий, полный колотого льда бокал и бросила в него дольку лимона.

— Расскажите мне о визите двух мужчин в офис седьмого мая.

Прежде чем ответить, она сделала большой глоток горячительного напитка.

— Приходили… двое… — ответила со вздохом.

— Вы их раньше когда-нибудь видали?

— Нет, — сказала Лена Радько, не задумываясь. — Тогда — в первый и, наверное, последний раз. Это ведь они Умара застрелили, правда?

— Пока не знаю — честно признался Сажин. — А почему вы так решили?

Она ответила не сразу. В глазах заблестели слезы.

— Я чувствую… Понимаете, я никогда таким жалким Умара не видела. Никогда. Он изменился в лице, когда они отдали ему какую-то записку.

— Что за записка? — быстро спросил полковник.

— Не знаю… Она страдальчески свела тонкие брови и залпом ополовинила бокал.

— Если можно, давайте подробнее.

— Какие тут еще нужны подробности?! Вошли два хама, вели себя по-хозяйски… Старший, когда Умар сказал, что они пришли не по адресу, полез за запиской. Вадим тогда подумал, что у него ствол, достал свой… Когда Умар прочитал, стал вести себя так…

— Он велел вам всем уйти, — дополнил картину Сажин. — Верно?

Она согласилась:

— Так и было. Я тогда замешкалась — хотела кофе подать; не слепая ведь, вижу, что разговор предстоит серьезный. Так он накричал и выставил за дверь.

— Стало быть, о чем они говорили, вы не знаете?

— Конечно нет. Вечером Умар позвонил, извинялся за грубость. Сказал, что девятого дает всем выходной. А потом….

Лицо ее исказила гримаса, и слезы потекли, размазывая тушь.

Сажин не лез с соболезнованиями, и молчал, допивая стынущий кофе.

Успокоилась она довольно быстро, отставила пустой бокал, в котором гремели нерастаявшие комки льда.

— Скажите, Лена, случись встретить их вновь, вы смогли бы опознать?

Она пожала плечиками:

— Наверное…

— Хорошо, — сказал он и дал ей фото Козырева. — Этот человек был среди них?

Радько ответила уверенно:

— Нет. Вы правы, тех двоих я неплохо запомнила. Ошибки быть не может.

— Ладненько… — протянул Сажин, остановив взгляд на висевшем у двери женском портрете. Судя по сходству, скорее всего, автопортрет хозяйки.

Пришедшая в голову мысль зажгла его:

— Лена, — произнес он, волнуясь. — Нам очень важно выйти на преступников; потребуется ваша помощь. Вы художник, вы видите и запоминаете то, что нам, простым смертным не под силу. Прошу вас, нарисуйте их.

— Не смогу… Забыла, когда последний раз бралась за мелок.

— А вы попробуйте! Я же не требую от вас каких-то мелких деталей. Все, что надо — портретное сходство. Большего я и не прошу.

— Не знаю, что из этого получится. — С сомнением сказала она.

Открыв нижний отсек шкафа, достала альбом для рисования и набор карандашей.

…То задумываясь и отводя взор на окно, то снова быстрыми движениями набрасывая на белый лист отрывистые штрихи, Лена изобразила недавних посетителей, и, критически осмотрев работу, улыбнулась:

— Я думала, выйдет хуже.

Сажин взял бумагу, всматриваясь в незнакомые лица. Она не ошибалась. Ни один из изображенных под описания Козырева не подходил…

К обеду, вернувшись в гостиницу, в коридоре Сажин нос к носу столкнулся с майором Беляевым, оперативником из 3-го отдела Департамента ФСБ. Так вот кого Наумов направил ему в помощь…

— Здорово, Сажин! — весело воскликнул длинный, как жердь, Беляев. — Как дела?

— Могли быть и лучше, — Сажин стиснул протянутую руку.

Хватка у Беляева еще та. С виду и не подумаешь, сколько сил кроется в этом узкоплечем, долговязом человеке.

Беляев слыл одним из лучших оперов отдела. Его внедряли в преступные группировки, где следовало на двадцать раз просчитывать каждое движение во избежание провала; неделями о нем не было не видно, не слышно, но всякий раз он доводил начатое до конца, заставив поверить — от Беляева еще никто не уходил. Занимаясь расследованием, он забывал обо всем, кроме дела. Мог не ночевать дома, жить впроголодь, шариться по злачным местам, наплевав на опасность. И, оттого, к своим тридцати двум, имел орден, два ножевых и одно огнестрельное ранение, и полную седины голову.

— Пойдем в номер. Не в коридоре же о делах говорить, — предложил ему Сажин.

— А ты неплохо устроился, — заметил Беляев, усевшись на кровать. — А я двухместный взял. Знаешь, я не один сюда приехал. С часа на час Юрка Кожемякин прилетит. У него дома какие-то проблемы, билеты взял на рейс временем позже… Ты только не думай, что генерал выслал целую бригаду, потому как ты увяз. На него сверху жесткий прессинг, деваться некуда. И потом, это только на пользу… Хватит поэзии, вводи в курс дела.