Алексей Ивакин - Блокадный ноктюрн Страница 3

А мне, вдоль ЛЭП, до Чертового Моста через речку Черная. И только пыль, пыль, пыль из-под шагающих… Нет. Не сапог. Берцев.

А потом налево еще метров двести. Мимо каски на дереве. Мимо воронок. Мимо исковерканных железяк.

Я приехал на войну.

Я вернулся на войну… 

ЛИНИЯ СЕРДЦА

(май 2011 года)

В лагере никого нет. Это и понятно. Все в поле. А чего-то дежурных не видать?

А не… Вижу. Чья-то пятая точка торчит из продуктовой землянки.

Да, кстати. Мы живем в землянках. Выкапываем яму, делаем нары, ставим крышу, оборудуем печку. Гораздо теплее, чем в палатке – это раз. Два – не надо тащить с собой палатки. И под продукты отдельная земляночка. Типа холодильника.

Жилые землянки стоят наверху. Сделали ступеньки вниз, на мысок, вокруг которого течет Черная речка. Черная – название у нее такое. По цвету она сейчас коричневая. Талые воды только сошли. Здесь Вторая ударная армия погибла второй раз. Все знают – что такое Мясной Бор. Никто не знает – что такое Черная речка. А по сути – тоже самое. Июнь ничем не отличается от августа. Июнь сорок второго… Август сорок второго…

Я спускаюсь по лесенке к столам. Тишина… Слегка развеваются тенты над ними, трещат дрова в кострах, ржавеет военное железо – стволы, каски, корпуса минометок и гранат, ящики, цинки, котелки, орудийные гильзы…

Отдельно лежат косточки под самодельным киотом. Горит лампадка. Это Рита сооружает. Она у нас командир отряда "Возвращение". А я кто? А я – дед. Нет. Не так. Я – Дед. Это у меня кликуха такая. Потому как давным-давно – в девяносто пятом году – был основателем сего отряда. А потом чего-то жизнь закрутила и некогда стало командирскими делами заниматься. А их очень много… Ну как в жизни и получилось. Мужик сделал и сбёг. Баба растит и воспитывает.

Рита же сегодня и дежурит в лагере. Это ее знакомая… кхм… спина торчала из продсклада. Учет и контроль, однако!

— Леха!!

Улыбаюсь, иду навстречу. Обнимашки-целовашки. Основной дефицит в лесу – это дефицит новых людей, новых лиц, новой информации.

— Как добрался?

— Нормально! Вы тут как?

— Нормально! Пока десять бойцов подняли.

Меня кормят обедом – овощной суп, макароны с тушенкой. За обедом трындим о всякой чепухе. Тянет в лес.

Быстро распаковываюсь – кидаю коврик и спальник в землянку, устраиваю из запасных теплых вещей подушку. Особо тщательно прячу носки. Сухие ноги важнее сытого желудка. Снимаю берцы. Натягиваю болотники. В рабочий рюкзак складываю банку гречневой каши типа с говядиной. Со смешным названием – "Губернаторская". Интересно было бы посмотреть хотя бы на одного губернатора, который умеет есть такую кашу. Нож. Хороший такой нож. Рабочий. Неподстатейный. Двухсотпятидесятиграммовая фляжка с водкой. Четвертинка буханки серого хлеба. Луковица. Три пачки сигарет. Два бинта. Ампула с промедолом и одноразовый шприц. Да знаю я, что это наркотик. В девяносто восьмом мне этот наркотик очень помог, когда по пальцу… Впрочем, это другая история. И совершенно не героическая. Как я его достаю – история третья и непечатная. Так… Что еще? Смена носков. Презервативы. Ржать не надо, да? В одном презике у меня соль. Во втором – спички. Третий – не распакованный. Случаи, они разные бывают. Пара полиэтиленовых пакетов – объяснять для чего? Лопатка на поясе. Щуп в руки. Миноискателем я не пользуюсь.

Можно идти.

Я работаю в свободном поиске. Пользуюсь своим дедовским авторитетом и положением. Куда хочу – туда и иду. Сегодня времени мало. Сейчас четырнадцать ноль-ноль. Погуляю до восьми вечера по лесу. Главное – не рассчитывать на удачу. Просто идти и искать.

Перехожу речку по самодельному мосту в три бревна. Все время боюсь с него свалиться. Речка неглубокая. Примерно по грудь в разлив.

А потом по тропе отправляюсь в лес. Тропа расстраивается. В смысле, на три дорожки расходится. Налево пойдешь – в баню попадешь. Про баню, я потом расскажу. Направо пойдешь – к соседям уйдешь. Про соседей – северодвинский отряд тоже позже. Мне сейчас не до них. Мне в лес надо.

Прохожу через чавкающую болотину. Поднимаюсь на пригорок. Здесь сухо. Странное тут место. Река в низине – берега до трех метров высотой. На берегах сухо. Чуть от реки отойдешь – и ты в болоте. А по верху болотной жижи… Камни. Да. Просто камни. Следы ледника. Почему эти камни не тонут? Для меня загадка.

Они же и мешают работать.

Беру щуп в руки. Схожу с тропинки в сторону. Речка остается за спиной на западе.

Поехали!

Иду и тыкаю щупом в землю, загоняя его сантиметров на двадцать-тридцать вглубь.

