Курт Циммерман - Таинственная незнакомка Страница 3

Сейчас на улицах города властвует волчья стая. Их песни еще звучат в ушах: «Сегодня нам принадлежит Германия, а завтра…»

Воющий звук сирены разносится над городом, оповещая об отбое воздушной тревоги. Это как обрыв киноленты: все, что совсем недавно замерло, оживает снова.

Эльза Гёбель быстро выходит из убежища. Ее не интересует болтовня с соседками, у которых каждый налет вызывает назойливое любопытство и жажду сочувствия. Кажется, нигде не бомбили, по крайний мере в их квартале.

Фрау Гёбель только тогда сможет испытать чувство облегчения, когда закроет за собой дверь квартиры.

Условным стуком она стучится в кладовую, ждет, сердится, что не открывают, распахивает дверь сама, и ужас сковывает ее члены. Отто нет. Отто исчез! Где он? Его схватили? Почему же не подождали ее? Разбитая, словно после изнурительного труда, испуганная, беспомощная, женщина опускается на стул. «В чем же моя ошибка?» — думает она. Убежище было вполне надежным. Никто ничего не заподозрил. Никто? Тогда почему Хильда задавала ей такие странные вопросы? Почему в последнее время она приходила чаще, чем обычно? Было ли это просто заботой об одинокой матери или она догадалась о чем-то? Она прекрасно ориентируется в квартире. Кладовая несколько лет была ее территорией. Теперь она пуста. Где же Отто? Может, сюда приходила Хильда? Кто здесь был? Что они сделали с Отто?

Следующей весной Эльзе Гёбель будет уже пятьдесят.

Ее дочь стала журналистом-международником, с 1933 года живет отдельно, несколько лет до осени 1939 года провела в Варшаве. Сын, как и все юноши в Германии, был вы-нужен надеть военную форму. Со времени польской кампании он числится без вести пропавшим. А в тридцать шестом мужа принесли домой с работы. Ей сказали, что это «несчастный случай на производстве». В несчастный случай Эльза не верила, но с тех пор она живет одна. Жительница Берлина, симпатичная, подтянутая, с умными серыми глазами, нежными губами и модной прической, она следит за собой, насколько позволяют ей ее средства и ограничения военного времени. У нее есть поклонники среди коллег по работе, но настоящего друга нет. Она общительна, любит поболтать — так считают коллеги. Ежедневно проводит по нескольку часов за своим почтовым окошечком, все видит, все слышит, обо всем размышляет.

Эльза Гёбель мучительно раздумывает: «Почему бы мне просто не спросить свою дочь? Ведь она моя дочь, на кого бы она ни работала! Раньше между нами никогда не было тайн!»

«Как прошла ваша поездка на периферию, Хильда?»

«Великолепно, мамочка! Крестьяне вовсе все такие ограниченные, да и батраки тоже. Все страдают от мирового экономического кризиса. Они согласились с нашими аргументами».

«И скольких же вы завербовали для своей партии?»

«У тебя не совсем правильное представление, мамочка. Сначала мы должны были только вызвать их на разговор. Бруно был просто великолепен! Симпатии всех были на его стороне».

«Бруно?»

«Да, он даже вступил в спор с жандармом, и тот разрешил нам продолжать».

«Бруно и тебе?»

«Там была вся наша группа. Мы поделили между собой деревню. На каждых два человека пришлось по две-три усадьбы и бедняцкие лачуги».

«И ты была с Бруно?»

«Он у нас самый умный, но может замечательно притвориться простачком и так вызвать собеседника на откровенность. Я у него многому научилась».

«У Бруно?»

«Да, мамочка, он великолепен!»

«Ну и?..»

«Он мне нравится, мама».

«Ваша поездка продолжалась с вечера субботы до утра понедельника?»

«Ты же знаешь, как это важно, мама! Нам дорог каждый голос для протеста против постройки тяжелого крейсера».

«Ну конечно, уж если моя семнадцатилетняя дочь разъезжает ночами для сбора голосов, то господин рейхсканцлер Мюллер и бюрократы из СДПГ обязательно проявят благоразумие и откажутся от крейсера».

«Папа тоже ездил из-за этого. И Бруно говорит…»

«Приведи-ка как-нибудь своего Бруно, я хочу с ним познакомиться».

«Вот и Бруно то же самое говорит».

«Что?»

«Что он хочет познакомиться с родителями своей невесты».

Мама тогда быстро опустилась на стул. К концу недели она стала уже матерью невесты.

