Сергей Щербаков - Щенки и псы Войны Страница 3

Первым пришел в себя «черный», он, оскалившись, что-то злобно выкрикнул и дал очередь в сторону Пашки. Грохот выстрелов больно ударил по перепонкам, заставив Славку зажмуриться, он машинально нажал на спуск и почувствовал, как автомат, словно живой рвется у него из рук. Пули смертоносным веером фонтанчиками чавкнули по грязи и ушли поверх заснеженных крыш. Славка сжался в комок и не отпускал спускового крючка, пока не опустел магазин.

— Ааа. Ааа, — монотонно мычал он каким-то животным голосом, исходящим откуда-то из утробы. Он ничего не соображал. Его руки мелко дрожали, в висках стучала кровь, судорожно дергалось правое веко. Сильно пахло порохом. Видел наклонившееся к нему обветренное бородатое лицо Степана Исаева, который что-то ему кричал и тряс за плечо. Славка вяло кивал в ответ. Перед ним все плыло как в пьяном угаре. Облизав пересохшие губы, взглянул в сторону Пашки. Тот без каски с широкооткрытыми полубезумными глазами и кровавым разорванным ухом стоял у дерева, намертво вцепившись в дымящийся пулемет. Слезы и сопли вперемешку текли у него по посеревшему лицу. Рядом топтался Виталий и здоровой рукой безуспешно пытался отобрать у того оружие.

Чернобородый лежал навзничь на спине, запрокинув, обезображенное пулей, окровавленное лицо, вперив в светлое небо уцелевший глаз. Молодой же, издавая тихие хрюкающие звуки, согнутыми пальцами, словно когтями, скреб землю, сгребая под себя грязь и снег. Его туловище напоминало страшное кровавое месиво из внутренностей и клочьев одежды.

Виталий, обняв Пашку за плечи, отвел к забору, помог снять «броник» и расстегнуть бушлат.

— Ну, чё глазеете, бля! Гавна не видели, бля! С кем не бывает! Котелок у парня пробило! — свирепо вращая глазами, Виталий набросился на подошедших к ним.

— Лучше тряпку какую-нибудь найдите или бумагу!

Группа бойцов окружила убитых.

— Готов!

— А этому, скоро хана! Вишь, пузыри пускает! — послышался простуженный голос Степана, который склонился над боевиками и обыскивал их.

— Все кишки наизнанку вывернуло!

— Отбегался по горам, абрек!

— Бля! Кровищи-то!

— Да, разнесло, будь здоров!

— Паша постарался! — откликнулся Ромка Самурский.

— Молодой, красивый, — закуривая, сержант Кныш кивнул в сторону молодого чеченца.

— Твою мать! Вот такие красавцы нашим ребятам головы отрезают и глаза выкалывают! Забыл, как эти суки блокпост в соседней бригаде вырезали? Может, напомнить, тебе? Забыл, изуродованных пацанов? Забыл, Бутика? — обрушился на него, разъяренный капитан Дудаков, сверкая воспаленными глазами.

— Дай, сюда! — он зло вырвал из рук Степана трофейный «стечкин», на котором было выгравлено имя «Рамзан», резким рывком передернув затвор, выстрелил в упор в дергавшегося боевика. Всем вспомнился Бутик, Санька Бутаков, с нежным румянцем на щеках, молоденький прапорщик из их 3-ей мотострелковой роты, который в октябре попал в плен. Потом его нашли, через месяц, морские пехотинцы, в какой-то канаве с перерезанным горлом и отрубленными кистями рук. Если бы не «смертник» на шнурке (жетон с личным номером), почему-то не снятый боевиками, так и канул бы он в безызвестность в далекой чужой стороне.

Славка с трудом поднялся как пьяный, расправляя затекшие ноги, и прислонился к стене. Лихорадило. Почувствовал, как его бросило в жар, точно такое же было с ним в сентябре под Кизляром. Они несколько суток не спали, ждали атаки со стороны «чехов», которых скопилось около двух тысяч в этом направлении. Все буквально валились с ног от усталости, засыпали прямо стоя. Щуплый Шилов носился по окопу и неистово орал, расталкивая их и дубася по каскам:

— Не спать! Не спать, уроды!!!

Тогда во время ночной перестрелки у Славки кончились патроны и он сидел в кромешной темноте в своей ячейке под трескотню трассеров, завывание и уханье мин, визг осколков. Сидел, сжавшись, как беспомощный сурок, и чувствовал, как огромная горячая волна накатывается и захлестывает его.

Выглянуло солнце, снег стал подтаивать и обнажать землю, высокие железные заборы украсились бахромой темных потёков. Воробьи пуще прежнего развеселились, устроив на дереве настоящую вакханалию, заглушая неугомонным звонким щебетом урчание «бээмпешек».

Командировочка

Послышались один за другим хлопки из «подствольника», заухали разрывы гранат, ночная степь украсилась яркими вспышками. Капитан Шилов, матерясь, влетел в блиндаж, при виде разъяренного ротного солдаты вскочили.