Стук… Стук-стук! Деревяшка. Она пружинит отдачей через щуп. Щуп – это тонкий металлический стержень, который загоняется в деревянную рукоятку. Длиной этот стержень – примерно сантиметров пятьдесят. Есть еще глубинники – длинные такие щупы до двух метров – для работы в воронках, траншеях, окопах… Чтобы найти верхового бойца достаточно обычного.

Стук. Стук-стук-стук… Камень, наверняка. Несколько раз махаю лопаткой – точно камень. Иду дальше. Рука быстро устает. Меняю руку. Дальше иду. Лезу под елки, тыкаю во все ямки.

Пусто, пусто, пусто… Стук-стук!

Осколок, язви его меть. И еще один. И еще. Тут еще ничего. Осколков немного. Вот на ЛЭП – там, где армия прорывалась из окружения обратно – там да… Земля железная. Как на ней там все растет? А тут немного. О! Еще осколок.

Я иду и размышляю, прислушиваясь к стукам щупа.

Странно как-то мы живем. Рождаемся, учимся, женимся, рождаем вместе – в коллективе так сказать. А перед смертью – пусть даже и на миру – все равно остаемся в одиночестве. Вот как я сейчас. Тишина. Кукушки только разорались – "ку" да "ку". Кукушка, кукушка, сколько я бойцов подниму в этом году?

— Ку-ку… Ку-ку… Ку-ку…

Камень, дерево, дерево, дерево, камень, осколок, осколок, камень… О! А это что за фигня?

Я встаю на колени. В четыре взмаха поднимаю дерн. Делаю квадрат. Достаю нож. Начинаю копаться в земле. Перчатки я не надеваю. Не люблю я в перчатках работать. Не чувствую. Цепляю хрень, вытаскиваю ее из жижи…

Громкий мат виснет на лапах елок.

Камень.

Смотрю на часы. Оказывается, уже два часа брожу. И все впустую.

Сажусь курить. Затягиваюсь, глядя в небо, затягивающее себя платьем из туч. Тут, под Питером, погода меняется чаще, чем настроение у девственницы.

Начинает покрапывать. Да и фиг с ним. Надо было, конечно, плащ ОЗК брать. Ну, помните в школе на уроках начальной военной подготовки – меряли зеленые резиновые плащи? Ах да… У вас уже не было НВП. И что такое ОЗК не знаете… Плащ. Зеленый. Резиновый. В него как в термос можно запаковаться. Только тяжелый, сволочь. Поэтому и не беру с собой.

Посидел. Покурил. Поплелся дальше.

А вот она – поисковая работа. Ходить по лесу и тыкать, тыкать, тыкать щупом. Здесь до меня проходили десятки раз. Но я все равно иду. Потому что…

ЕКЛМН!

Этот звук я никогда не перепутаю!

Сбрасываю рюкзак.

Дождь исчезает. Время исчезает. Только лопатка, нож и звук.

А потом я снова сажусь курить.

Потому что кость, которую я нашел – лошадиная.

Встаю. Иду дальше. Воронка. Еще… Тут десятки воронок на любой вкус. От огромных – глубиной в рост человека, это тут бомбами кидались. До маленьких, еле заметных, от полтинничков. Полтиннички – это минометные мины. Калибром полсотни два миллиметра. Вона хвостовик от такой валяется.

Дзынь!

Копаю. А вот и еще одна. Откопал минометочку. Ствол прошла. Не взорвалась семь десятков лет назад. И сейчас не взорвется. Складываю ее в рюкзак. Выкину в реку. Ибо… Ибо найдется какой-нибудь отрехолок и начнет взрыватель скручивать, чтобы потом тол выплавить и сувенир домой привезти. Надо – так-то – саперам сообщать. Чтобы они приехали и уничтожили ее. Да ведь не приедут. Лень им. Они забирают только то, что лежит в лагере. А в лагерь нести нельзя, потому что нарушение техники безопасности и статьи двести двадцать второй Уголовного Кодекса Русской, твою мать, Федерации. Ой. Не русской. Российской. Оно мне это надо – с российскими ментами объясняться? Не надо. Я лучше ее в рюкзак, а потом в реку. Нарушение техники безопасности? Да мне по пофиг!

Через шаг еще одна. Торчит как морковка из земли.

Рюкзак сильно потяжелел. Надо облегчить.

Присаживаюсь. Закуриваю. Достаю фляжку. Глотнул разок. Другой.

Мужики, мужики…

Ну, где же вы, мужики?

С неба капает вода.

Это не я вас ищу. Это вы выбираете – кто вас найдет.

С неба капает тишина. Тишина… Даже кукушки заткнулись.

Поворачиваю на север.

Сейчас километр до мелиоративной канавы. Потом сверну на запад к реке, пройдусь вдоль канавы.

Ее в шестидесятых сделали. В отвалах до сих пор кости, медальоны, медали…

Прохожу холмик с крестом. Это не могила. Здесь, в прошлом году, мы подняли бойца. Это у нас традиция такая – на месте его смерти делать могильный холмик. Делать крест. Под крест складываем вещи бойца. Здесь лежит ржавая лопатка и труба от противогаза. И гильзы, гильзы, гильзы…