Павел Хадыка - Записки солдата Страница 29

Видно, передача винтовки подействовала, хозяйка позвала парня лет пятнадцати-шестнадцати, который появился с зажженным фонарем и охотничьим ружьем. Посоветовавшись, они подали нам деревянную лопату для расчистки снега, а сами стали открывать плетенные ворота.

Мы очень обрадовались, когда очутились в крытом дворе, и не знали, как отблагодарить нашу хозяйку.

Лабаз оказался довольно вместительным, примерно двадцать метров в длину и десять в ширину. Здесь было сравнительно тепло. Сюда выходили двери из дома, сарая и погреба, а посередине стоял рубленый колодец, у одной стены были сложены дрова.

Распрягли лошадь и укрыли ее тулупом. Хозяйка пригласила в дом. Даже не верилось, что мы в безопасности. А буран ревел.

Лесника Вали Мухометжанова дома не было. Четыре дня тому назад он уехал на совещание. Кроме хозяйки дома был их приемный сын, казах по национальности. Они его взяли в одной кочевой семье в тридцатые годы, когда группа казахов уезжала из Кустанайской области куда-то на юг.

Хозяйка, Зугра Мухометжанова, по национальности была татаркой. Муж тоже татарин. Она оказалась очень гостеприимной, приготовила ужин из кролика, заварила душистый чай. Мы вынули свои продукты. Сели к столу. Хозяйка сказала, что мы сильно перемерзли и желательно было бы выпить по сто граммов водки, но водки в доме нет.

Накануне выезда из Владимировки председатель сельского Совета пригласил нас на ужин, где среди гостей оказался председатель сельпо. Нашу просьбу отпустить нам из магазина немного хлеба, консервов и пол-литра водки председатель сельпо удовлетворил. В день выезда мы заглянули в магазин, где для нас был завернут пакет. Расплатившись и поблагодарив за продукты, мы уехали. В дороге пакет не раскрывали, было не до него. И вот теперь извлекли водку и разлили по рюмкам. Но при первом глотке обнаружили, что вместо водки нам подсунули керосин. Настроение испортилось. Конечно, мы поужинали с аппетитом, но очень возмущались обманом, тем более перед такой дальней и тяжелой дорогой.

Буран нас задержал в лесной сторожке более чем на сутки. Пришлось еще ночевать. Случай заезда сюда в столь ненастную погоду Зугра объяснила тем, что на этой лошади здесь не раз бывал начальник школы Успанов. Мы с ней согласились, так как знали страсть начальника к охоте.

На вторые сутки мы выехали в Кустанай. Буран стал немного тише, но все еще свирепствовал. Километров пятнадцать мы ехали лесом и хорошо различали дорогу.

В Рыбное прибыли, когда уже было темно. В дом моего названного отца привела сама лошадь. Хозяин нашему приезду обрадовался. Убрав лошадь, ушел искать водку, но буран угнал его от домов, и он оказался в двух-трех километрах от деревни на озере с названием Кочковатое. Там сориентировался и только к утру добрался домой. На водку нам явно не везло.

Ночное отсутствие хозяина нас очень беспокоило, но выходить на розыск хозяйка не решалась и нам не советовала. У ворот дома, на столбе, висел какой-то кусок железа, и мы по очереди выходили с молотком и звонили, подавая сигнал. Но сигнала хозяин не слышал.

Дровами Владимировка обеспечивала школу бесперебойно.

Весной пришлось мне побывать в дальней деревне Алексеевке, где школа купила трактор «Форд Путиловский». Перегон на подсобное хозяйство из-за отсутствия в школе тракториста пришлось делать мне. Еще в 1929 году я окончил автокурсы в Минске и неплохо водил машину. Алексеевский колхоз был очень богатый. Мы любовались прекрасными лошадьми, рогатым скотом, чудесными производителями, хорошими постройками. Колхоз имел собственную электростанцию, которая подавала свет даже в дома колхозников.

В 1933 году школа получила две грузовые автомашины — «АМО-Ф-15» и «ГАЗ-А». Теперь она была полностью обеспечена своим транспортом.

Летом ко мне обратились жены начальствующего и преподавательского состава доставить их за 40—50 километров в степные вишневые заросли за ягодами. Просьбу пришлось уважить.

Кустанайские степные дороги летом совершенно не похожи на зимние, они доступны любому транспорту. Но когда поднимаются сильные ветры, возникают пыльные бури.

Заросли ягодника вишни — это не отдельные деревья и даже не кустарники. Низкие ягодники тянутся на километры. Кусты высотой в 30—40 сантиметров напоминают заросли черники, только покрыты они красными гроздями спелых плодов, которые по размеру меньше ягод нашей вишни, немного кислее. Но вполне годны для употребления в свежем виде и для приготовления варенья, настоек, джемов.