— Какая сволочь палит?! Вашу мать!

— Капитан Серёгин, товарищ капитан!

— Откуда у него «воги»? Какая сука выдала!

— Пьяный он, товарищ капитан! Угрожал пистолетом! Забрал пояса с «вогами». Сказал, что пойдет войну заказывать, — пытался оправдываться вспотевший, весь залившийся краской, сержант Сигаев.

— Я ему сейчас такую войну закажу, что яйца посинеют! Олухи, втроем одного пьяного мудака не смогли сделать!

— Товарищ капитан…!

Но Шилов уже выскочил наружу и скрылся в темноте, где продолжали с одинаковой периодичностью громыхать взрывы. Через некоторое время они смолкли. Полог откинулся и в блиндаж с сильно распухшей кровоточащей губой, покачиваясь, спустился притихший капитан Серёгин, инструктор по вождению БМП. Протягивая сержанту патронташ с «вогами» и автомат, он сердито буркнул:

— Держите фузею, козлы вонючие! Заложили, мудилы!

Проверив посты, Шилов вернулся в караульное помещение, которое располагалось в небольшом домике разграбленной бывшей бензозаправки. В прокалившейся за день караулке была ужасная духотища, пахло потом, табачищем и давно нестиранными портянками. В дальнем углу на нарах спала, беспокойно ворочаясь во сне, так называемая, «группа быстрого реагирования» из пяти солдат. Капитан присел на топчан и закурил.

«Да, выдалась командировочка! Не позавидуешь. В прошлые здесь было намного тише. Постреливали, конечно, но такой пальбы, как сейчас, не было. Пацанов зеленых жалко, гибнут ведь, почем зря. Боевая подготовка ни к черту. Некоторые из автомата-то стреляли всего несколько раз на стрельбище. А есть такие, что в глаза его не видели, всю службу в РМТО просидели или дачи полковничьи благоустраивали. Наверху еще, какая-то непонятная мышиная возня! Чем только они там думают? Похоже, задницей! Политики хреновы! В игры всё не наиграются! То расширяют, то сокращают внутренние войска! Не поймешь их! Гоняют солдат из части в часть, по заколдованному кругу. Недавно из Пензы привезли очередную команду «лишних» солдат, потом из Оренбурга. А наше дело простое — готовить «пушечное мясо» для «горячих точек». Погоняем их до седьмого пота неделю, другую! И сюда! Под пули! — Шилов стряхнул пепел.

«Сволочная Чечня! Еще от той войны никак не отойдем. До сих пор снится тот кровавый кошмар. Ленку жалко, пугаю ее дикими криками, всё воюю во сне.

Обстановка довольно сложная: на их направлении наблюдалось большое скопление боевиков. Около двух тысяч. Разведка засекла в ближайшей станице несколько «камазов» с вооруженными людьми. Готовился прорыв на Кизляр. Спешно стали окапываться, укреплять линию обороны, вчера для усиления подогнали легкие танки. Почти каждую ночь обстрелы с чеченской стороны. Какая-то сволочь постоянно в наглую долбит позиции из автоматического гранатомета, со стороны Сары-Су иногда бьет миномет. Пацаны бздят, боятся лишний раз голову высунуть из окопа. Первые дни для них были самыми тяжелыми, самыми кошмарными. Даже обделались некоторые. Я их прекрасно понимаю. Самому довелось побывать в их шкуре, тогда в 96-ом, под Грозным. При минометных разрывах такой испытываешь животный страх, что ничего уже не соображаешь, что с тобой творится! И кто ты такой на этом свете! А они, еще мальчишки! Чего они, сопляки, в жизни видели? Хорошо, хоть днем все спокойно, степь прекрасно просматривается. Ночью бывает срабатывают сигнальные мины: может чеченцы ползают, а может суслики или черепахи задевают. Вчера подстрелили солдата, который ходил в дагестанское село менять тушенку и, возвращаясь, зацепил «эмэску». В темноте взвились сигнальные «звездочки», часовые открыли огонь. Повезло шкету, счастливо отделался. Чудом остался жив. Ногу прострелили, когда дали очередь в сторону вспышки. Случается, какой-нибудь абрек пробирается в темноте между двумя заставами и открывает огонь. А мы как идиоты долбим всю ночь друг друга. На прошлой неделе ездили с начальником штаба к соседнюю бригаду. Ваххабиты блокпост у них ночью вырезали. Некоторых постреляли, троим головы отрезали, сволочи, а пятерых в плен увели. Зрелище, скажу, жуткое. Нелюди! Как сейчас, перед глазами стоят истерзанные тела пацанов… Настоящее зверьё! Похоже, арабы-наемники. Они с нашими особенно не церемонятся. У нас, слава богу, потерь пока нет. Только несколько раненых.»

На рассвете в караулку ввалился угрюмый капитан Терентьев. Молча расстегнул портупею и зло швырнул на бушлат.