Андрей Дышев - Оглянись Страница 3

Около бронетранспортера Нестерова окликнул голос:

— Закуривайте, товарищ лейтенант!

Шарыгин, сидя на броне, протягивал пачку сигарет.

— Накурился уже до одури, Шарыгин… Да ладно, давай твою отраву… Где эта немногословная красавица, мать ее за ногу…

— Ушла к начальнику штаба.

— А почему не спросила у меня разрешения? Ладно, скатертью дорога. Надеюсь, она больше не вернется, и мы сможем заниматься нормальной боевой работой.

— Это верно, — согласился Шарыгин, загоняя шомпол в ствол автомата. — Зря мы в канаве валялись. Надо было бы посадить Толяна за пулемет, а самим рвануть вперед, закидывая дувалы гранатами.

— Ну да, надо было… Только и остается фантазировать, каких бы мы шиздюлей навесили «духам».

Нестеров курил, глубоко и часто затягиваясь, глядя, как солдаты меняют сахар на анашу. По обочине шел Ашот Вартанян, крепко прижимая к груди банки с тушенкой и отбиваясь от наседавших на него мальчишек. «Азер! Азер!» — кричали они вслед офицеру. Ашот оборачивался, хмурил брови, делал свирепое лицо и матерился. Пацаны смеялись, улюлюкали, показывали непристойные жесты.

Криво улыбаясь, Ашот подошел к Нестерову:

— Маленькие волчата! Хотели тушенку умыкнуть. Один, юркий такой, хвать у меня из рук банку — и в толпу. Я за ним, а мне — подножку. Еле устоял… Гляди-ка, кого наш ротный в-ведет…

Звягин быстро шел вдоль колонны, а за ним едва поспевал старый афганец.

— Нестеров! — крикнул издали Звягин. — Где Алимов? Пусть переведет. Этот душара хочет нам что-то сказать.

— Бабок он хочет, по роже видно, — пробормотал Нестеров.

Исмаил Алимов, таджик по национальности, понимал дари и вполне справлялся с обязанностями переводчика. Солдат подошел к афганцу и протянул ему руку:

— Салам алейкум!

Афганец ответил на приветствие и торопливо заговорил, прикладывая руку к сердцу:

— Меня зовут Махмед Саид. Я дехканин, живу недалеко отсюда, на краю рисового поля. Недавно у меня родился третий сын. Ребенок здоров, но его мать чувствует себя очень плохо. Врачей у нас нет. Денег тоже мало. Мы очень бедные, а жена вот-вот умрет. Может, среди вас есть врач?

— Где медсестра? — спросил Звягин у Нестерова.

— У Воблина спроси.

— Давай-ка, Саня, найди ее, еще трех солдат с собой, и сходите к афганцу… Если, конечно, это действительно недалеко.

— Приключений захотелось?

— Надо же изобразить сочувствие, блин горелый! — вспылил Звягин. — Мы тут все-таки оказываем помощь братскому афганскому народу!

Воблин и девушка сидели на земле рядом с командно-штабной машиной. Выслушав Нестерова, начальник штаба посмотрел на девушку и произнес:

— Заставлять не могу. Просить не хочу. Приказывать не имею права…

— Ладно, я схожу, — ответила медсестра, поднимаясь с земли.

— Только недолго, Нестеров, — предупредил Воблин. — Одна нога там — другая здесь. Даю вам от силы полчаса.

Махмед Саид быстро шел по кишлачной улочке. За ним — медсестра, Нестеров, Вартанян. Трое солдат во главе с Шарыгиным, оглядываясь по сторонам, замыкали маленькую группу.

Вскоре афганец вышел на маленькую площадь, в центре которой возвышался трехэтажный дом, обнесенный очень высокими дувалами. Поминутно оглядываясь, Махмед свернул влево и по узкой улочке повел в глубь кишлака. Наконец он отворил тяжелую, обитую железом дверь и жестом пригласил всех зайти во двор.

— А он не из бедных, — вслух подумал Ашот, заглядывая через проем двери. — Может, «духам» помогает, а они ему платят.

— Да скорее всего он сам и есть «дух», — вставил кто-то из солдат.

Двор был обжитым, уютным. У большой кучи соломы лежал теленок, чинно расхаживали куры, индюки. Двуколка с поднятыми, как стволы орудий, оглоблями была завалена мешками и дровами. Из двери дома вышла смуглая, пугливая девочка и юркнула в сторону.

— Моя старшая дочь, — сказал афганец.

Шарыгин и солдаты остались у входа во двор. Только Алимов вслед за офицерами и медсестрой зашел в дом.

В комнату вела дверь, утепленная войлоком. Когда Махмед распахнул ее и отодвинул в сторону занавеску, дохнуло тяжелым запахом жилья, несвежести, грязного белья, и офицеры, как по команде, схватились за носы.

