В. Дайнес - Правда о штрафбатах - 2 Страница 29

— Товарищ Балынин, прошу вас поразмыслить над возможностью захвата Заозерной. Поработайте вместе с Коротенко. Денька через два доложите мне свои соображения.

В блокноте пометил: «Сегодня вечером дать задание начальнику разведки дивизии майору Коротенко, чтобы он подготовил необходимые разведданные».

Следующие дни и я, и офицеры штаба находились в полках. С утра до вечера в перелесках звучали команды, гремели выстрелы и взрывы фанат. Подразделения учились всем видам боя. Специальные тренировки проводились по преодолению вброд мелких водных преград. С наступлением темноты отрабатывались боевые действия в ночных условиях. Занятия планировались так, чтобы не переутомлять бойцов, дать им выспаться, отдохнуть.

Через два дня Балынин доложил мне свой план штурма Заозерной. На третий день я приказал офицерам штаба дивизии, командирам полков и дивизионов собраться, чтобы на местности оценить возможности захвата высоты. Ранним утром 12 июня небольшими группами мы двинулись по заросшей, чуть заметной тропинке. Солнечные лучи почти не пробивали смыкавшуюся над нами листву. Открытые участки обходили или перебегали, прячась за кусты. По-видимому, маскировка была достаточно тщательной. Во всяком случае, неприятель не заметил нашего передвижения.

Тропинка привела нас к траншее. По ней мы добрались до укрытия, из которого хорошо были видны восточные скаты Заозерной. В бинокли начали разглядывать высоту.

Когда все подтянулись, я сказал Коротенко:

— Докладывайте.

— С этой точки виден передний край противника от протоки до опушки леса, — начал Иван Константинович. — Оборона здесь создавалась в течение двух-двух с половиной месяцев. Сейчас она состоит из двух позиций, а каждая позиция — из двух-трех траншей. Траншеи соединены между собой ходами сообщения. Ходы тянутся за высоту, в тыл. В некоторых местах имеются проволочные заграждения. Вон там минные поля. Особенно сильно укреплены подступы к высоте перед протокой. — Открыв планшетку и заглянув в карту, Коротенко продолжал: — Ширина водной преграды — от двадцати пяти до пятидесяти метров. Глубина — полтора-два метра. Все это пространство простреливается фланговым пулеметным огнем из поселка Хвойно. Кроме того, подходы к воде пристреляны артиллерией. На западных скатах, по данным нашей разведки, сосредоточено до двух артдивизионов. Занимают высоту части пятнадцатой латышской дивизии СС. С нее фашисты просматривают расположение наших войск на восемь километров в глубину, а в некоторых местах — на двенадцать. Участок этот самый спокойный. Неприятель здесь не предпринимал даже разведывательных вылазок. Видимо, считает, что и с нашей стороны невозможны какие-либо действия. Однако на ночь траншеи занимаются полностью. Перед ними выставляется сильное боевое охранение и секреты. В восемь утра подразделения отводятся на отдых в укрытия по западному склону. На месте остаются только дежурные пулеметчики и наблюдатели. С восьми до девяти — завтрак. Потом отдых. Часть солдат загорает. Между двенадцатью и тринадцатью — смена наблюдателей и пулеметчиков. В пятнадцать — обед. Наиболее удобное для атаки время — девять утра, — закончил доклад Коротенко.

Было ясно, что в принципе атака высоты может иметь успех, если к ней хорошо подготовиться и провести внезапно.

Обменявшись мнениями, мы решили, что для овладения высотой достаточно стрелкового батальона, танкового взвода, батареи орудий сопровождения и батареи для прикрытия переправы. На поддержку требовалось два артиллерийских дивизиона и дивизион «катюш». Еще два стрелковых батальона следовало выделить для закрепления на высоте и развития успеха.

Время на подготовку я распределил так: два дня — на рекогносцировку и изучение противника; три — на тренировку подразделений и один — на мытье в бане и отдых. Траншеи приказал приблизить к берегу, чтобы атака была стремительнее и неожиданнее для неприятеля. В ночь перед боем стрелковые роты, станковые пулеметы и орудия прямой наводки должны были занять положение в первой и второй траншеях.

Начало движения стрелковых рот намечалось на 9 часов, одновременно с открытием артиллерийского огня. Оставалось лишь выбрать день. Ориентировались мы на 22 июня. Ориентировались — потому, что все наши намерения могли обрести силу лишь после утверждения их командованием корпуса. Ведь то, что нами затевалось, выходило за рамки мелкой боевой стычки и не должно было идти вразрез с более широкими и общими планами вышестоящего командования.

