Юрий Левин - Утро Победы Страница 3

Но Силкин мечтал о другой войне. Душа его рвалась именно на передний край, Об этом он много раз просил редактора, но тот не собирался отпускать такого исполнительного и безотказного в службе водителя. Обращался Силкин за помощью и к нам, корреспондентам.

— Похлопочите за меня, — упрашивал он. — Редактор вас послушает…

А мы не очень-то хлопотали. Знали, что Яша нужен «Фронтовику».

В условиях Берлинской операции от редакции армейской газеты требовалась особая мобильность. Бывали случаи, когда в течение суток редакция по два, а то и по три раза меняла свою дислокацию. В такой обстановке успех зависел от водителей. И Яша Силкин выручал редакцию. Он не только свой автомобиль содержал в исправном состоянии, но помогал в этом деле и остальным водителям.

Его работящие руки не знали покоя. Если разгрузка или погрузка, — Яша таскает наборные кассы со шрифтом, катит в кузов рулоны бумаги и бочки с краской, словом, не стоит сложа руки.

Кто же не рад такому солдату. Вот и не отпускали его на передний край.

Ну, а когда наши войска вошли в Берлин и редакция расположилась в самой близости от города, Силкина еще пуще потянуло туда, где шел бой.

— Войне вот-вот конец, — жаловался он, — а я все во втором эшелоне.

Но вот настал день, а было это на рассвете 30 апреля, когда Яше Силкину редактор приказал отвезти в Берлин корреспондентов. И он с большой охотой отправился в боевой рейс.

Широкая автострада вела в Берлин. По ее асфальтированной груди легко катила полуторка.

Все было просто до тех пор, пока машина не пересекла городскую черту. В городе, на его горящих и заваленных кирпичом улицах езда усложнилась. Порой не только проехать, но и пройти нельзя было. Но Силкин старался изо всех сил, он лавировал меж домов, как искусный слаломист.

— Не беспокойтесь, товарищ майор, — успокаивал Силкин сидевшего рядом с ним корреспондента «Фронтовика» Николая Иванова, — я вас в самый рейхстаг доставлю.

И доставил. Правда, не в рейхстаг, там еще были фашисты, но к Шпрее Силкин свою полуторку подкатил. У самого берега ее затормозил.

А за Шпрее, на Королевской площади, шел бой. Батальоны 150-й стрелковой дивизии пробивались к рейхстагу.

— Вот что, Яша, — выходя из кабины, произнес Иванов, — убирай-ка отсюда машину пока цела.

— Куда? — спросил Силкин.

— Метров пятьсот в тыл. Понял? Через три часа жди нас…

Корреспонденты, где ползком, а где перебежкой, двинулись вдоль берега Шпрее. Они отправились в 756-й полк, который пошел на штурм рейхстага. У них был приказ редактора: обеспечить завтрашний, первомайский, номер газеты материалами о героях боя за рейхстаг. Времени на это отводилось не так уж много — всего три часа.

В 11.00 корреспонденты, выполнив задачу, разыскали Силкина.

— Жми, Яша, в редакцию! — скомандовал майор Иванов.

Полуторка снова вырвалась на асфальтированный тракт и вскоре доставила корреспондентов на место. И только здесь Иванов заметил, как Силкин тяжело вылез из кабины.

— Ты что, Яша, не ранен ли?

— Нет, просто ногу ушиб.

— Смотри-ка, и кузов весь изрешечен, — продолжал Иванов. — Что случилось?

— Когда повернул от Шпрее, фрицы из пулемета ударили… Задели, гады, кузов.

Про ушиб Силкин не соврал. Но про то, как полуторка под огонь попала, не все сказал. Это выяснилось позже, когда война кончилась, после 9 мая.

Вдруг ефрейтора Силкина вызвали в отдел кадров политотдела армии. Никто на этот вызов не обратил особого внимания. Но зато, когда возвратился в редакцию, о нем заговорили все. Поводом для этого стал орден Славы III степени, который появился на груди у Силкина. Силкин отмалчивался.

«Тайну» раскрыл майор Иванов. Он побывал в отделе кадров и познакомился с наградным листом ефрейтора Якова Силкина…

Произошло это 30 апреля. Да-да, в тот час, когда корреспонденты, оставив полуторку, отправились вдоль берега Шпрее в 756-й стрелковый полк. Силкин отогнал машину в тыл и, замаскировав ее, возвратился к реке. Здесь он повстречал наших артиллеристов. Они катили пушку. Силкин стал подсоблять им.

— Куда катите? — осторожно спросил он одного из солдат расчета.

— В «Дом Гиммлера». На второй этаж надо эту пушечку поднять.

— Для чего такую махину так высоко тащить?

— Оттудова прямой наводкой сподручнее бить по рейхстагу.