Маленькая комнатушка была жарко натоплена. Левая часть была перегорожена шторой. В центре комнаты — «буржуйка», накаленная докрасна, изгиб трубы от нее уходил в отверстие в стене. У запотевшего окошка на матрасе, укутанный в одеяло, лежал крохотный ребенок. Не спал, смотрел невидящими глазами перед собой и едва шевелил губами.

Матрасы были разбросаны в каждом углу. Хозяин, войдя в комнату, снял калоши, босиком зашлепал к шторке, оттянул ее край и жестом пригласил медсестру зайти. Там была женская половина.

Медсестра вопросительно посмотрела на Нестерова.

— Да иди уж… — ответил Нестеров. — Если что случись, нам тут всем крышка.

Ашот легонько толкнул Нестерова локтем и едва заметно указал глазами куда-то в угол. Махмед на полсекунды опередил это движение Вартаняна, присел на матрасе и быстро смотал в рулон какой-то продолговатый предмет, похожий на ленту.

— Исмаил! — раздался из-за ширмы голос медсестры. — Скажи, что вялость и слабость у жены — вполне обычное явление… Воспалений нет.

Солдат синхронно перевел афганцу слова. Махмед, очень внимательно слушая, кивал головой, а девочка, сидящая около печки, смотрела на Алимова как на бога, широко раскрыв рот.

— Что ты мне хотел показать? — спросил Нестеров Ашота.

— Патронташ, — негромко ответил Вартанян.

Нестеров посмотрел на часы. Прошло уже двенадцать минут, как они оставили колонну.

Пока шел диалог между медсестрой, солдатом и Махмедом, Ашот без видимого любопытства стал расхаживать по тесной комнатушке, рассматривая предметы. Потом он взял с печурки маленький металлический чайник, налил бледно-желтой водички в пиалу, придирчиво осмотрел ее края, но все же переборол брезгливость и медленно выпил. Рукавом бушлата вытер усы и пробормотал:

— Умирал, пить хотел. Но боялся, что он предложит первым. Когда бабаи что-то предлагают мне, то всегда отказываюсь… Что-то, старик, тревожно мне на душе.

— Может, дать тебе водки? — спросил Нестеров и хлопнул по фляге, которая висела на его ремне… — Какого черта он так жарко топит? Я уже взмок.

Наконец девушка вышла из-за ширмы.

— Как в бане! — воскликнула она и расстегнула бушлат. — Исмаил, скажи ему, что у жены небольшое кровотечение, но все в пределах нормы. Волноваться не надо. Спроси, есть ли у матери молоко. — И присела у ребенка, раскутывая его.

Исмаил спрашивал, хватая себя за мнимую грудь.

— У окна дует, — сказала медсестра. — Скажи, топить надо слабее, а ребенка переложить к стене.

Солдат перевел.

— Ну, в чем дело? — выждав паузу, спросила медсестра. — Почему он не перекладывает? Тут жуткий сквозняк. Эй, папаша! Перетаскивайте матрас в другой угол!

Афганец закивал и вместе с тем заметно заволновался. Он подошел к младенцу и, неестественно улыбаясь, погладил его по голове. Казалось, он перестал понимать, что ему рекомендует медсестра.

Ашот схватил матрас за край и попытался оттащить в сторону, но афганец вдруг громко и торопливо заговорил, замахал руками.

— Он говорит, что замажет щели глиной, — перевел Алимов.

— Фиг с тобой, — согласился Ашот. — Мое дело предложить, его дело отказаться.

— У ребенка потница, Исмаил. Нужна присыпка… — говорила медсестра.

— Он спрашивает, не опасно ли? Беспокоится очень.

— Скажи, что через две недели все пройдет. Только пусть он не заставляет ее работать. Полгода ей нельзя носить тяжести. Так и переведи. Пусть мать только ухаживает за ребенком.

— Да не о работе он спрашивает, — хмыкнул Ашот, снова взял чайник, но передумал и вернул его на место. — Его интересует, когда ему спать с ней можно будет… Красивая хоть?

— Как атомная бомба, — предположил Нестеров.

— У вас, мужиков, только одно на уме, — ответила медсестра.

Махмед низко поклонился Алимову и протянул медсестре замусоленную пачку розовых купюр. Девушка сделала вид, что не увидела денег, повернулась и пошла к выходу — она уже не могла дышать здесь.

— Не надо, дядя! — Вартанян похлопал афганца по плечу. — Убери свои вшивые бабки! Скоро мы вам построим коммунизм, и все деньги отменят. И все будет бесплатным… — И добавил Алимову: — Исмаил, передай бойцам, если кому афгани нужны, пусть возьмут. Но только так, чтобы мы с Нестеровым этого не видели.

Афганец, все время кивая головой, низко кланялся. На обратном пути Ашот сказал Нестерову:

— На душмана он не очень похож, как ты думаешь?

— Да вылитый душара! Нервничал очень.

— Да, я тоже обратил внимание. Видел, как он быстро спрятал патронташ?.. А ты что скажешь, востоковед?