Александр Каневский - Впереди разведка шла Страница 29

— Алешин! Деда на «скауткар» — и дуй на хутор. Он дело говорит!

Через полчаса бронетранспортер возвратился: из него вылезли несколько пожилых мужиков с пилами и топорами. Наш проводник покрикивал на своих хуторян фельдфебельским голосом.

Материал для кладки был под рукой: над рыжим обрывом стояли березы, несколько дубков. Враз спилили, срубили, стали таскать ветки. Соорудили кладку, присыпали землей, немного утрамбовали. Орлов первым провел бронетранспортер, за ним прошли остальные машины.

Я попрощался с нашими помощниками, дал старику тушенки. Тот от радости даже понюхал банки...

Сержанта Александра Петрова я направил первым к роще, сами же на трех броневиках охватили ее с флангов.

Но что это? Сбоку, из чащобы, к притормозившему БА-64 выскочили шесть немцев, стали колотить по броне. Затем отбежали в сторону... Нас они не видят.

«Петров, милая душа! Что же ты придумаешь в данной ситуации?» — пальцы до хруста сжали бинокль.

А Александр не мудрствовал лукаво: открылся башенный люк и из него полетели гранаты. Гитлеровцы шарахнулись к лесу, несколько осталось лежать, сраженные осколками. Бронеавтомобиль резко сдал назад, по убегавшим ударил длинными очередями пулемет...

Теперь настала и наша пора. Броневики взяли разгон, и разведчики принялись прочесывать огнем рощу. Приблизившись, бросили поверх макушек деревьев «феньки». Гранаты лопались, как в пустой железной бочке, осколки сшибали ветки, кое-где вспыхнула сухая трава...

Немцы, как они после сказали, решили, что их атаковало со всех сторон крупное подразделение, и сочли сопротивление бессмысленным. А всего их в роще было до роты. Группа прикрытия оказалась довольно пестрой: в нее входили солдаты и офицеры из 294-й пехотной дивизии, несколько саперов, артиллеристы с двумя пушками, команда факельщиков. Этим «спецам» так и не удалось улизнуть — подготовленную машину мы буквально изрешетили...

Из рощи послышались крики:

— Вир эргабен унс! Шиссен нихт!* — навстречу нам с поднятыми руками вышло человек пятнадцать гитлеровцев.

* Мы сдаемся! Не стреляйте! (нем.)

Отправлена лаконичная кодограмма: «Путь свободен». Потом все собрались у моей машины, по рукам пошла канистра с пахнувшей бензином водой.

— Командир! — как бы спохватился Алешин.— Еще великий Наполеон сказал, что войско марширует на своем животе.

— Последуем совету Бонапарта. Готовь обед!

Семен стал вытряхивать весь наш провиант.

Расстелены плащ-палатки. В консервные банки вонзились финки, нарезан хлеб, сало. Я достал флягу «для растирания»...

Первую кружку поднесли сержанту Петрову. Саша у нас именинник — и в «плену» побывал, и пленных связку приволок.

А Алешин бодрил людей байками. Вот уж неунывающая натура! Однако в самой дрянной обстановке всегда собран, реакция мгновенная, находчив, хитер и хладно кровен. За это я его и любил. Разведчик прирожденный.

В стороне молча сидели пленные. Что с ними делать? Не тянуть же за собой этот табор.

Я подозвал унтер-офицера. Ситников растолковал ему что к чему: пусть берет своих германцев и чешет по дороге строем в нашу сторону. Только без выбрыков — мы проследим...

...Бригадная колонна взяла на юг, к отдельному совхозу. Пересекаем железнодорожное полотно. Впереди, в боевых порядках батальона капитана Субботина, взвод разведки. У высоты с отметкой 274,0 — траншеи.

Следует сказать, что участок, где намечалось сломать оборону гитлеровцев, прорубить в ней брешь, оказался самым опасным. Стоило лишь батальону вытянуться из лощины, как на него обрушился огонь артиллерии. Перед бойцами выросли фонтаны земли, за которыми стали отчетливо прорисовываться бегущие фигуры немцев. Трещали автоматные очереди, хлопали винтовочные выстрелы, с далекого фланга с воем и скрежетом заработал шестиствольный миномет: казалось, какой-то диковинный зверь мечется там на цепи...

Роты припали к земле, подсекая контратакующую пехоту из пулеметов и автоматов.

Когда на гребень лощины выскочила «тридцатьчетверка», за ней другая, третья, все с облегчением вздохнули и уже без команды поднялись во весь рост...

Субботин, тяжело дыша, с почерневшим лицом, нашел наш бронетранспортер в куцой ложбинке, присел на корточки, опершись на автомат.

— Слушай, разведчик! Прощупай пульс у левого фланга. Не может быть, чтобы фрицы соорудили такую плотную стену. Трещина должна быть. В бой не ввязывайся, понял, Саша? Я вот что кумекаю — судя по отчаянности, с которой они дерутся, здесь у них нет поддержки с флангов.