Силкин понял маневр. И он что есть сил подсоблял артиллеристам. Особенно старался, когда пришлось орудие по лестничным маршам вверх поднимать.

Пушку подкатили к окну и, распахнув его, нацелили на серое здание рейхстага. Силкин, изрядно намаявшись, присел на подоконник. Тут-то его заметил лейтенант-артиллерист.

— Чей будешь, ефрейтор?

Силкин все в точности рассказал о себе и о том, как здесь оказался.

— Так, значит, говоришь, у тебя машина имеется? — спросил лейтенант.

— Тут она, недалече.

— Подсоби-ка браток, нам, — сказал лейтенант. — Надо снаряды сюда подкинуть.

— Давайте, подсоблю, — обрадовался новому делу Силкин. Три рейса сделала полуторка. Пришлось колесить вдоль горевших домов, мимо стен, которые рушились, пробираться через дворы, проскакивать зоны обстрела. Но это не страшило Силкина. Именно здесь он почувствовал себя очень нужным человеком. Он понимал, что снаряды, которые вез, должны помочь нашим скорее ворваться в рейхстаг.

— Спасибо, дружище! — сказал на прощание лейтенант и записал в свой блокнот все данные Силкина. — Я доложу о тебе командиру полка.

Лейтенант сдержал слово. Командир полка написал представление на ефрейтора Силкина: «Достоин ордена Славы III степени».

…Недавно я встретил Яшу Силкина в Москве. Он снова на переднем крае: кавалер ордена Славы водит по улицам столицы машину скорой помощи.

Завтрак в рейхстаге

Всю ночь шел бой в рейхстаге. Здание гудело. Горели стены. Без передышки строчили автоматы. А на рассвете как-то сразу все смолкло. Даже жутко стало. Тишина пугала.

Комбат подозвал к себе командиров рот: надо уточнить обстановку, узнать о потерях… И вдруг в это время рейхстаг наполнился приятным запахом щей.

— Слышите, — обратился Неустроев к ротным командирам, — нашей пищей пахнет.

— Откуда ей взяться? — засомневался Сьянов.

— Может, фрицы завтрак устроили? — устало произнес начальник штаба батальона старший лейтенант Гусев.

— Какие фрицы? — не соглашался Неустроев. — Ты, что, не слышишь, русскими ведь щами пахнет. Русскими…

И вдруг из-за колонны показался командир хозвзвода лейтенант Власкин. Неустроев удивился:

— Ты, Власкин, как сюда пробрался?

— По-пластунски, да перебежками, товарищ капитан. Щи и каша в целости доставлены.

Ротные хлопали Власкина по плечу: молодец, мол.

И, кажется, только сейчас комбат вспомнил о Первомае.

— Братцы, — обратился Неустроев ко всем, кто был в этом огромном зале на первом этаже рейхстага, — с праздником вас, с Первомаем!

«Ура» наполнило зал. Солдаты жали друг другу руки, поздравляли.

— А нельзя ли чарочку по случаю праздничка? — донеслось до Неустроева.

— Лейтенант Власкин, что скажешь? — Неустроев хитровато посмотрел на командира хозвзвода.

— Будет! — громко, чтобы все слышали, произнес Власкин.

По залу еще раз пронеслось «ура!». Когда стало тихо, Неустроев велел приступить к праздничному завтраку, а своего замполита лейтенанта Береста попросил сказать речь.

Алексей Берест не любил говорить длинно. Он умел в нескольких фразах изложить суть вопроса. Особенно обожал слово — «вперед». Вот и вчера, когда ротам, пробившимся через Королевскую площадь к рейхстагу, туго было, Берест словно из-под земли появлялся в цепях наступающих и увлекал солдат вперед. Теперь же Бересту хотелось сказать многое: все-таки праздник! Он встал во весь свой богатырский рост и, поправив на груди автомат, сказал:

— Нет, вы только подумайте, где нам довелось сегодня встречать Первомай. Наша армия пришла в Берлин. Это же здорово! Друзья мои, запомните этот час. Все запомните: и этот зал германского парламента, и завтрак на рассвете, и лейтенанта Власкина — кормильца нашего, и своего комбата с обгорелым ватником. Запомните поименно всех, кто пришел в рейхстаг, кто не дошел до него… Победа рядом. Она здесь, в этом здании. Мы ее должны добыть именно сегодня, в наш первомайский праздник…

Давно солдаты с таким настроением не аплодировали. Они били в свои огрубевшие ладони изо всех сил.

Неустроев поднял руку. Аплодисменты прекратились.

— Ну как? — спросил он. — Все подзаправились?

— Порядок! — послышалось в ответ.

— До обеда стерпим?

— А когда обед?

— Могу сказать точно, — ответил комбат. — Когда заставим фрицев сложить оружие.

Неустроев, уже обращаясь к лейтенанту Власкину, сказал: