Владимир Карпов - Гибель и воскрешение разведчика Страница 3

Старшина Павлов, отчаянной смелости разведчик, с тремя орденами Славы и двумя Красной Звезды на груди, глядя на несчастных детишек, вдруг глубоко задышал и, сдерживая ком, подкативший в горле, отошел за спины лейтенантов. Взводные командиры, не раз смотревшие смерти в глаза, были тоже потрясены.

Во флигеле между тем разведчики продолжили прерванную «чистку перышек», достали бритвы, кисточки, одеколон, нагрели воды, занялись приготовлением баньки – обнаружили ее около хозяйственных построек, в которых теплым духом встретили коровы. Не зря ротный обещал молочком попотчевать! В общем, расположились удобно. Пришла пора перекусить. Достали из сидоров положенное продовольствие: хлеб, консервы американские – фарш «второй фронт» и трофейные деликатесы – сыры, копчености, бутылки вина с красивыми французскими этикетками (это водится только у разведчиков). Выпили, закусили, стали мечтать, как скоро домой вернутся.

Старшина Павлов просто живописал эту картину. Он был вятский, речь у него со своеобразным акцентом:

– Значить, приду я в свой дом, и вся родня кинется ко мне на встренку. А я их охолону, скажу: погодитя маленько. Целоваться, миловаться будем посля. А сейчас беритя лопаты и пойдем в огород. Они, конешно, удивятся: ты что, Ефим, надумал, зачем лопаты?! А я свое: беритя, беритя, сейчас пойметя. Выведу я их в огород, отмеряю каждому по три метра и прикажу: копайтя! Да ты что, с ума сдвинулся?! – заверещат, особенно теща. А я на своем настою: копайтя и все! Ну, выкопают они, как положено, в полный профиль. Набьют на руках мозоли. Уж не рады моему возвращению! А я еще пару ведер воды притащу и оболью их сверху в траншее. Ну, совсем они меня за безумного сочтуть! А я им скажу: вот так я четыре года окапывался на разных рубежах, да еще в дождь али в снег и стужу. Вы моей службы на фронте немного отведали и будете меня уважать и привечать, как положено и еще больше того. А теперь здравствуйте, давайте целоваться и пойдем за праздничный стол.

Разведчики укатывались от рассказа старшины. Одни одобряли: молодчик! Другие упрекали: нехорошо так с родней обходиться! Старшина был доволен, закручивал усы, похохатывал вместе со всеми.

Доронин расположился в небольшой комнатке на втором этаже, здесь было все необходимое для отдыха: кровать, столик, туалетная каморка и балкон с распахнутым видом на роскошный парк. Не успел Степан разложить свои пожитки, как во дворе послышался шум мотора – кто-то приехал. Выглянув с балкона, капитан увидел зеленый газик и вылезающего из него майора, который сидел рядом с водителем.

На крыльцо пансиона вышли осмелевшие девушки и Гриватов. Добрынин быстро, гремя сапогами, сбежал по лестнице и подошел к майору.

– Здравия желаю, чем могу быть полезен?

Майор был сильно пьян. Нетвердо стоял на ногах. Глаза его, мутные от хмеля, ничего доброго не предвещали.

– Ты мне ничем… не можешь быть полезен, а вот барышни… – Он двинулся на крыльцо, где стояла ничего не видящая стайка слепых. Он шел, качаясь, и повторял: – А вот барышни могут быть полезны. Особенно вот эта… – Он направился к Марте.

Доронин остановил его, дернув за рукав.

– Товарищ майор, они слепые. Мне приказано их охранять.

– Для себя бережешь, капитан? Их много, тебе хватит.

– Вы пьяны, товарищ майор, вам лучше уехать отсюда.

– Не для того я приехал, чтобы уезжать. Отойди, капитан, по-хорошему, а то я тебе рыло начищу.

Из флигеля вышли старшина Павлов и несколько разведчиков. Услыхав оскорбление своему командиру, старшина поспешил к майору и, взяв его за руки повыше локтей, стал разворачивать и сводить с крыльца, приговаривая при этом:

– Товарищ майор, товарищ майор, держите себя в приличии.

Майор вырвался из его рук и с маху ударил старшину по лицу, отчего тот упал и покатился по ступенькам вниз. Майор от своего взмаха тоже не удержался и, заплетая ноги, сбежал вниз. Здесь его встретил Ефим увесистым хуком в челюсть, отчего майор икнул, откинул голову и рухнул к ногам старшины. Подняв его за грудки, Ефим еще раз влепил майору добротный прямой в глаз, отчего глаз тут же заплыл, а под ним засветил большой фиолетовый фонарь. Бросив майора наземь, старшина обалдело глянул на Доронина и залепетал:

– Так он сам начал, товарищ капитан.

Майор поднялся, мычал, пытался кинуться на старшину, к нему подошли два разведчика и крепко взяли под руки.

– Посадите его в машину, – сказал Доронин. – А вы, товарищ майор, езжайте к себе, проспитесь.

Загрузившись в машину, майор выкатывал один видящий глаз на Доронина, рычал:

– Ну, погоди, падло, я тебе все это напомню. И вам, сволочи, – погрозил разведчикам кулаком.

Шофер, не покидавший все время своего сиденья, с места рванул, и газик умчался, надсадно ревя мотором, будто обиделся, как и его хозяин.

В расположение танкового батальона, которым командовал побитый майор, газик влетел на такой же бешеной скорости, с какой стартовал из пансиона. Танкисты, увидев отделанную физиономию командира, наперебой спрашивали:

– Кто это вас так?

– Кто посмел?

– Где они? Мы им покажем…

Майор обвел боевых друзей единственным мутным глазом, тихо сказал:

– Еле живой ушел. Вот там недалеко поселочек, в нем власовцы и полицаи с женами и детьми. Мужики переодеты в нашу форму. Я к ним, как к своим, напоролся. Они к немцам пробиваются, ждут ночи, по ночам идут. Понятно?

– Понятно! Так надо их арестовать.

Майор взревел:

– Арестовать?! Они вашего командира так разделали, а вы с ними цацкаться собираетесь! Добить гадов! По машинам! Заводи, и за мной!

Экипажи запрыгнули в танки, рявкнули моторы, взлетел сизый дымок, и, клацая траками, шесть машин, одна рота, в которую приехал комбат, двинулись за командиром батальона, который высунулся из башенного люка головной машины и подавал руками команды.

Не успели разведчики обсудить и осознать происшествие с майором, как увидели и услышали шум танков, которые разворачивались из колонны в боевую линию и двигались на пансионат.

– Что это значит? – крикнул с крыльца старик Гриватов, обращаясь к капитану Доронину, который наблюдал все это с балкона.

Ответом Гриватову был залп из танковых пушек. Снаряды разнесли вдребезги второй этаж и крыльцо пансионата вместе с Гриватовым. Внутри коттеджа раздался крик женщин.

– Рота, к бою! – крикнул капитан и сам, схватив автомат, побежал к железной ограде, которая стояла на фундаменте высотой около метра, выложенном из камня.

Разведчики залегли вдоль этой ограды, с недоумением глядели на танки, на своего командира, друг на друга. Различая на танках белые номера и красные звезды, Доронин сказал старшине:

– Это же наши. Они что, сдурели?

Старшина глухо ответил:

– Я думаю, товарищ капитан, сдурел один – тот майор, которому морду набили. Решил он нас проучить!

– Такие крайности? Разве так можно?

– Пьяным дуракам все можно. Наверное, пожаловался танкистам, увидели они его «фонари» и решили заступиться.

Второй залп, уже с более близкого расстояния, завалил весь второй этаж. Несколько снарядов угодило во флигель – жилье разведчиков.

– Надо как-то их остановить, – сказал капитан. – Образумить.

– Я пойду парламентером, – сказал Ефим.

Он вырвал черенок из метлы, валявшейся у крыльца, скинул быстро гимнастерку, снял нижнюю белую рубаху, привязал ее рукавами к древку и, надев гимнастерку, сказал двум разведчикам, которые лежали рядом:

– Пошли.

Они перелезли за ограду. Старшина, держа в руках древко, высоко поднимал свой белый флаг. Разведчики с напряжением следили за парламентерами, шагающими навстречу танкам. Ордена, особенно три ордена Славы, как кольчуга, блестели на груди старшины Павлова.

Танки не стреляли. Но когда парламентеры подошли к ним совсем близко, злая пулеметная очередь свалила всех троих, и еще долго бил по ним пулемет, взбивая землю, на которой они лежали. Доронин с досадой вскрикнул:

– Не надо было старшине ходить, узнал его пьяный майор!

Следующий залп обрушил и первый этаж пансиона. Услыхав крик женщин, Доронин побежал к развалинам. В зале с большими окнами лежали несколько убитых девочек. В одной из них Степан узнал Марту, лицо у нее не изменилось, было, как у живой, иконописное. Около нее ползала маленькая Эльза, не видя и не понимая, что происходит. Девочка кричала:

– Марта! Марта! Почему ты молчишь?

Сама Эльза была вся в крови. Степан быстро осмотрел ее – ранения не было, она испачкалась в крови Марты, когда тормошила ее и просила подняться.

С разведчиками, которые побежали за командиром, капитан вывел уцелевших детей и старух, усадил за высоким фундаментом дома. Генеральша Башкирцева причитала:

– Господи, что творится! У этих большевиков всегда смерти и трупы.

Доронин поспешил назад к своим, к ограде и вдруг обнаружил, что справа и слева от него, прикрываясь деревьями, бегут какие-то люди. Пригляделся – немцы! В своей форме, с автоматами в руках. В этот миг танки шарахнули еще один залп по пансиону. Разведчики, Доронин и немцы залегли, спасаясь от свистящих осколков.