Через несколько минут «скауткар» растворился среди взрывов. Действительно, левый фланг у немцев — гол. Окопы пустые. Почему-то на бруствере валялась металлическая кровать. Интересно, кто на ней собирался дрыхнуть?..

Сообщил комбату: двигаюсь беспрепятственно.

— Понял! До встречи у Волновахи!

Бригада полковника Сафронова от нас откололась, взяла направление к южным окраинам города. Мы пошли к Новогригорьевке.

Поскольку темп движения был довольно высок, а бригада наступала на широком фронте, все разведчики находились «на передке». Одни уходили на задание, другие возвращались. Отдыхать приходилось урывками: покемаришь пару часов у колеса броневика — и подъем.

Наш разведдозор находился километрах в четырех южнее Волновахи, на перекрестье шоссейной дороги и железнодорожного полотна.

Неожиданно столкнулись с конным разъездом, чуть его не расстреляли. Какая-то дурья голова, не разобравшись, крикнула:

— Власовцы!

Но все обошлось. Оказалось: разведчики из 5-го кавкорпуса отклонились от своего маршрута, мы не ожидали их здесь встретить. После взаимных приветствий потолковали, покурили и разошлись.

Укрыли броневики, стали ждать прибытия начальника разведки бригады. Капитан Ермаков едва нас нашел, начал чертыхаться:

— Вы что, в преисподнюю провалились?

Мы, довольные, посмеивались.

Алексей Степанович раскрыл карту, я вытащил из планшетки свою.

— Надо окраинами пробиться в город. Но перед этим следует проконтролировать местность в районе Рыбинского. Постарайтесь выявить удобные подходы, выяснить, перекрыты ли они сторожевыми постами, секретами. С мелкими группами в бой не вступать, здесь таких «подсадных уток» немало. К направлению не привязываю: ищите обходы, промежутки в обороне немцев и быстрее выходите к городу. Связь — через тридцать минут. Экстренные сообщения передавайте сразу. Ну, с богом...

Передвигались скачками — от укрытия к укрытию, но быстро. Дело шло к вечеру, хотелось побольше понаблюдать, главное, засечь скопление танков. Вскоре наступила темнота...

Ночь показалась длинной до бесконечности. Думалось, что аспидное небо, подсвеченное заревом, никогда не смоет со своего лика эту сажу, никогда не нальется живой синевой.

Медленно наступал рассвет. Сколько раз приходилось вот так встречать первые проблески дня. Теперь же все почему-то казалось необычным: и свежесть легкого предутреннего ветерка, и роса, которой «плакали» стальные борта бронетранспортеров, и последняя вспыхнувшая на горизонте ракета...

Взглянул на циферблат: вот и наше время приспело. Броневики потянулись к окраине города.

Вдоль штакетников, словно вырезанных из жести, прошмыгнуло несколько гитлеровцев. Две-три пулеметные очереди — и вперед!

На связи — капитан Ермаков. Чувствуется, как подрагивает от волнения его голос: «Прорвись любой ценой к станции. Там эшелон с нашими людьми...»

С этой минуты для нас не существовало никаких преград: бронетранспортеры кружили по узким улочкам, искали кратчайший путь к вокзалу. Немцы, принимая нас за своих, проскакивали рядом, бежали через поваленные заборы в огороды и сады, мелькали между домами, лихорадочно перетягивали пушки...

А со стороны западных окраин уже закручивался огненный вихрь. Бронетранспортеры все чаще и чаще стало качать, словно лодку на крутой волне, от близких разрывов. Удушливая гарь поплыла по улице. Смешались тошнотворные запахи взрывчатки и пороха, паленой резины, отработанной солярки. Дым лез в рот, нос, першило в горле. Не захочешь — закашляешься, как от злейшего самосада.

Тяжелый дух войны...

Рядом проползли три грузовика с оттопыренными боками — везли какое-то барахло. «Черт с ними,— подумал,— далеко не уйдут, наткнутся на танкистов».

— Давай скорей к станции!— торопил водителя. Бронетранспортеры, наконец, прорвались к железно дорожному полотну, ведущему к вокзалу.

— Успели,— облегченно вздохнул Ситников.

Откуда-то с верхотуры начал шпарить пулемет. Цок-цок — защелкали пули по броне.

Вот и станция. Пыхтит паровоз, чувствуется, ждет «зеленую улицу».

— По вагонам с решетками не стрелять! — приказываю экипажам.

Алешин, поплевав на ладони, утопил пальцы в гашетки. Крупнокалиберный пулемет заклокотал, брызнул свинцовыми каплями. В унисон ему сверкнуло от других машин, раскаленные струи бронебойных и зажигательных пуль располосовали лоснящееся цилиндрическое тело паровика.