К вечеру я вернулся в штаб. Там меня поджидал Офштейн. Он подготовил расписание тренировок. Место для них было выбрано у высоты 218,2, там, где река Великая с юга вытекает из озера Ученое. Место подходящее: все там точь-в-точь как у Заозерной.

Выслушав нашего главного штабиста — должность начальника штаба все еще не была занята, — я принялся звонить командиру корпуса. Переверткин сказал, что сам прибудет в дивизию, чтобы детальнее познакомиться с замыслом намечаемой вылазки, на месте изучить обстановку.

Он приехал к нам на следующее утро. Побывав у высоты и выслушав мой доклад, Семен Никифорович утвердил наш план.

Началась подготовка подразделений к штурму высоты. Переверткин пообещал придать нам танки и выделить две штрафные роты для форсирования протоки и начала штурма высоты. И верно, через двое суток в штаб дивизии позвонили, что обе роты направляются к нам. Взяв нескольких сопровождающих, я отправился их встречать.

Когда мы спешились на лужайке, там уже были выстроены обе роты. Их командиры — капитан Николай Зиновьевич Королев и старший лейтенант Григорий Сергеевич Решетняк — представились. Оба выглядели молодцами. Да это и естественно. Командовать штрафными ротами посылали, как правило, лучших офицеров. Каждому из них вверялось по 250 человек, осужденных военными трибуналами. Задачи перед штрафниками ставились самые трудные. Воевали там «до первой крови». Но часто первое ранение оказывалось и последним.

Я поздоровался с бойцами, назвал им себя, выразил уверенность, что и в штрафной роте они остались советскими людьми, заслуживающими доверия. Когда строй был распущен, солдаты окружили меня. Начался непринужденный разговор. Внимание мое обратил на себя молодой, стройный боец с умным, интеллигентным лицом. Выделялся он и той выправкой, подтянутостью, которая отличает человека, не случайного на военной службе.

— Как ваша фамилия? — поинтересовался я.

— Рядовой Мельников.

— Кем был до штрафной?

— Курсантом авиационного училища. Осужден за два месяца до выпуска.

— За что?

Он помялся. Потом негромко произнес:

— За незаконное хранение фотоаппарата…

Я не стал вдаваться в подробности — бывает и такое. А командиру роты сказал:

— Вот подходящая кандидатура на должность командира взвода.

— Так точно, — согласился тот, — я его имею в виду.

20 июня у нас состоялась генеральная репетиция предстоящего боя. Все получилось хорошо. Саперы подготовили переносные рогатки — ежи, противотанковые и противопехотные мины, удлиненные заряды — специальные подрывные приспособления для проделывания проходов в проволочных заграждениях, сборный мост для переправы через протоку, маскировочные заборы, которые ставились по берегу озера Хвойно, прикрывая нас от вражеских глаз с северо-западного направления. На следующий день бойцам был предоставлен отдых.

Утро 22 июня занялось бледно-розовой зарей, в разноголосом гомоне и щебетанье птиц. Бойцы, с вечера занявшие исходное положение для атаки, встретили рассвет в траншеях. Одни, свернувшись калачиком на теплой земле, дремали; другие, может быть, последний раз в своей жизни, о чем-то беседовали.

Я ночевал на наблюдательном пункте. Он размещался в блиндажах, отрытых на мысочке, вдававшемся в Хвойно. Отсюда в бинокль хорошо были видны наши траншеи, протока и обращенный к нам склон Заозерной.

На НП находилась вся наша оперативная группа: полковник Н.Е. Воронин, подполковник И.А. Офштейн, майор И.К. Коротенко, командующий артиллерией полковник А.В. Максимов и другие офицеры штаба дивизии.

Солнце вставало быстро, сдергивая с озер легкий полог тумана. Тишина не нарушалась ничем. Противник, судя по всему, не раскрыл наших приготовлений.

Томительно тянулось время, приближаясь к назначенному сроку. Я мысленно проверял себя: не забыл ли отдать какое-нибудь распоряжение? Неожиданно раздался телефонный звонок. Командир штрафной роты старший лейтенант Решетняк доложил, что неприятельские солдаты ушли на обратный склон высоты отдыхать. В первой траншее остались только наблюдатели и кое-где дежурные пулеметчики. Все шло по плану. Это меня радовало и лишний раз убеждало, что время для атаки выбрано правильно. Позвонил командир другой роты — капитан Королев. Он сообщил о том же.