Мне пришлось бывать на сборе степной вишни два-три раза.

В ближайшие заросли в выходные дни из Кустаная прибывало много людей, а за 80—100 и более километров выезжали на автотранспорте специальные заготовительные группы из Троицка, Карталов, Магнитогорска и других рабочих центров.

Плоды спелой вишни там в большом почете.

Летом 1934 года школа в полном составе выехала в Алма-Ату, где приняла от одной воинской части благоустроенные летние лагеря за городом. В них мы и стояли до сентября. Лагерь располагался в фруктовых садах, в которых было много яблок, особенно чудесного Вернинского апорта.

Таким образом, школа приблизилась к столице республики. В 1935 году она окончательно переехала в Алма-Ату. Предоставленные школе стационарные помещения в городе были удовлетворительными. Под квартиры отвели три двухэтажных дома, и постоянный состав разместился хорошо.

В том же году сняли с работы Успанова. Обязанности начальника школы временно возложили на меня. Лекции читали работники центрального партийного и советского аппарата, что значительно улучшило учебный процесс. Кроме того, курсанты получили возможность закреплять свои знания на практической оперативной работе.

В 1936 году Наркомат обороны СССР присвоил мне воинское звание капитан.

В январе 1937 года мою семью постигло большое горе — умер сын Вова. Ему было 8 лет. Как это случилось, никто не видел. Дети играли во дворе, соседский мальчик Избасаров бросил камень в моего сына и попал в переносье. Образовалась рана, началось заражение крови. Мальчика положили в клинику Совнаркома Казахстана, но спасти его не удалось. Это было исключительно тяжелое горе в моей семье.

В том же году я окончил вечернюю среднюю школу при 1-й алма-атинской дневной школе. Получил свидетельство о среднем образовании. И сразу же поступил на заочное отделение Центральной Высшей школы в Москве (ЦВШ).

И наконец в 1937 году наша семья еще раз увеличилась. У нас родился мальчик — Борис.

1937 год был и для школы особым годом. Сдали в эксплуатацию новое здание учебного корпуса. Прибыл новый начальник школы — Федор Иванович Рыбалкин. До этого он был начальником пограничного отряда где-то на границе с Маньчжурией.

Школа расширилась. Были оборудованы хорошая библиотека, клуб, организован духовой оркестр. Школа превратилась в солидное учебное заведение, готовила квалифицированные национальные кадры.

Обновился командно-преподавательский состав. В 1938 году убыл начальник школы Ф. И. Рыбалкин.

Из многих желающих поступить в ЦВШ было зачислено из Алма-Аты только два человека — работник политотдела П. И. Ильченко и я. В данное время он подполковник в отставке, живет в Алма-Ате. С сентября 1937 по сентябрь 1939 года у меня наступила учебная страда. С Ильченко мы усердно занимались.

Одна из комнат моей квартиры была превращена в учебный кабинет, где я почти ежедневно засиживался до двух-трех часов ночи. Работать и одновременно учиться было очень тяжело. Но знания мне были очень нужны для дальнейшей работы. Нельзя руководить людьми с высшим образованием, не имея этого образования самому.

В работе особенно много помогали мне заместитель начальника школы по политической части Михаил Петрович Баюшев (ныне пенсионер, живет в Минске) и преподаватель Н. И. Зайцев, прибывший в школу вместе со мной по окончании Московского государственного университета имени Ломоносова (ныне пенсионер, живет в Каунасе).

Начальника школы по-прежнему не было, и на меня легла чрезмерно большая нагрузка. В дополнение ко всему летом 1938 года меня вызвали в Москву на трехмесячные курсы переподготовки начальников школ и их заместителей по учебной части. Одновременно пришлось сдавать зачеты и на курсах и в ЦВШ.

На курсах читали лекции видные политические и государственные деятели, такие, как Е. М. Ярославский, Змеул, И. И. Минц, Кудрявцев, академик П. И. Степанов, первый заместитель наркома иностранных дел В. П. Потемкин, а также Герой Советского Союза М. Т. Слепнев и другие.

Побывали на экскурсии в музее Владимира Ильича Ленина и многих других музеях Москвы. Посетили многие театры и концертные залы. Проехали по каналу Москва — Волга.

Учеба на курсах осталась в моей памяти навсегда.

Летом 1939 года мы с Ильченко отбыли в Москву для сдачи государственных экзаменов за ЦВШ. Окончание учебы для меня и моей семьи было большим событием, все волновались, переживали.