Сама же невеста стояла перед ней и рассказывала: о Труде Тетцлафф, замечательной хозяйке усадьбы «Дойчес Хаус» в Гревенитце, о прелестной крестьянской мебели и мягких постелях. Хозяйка ни за что не соглашалась, чтобы они ночевали на сеновале. От сеновала и мягких постелей Хильда снова перешла к большим и малым проблемам агитации. Она рассказывала об ароматных пирожках со шпиком, о нищенских лачугах бедняков, о представителях типичного немецкого кулачества и замечательных ребятах из Коммунистического союза молодежи Германии, о красоте летнего пейзажа, о базарной площади и снова о Бруно, об опасных эпизодах политической работы и о большой любви, превратившей семнадцатилетнюю девушку в молодую женщину.

Эльза Гёбель смотрела на свою дочь, Она понимала, что Хильда не может всю жизнь принадлежать только одной ей. И она глубоко спрятала печаль в своем сердце, потому что вместе с дочерью радовалась ее счастью, радовалась тому, что допущена в мир ее переживаний, что их связывает обоюдное доверие и нет тайн друг от друга.

«Приводи своего Бруно, девочка. И помни: ты всегда можешь довериться своей матери».

Эльза Гёбель сидит на стуле в пустой квартире. Она не знает, хочет ли, чтобы дочь была сейчас с ней. Может, Хильда сегодня все расскажет сама? Хватит ли у нее мужества довериться матери? Да и существует ли еще между ними доверие?

Ни полицейские, ни гестаповцы не появились. Может, Отто ушел сам? Может, она напрасно обвиняет во всем свою девочку? Эльза Гёбель сидит одна. Страх и напряжение постепенно проходят. Эльза плачет. Она не знает свою дочь, она ничего о ней не знает…

КОЛЛЕГИ

Канцелярия министра иностранных дел Иоахима фон Риббентропа находится на Вильгельмштрассе. В распоряжение сотрудников министерства предоставлены прекрасно оборудованные помещения. По виду и качеству мебели можно судить об общественном положении хозяина. На втором этаже, в большом помещении, обставленном просто, но с изысканным вкусом, расположился министериальдиректор[1] доктор Рюдигер Детлеф фон Вейден. Это чиновник для особых поручений, он подчиняется непосредственно министру. Но всем, даже уборщицам в министерстве, известно, что всегда улыбающийся начальник отдела осуществляет связь министерства со службой безопасности. Его подлинные хозяева — рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер и государственная тайная полиция.

На ежедневной утренней летучке перед началом рабочего дня сегодня оживленнее, чем обычно.

Доктор фон Вейден испытующе оглядывает своих подчиненных:

— Я позволю себе еще раз напомнить, господа, что, если кто-либо желает сменить место службы, я не буду чинить препятствий. Выбирайте: испытание на поле боя или работа на оружейных заводах. Для энтузиастов могу предложить длительное пребывание в уютном концлагере. Пора положить конец распущенности! Уже четвертый раз за этот год я получаю сообщения о товарищеских вечеринках, которые проводятся в служебных помещениях. Учитывая наличие спиртного, а также присутствие некоторых секретарш и прочих услужливых дам, будет уместнее назвать эти вечеринки ночными оргиями. Господа, фюрер не щадит своих сил для дела укрепления великого рейха, немецкий народ ведет титаническую борьбу за свою судьбу и безопасность германского жизненного пространства, а в нашем учреждении есть лица, которые превращают по ночам министерство иностранных дел в бордель!

Начальник отдела делает небольшую паузу, оглядывает своих покорных слушателей и затем спокойно и деловито продолжает:

— Через три дня я должен знать имена тех, кто принимал в этом участие. И не только имена! Их образование, окружение, друзей, знакомых, родственников. Проявите бдительность, друзья мои, просветите их насквозь рентгеновскими лучами! И тогда мы будем знать наверняка, просто ли это легкомысленные типы или сознательно действующие враги. До тех пор, пока я занимаю это место, я не допущу саботажа! Сегодня понедельник. В четверг жду ваших подробных сообщений. Благодарю вас, господа, вы свободны. Господин Паульзен, останьтесь!

С небрежно-элегантным поклоном или по-военному щелкнув каблуками, референты, дипломатические и правительственные советники покидают помещение.

Советник посольства доктор Вильгельм Паульзен руководил в министерстве иностранных дел информационным бюро. На ночных сборищах могли присутствовать многие из его сотрудников.

— Кто? — спрашивает фон Вейден, доверенное лицо СД. — К вам стекаются новости со всего света. Кто черпает сведения из такого источника, тот информирован лучше, чем наш шеф! Я хочу знать, кто участвовал в этих развратных сборищах. Где ваше слабое место? У вас работают дамы, чьи мужья находятся на фронте? Или молодые одинокие бабенки, легко поддающиеся на всякие глупости?