Геннадий Гончаренко - Годы испытаний. Книга 2 Страница 30

- Правильно, Иван Михайлович, - подтверждает Мозольков, - пока они не вросли в землю да дзотов не успели понастроить, надо с ними покончить. Итак, принимаем решение: уничтожить завтра ночью гарнизон в Верхних Сосенках. Сутки на подготовку. План операции составить Подопрыгоре, Барабуле и Гаевому. Разведку обеспечить Щепицину. Иван Михайлович, поручаю тебе провести операцию.

- Слухаю, провести операцию, - встал Подопрыгора.

В летнее время да и ранней осенью Кондрат Мозольков сам водил партизанский отряд в бой, но с того времени, как начались дожди и похолодало, он часто возлагал эти обязанности попеременно то на Подопрыгору, то на Барабулю. Сам Мозольков не принимал последнее время участия в бою, но ни одна операция партизанского отряда не проводилась без его ведома, как и сама разработка плана.

Подопрыгора, Барабуля и Гаевой засели тут же за разработку операции по уничтожению немецкого гарнизона в Верхних Сосенках, а Щепицин занялся разведкой.

В обед Подопрыгора, Барабуля и Гаевой пришли в землянку Мозолькова докладывать план ночной операции. Кондрат Степанович лежал. Только что партизанский лекарь-старичок натер ему ноги мазью, и в землянке остро пахло бензином.

- Хлопцы, предупреждаю, спичек не зажигать и не курить, а не то сгорим, - кряхтел, ворочаясь на постели, Мозольков.

- Как, боль утихла? - спросил Гаевой.

- Полегче стало. Горят, как в огне. Ну, кто из вас будет докладывать? Ты, Подопрыгора, или Барабуля?

Барабуля сказал:

- Раз он на Верхние Сосенки поведет людей, пусть он и докладывает.

Подопрыгора потеребил бородку, крякнул и, подсев ближе к карте, стал докладывать план ночной операции.

3

Вернувшись от Мозолькова, Подопрыгора уточнил задачи своим командирам. Затем проверил оружие, снаряжение бойцов-партизан и боеприпасы, отпущенные на эту операцию. С наступлением сумерек вывел отряд и стал продвигаться двумя колоннами по лесным дорогам. Когда отряд подошел на расстояние километра от деревни, Подопрыгора выслал разведку для выяснения обстановки, а роты Гаевого и Ковалева залегли в укрытиях и замаскировались.

В зимнюю морозную ночь тишина стояла необыкновенно чуткая. На возвышенности чернели дома Верхних Сосенок с редкими, тусклыми огоньками. До слуха партизан доносился чей-то грубоватый смех и переливчатые мелодии губной гармошки.

Бойцы- партизаны курили осторожно, в рукав, и переговаривались между собой. Вскоре возвратились разведчики. Они сообщили, что немцы разбрелись по домам.

- Отставить разговоры! - командует Подопрыгора. - Гаевой, веди группы вон до тих кустов, а дальше - по-пластунски. Понятно?

Группа партизан вместе с Гаевым исчезла, будто растворилась во тьме.

Прошел час. Бойцы роты Ковалева основательно промерзли. Они постукивали обувью, стараясь согреть озябшие ноги.

- У меня такое чувство, будто я вмерз в землю, - говорит один.

- Да, холодище собачий. Не знаю, как я буду стрелять, пальцы не сгибаются.

- Потерпите, товарищи, сейчас начнем, - подбадривает Ковалев, - отвлекайте себя и думайте, что лежите не на снегу, а на лежанке…

- И с молодкой под боком, - стуча зубами, подшучивал другой партизан.

Деревня озарилась бело-огненным всполохом прыгнувшей в небо ракеты. Не успела она догореть, как с разных сторон вспыхнули рыжеватые кусты взрывающихся то там, то здесь гранат. Они оцепили полукольцом Верхние Сосенки. Вскоре в разных местах расплескались по деревне костры горящих домов. Черные фигурки немцев метались на фоне пожарного зарева. Доносился стрекот немецких автоматов.

- Ишь, заметались, бисовы души! - кричал Подопрыгора. - Ковалев, пиддай им огня!

Упругий морозный воздух рвали и резали со свистом пулеметные очереди и скороговорка партизанских автоматов. На дороге появилось несколько немецких машин. Некоторым из них удалось вырваться из огненного кольца. Они устремились на северную окраину деревни.

- Зараз Гаевой там покаже, де раки зимують, - проворчал Подопрыгора.

Постепенно огонь партизан ослабевал. Боеприпасы, отпущенные на операцию, на исходе.

- Прекратить огонь! - кричал Подопрыгора. - Ковалев, отходь с хлопцами тим оврагом, що за лиском. А я пидожду туточки Гаевого.

Партизаны начали отходить. Подопрыгора посмотрел на часы. Вся операция длилась сорок минут. «Быстро управились», - подумал он. И тут до него донеслись взрывы с противоположной стороны. «А, то ведь Барабуля робит с хлопцами на разъезде», - догадался он.

За черными зубцами леса пробегали огненные всполохи. Подопрыгора видел, что к нему приближаются партизаны группами - то несли раненых и убитых.

Подопрыгора возвращался с задания. На душе у него невесело: потерял в бою убитыми Гаевого и двенадцать бойцов. Девять человек ранено. Кто знает, скольких потерял немец? Может, вся операция не стоит потерянных партизан. Здесь, в партизанском отряде, не то что в войсках. Пополнение редко бывало, поэтому каждый боец особенно дорог, не говоря уже о командирах. Гаевой был хороший командир, смелый и военное дело знал неплохо. Мозольков его парторгом хотел рекомендовать; И вот - убит. «Ух, и попадет мне за это от Кондрата Степановича», - думал Подопрыгора.

Мозольков слушал доклад Подопрыгоры с явным недовольством и, не выдержав, перебил его:

- Да что мне эти твои победы стоят? Подумаешь, полсотни немцев уложил. А вот Гаевого потеряли. Полсотни немцев не стоят и пальца Гаевого. Смелый и политически подкованный. Ну, Иван Михайлович, ты мне все карты спутал.

…Через два часа возвратился из операции Барабуля. У него бой прошел удачно. Он привел сто шестьдесят семь военнопленных, отбитых у немцев, захватил пять пулеметов, три мотоцикла и двух немцев взял в плен. А разъезд и строительный лес поджег.

…На другой день разведке Щепицина удалось установить, что в деревне Верхние Сосенки отряд под командованием Подопрыгоры в ночном бою уничтожил более восьмидесяти немцев, двенадцать автомашин. Кроме того, много раненых немцы вывезли в районный центр Христановку, где у них был госпиталь.

Глава третья

Прошло пятнадцать, двадцать, двадцать пять минут - никто не звонил, ни из первого, ни из третьего полка.

Стрельцов заметно нервничал. Он то и дело поглядывал на часы. Но тут вдруг зазвонил телефон. Комдив взял трубку.

- Докладывает подполковник Бурунов. Немцы после двух коротких артиллерийских налетов пытались прорваться двумя батальонами на стыке.

- Там, где прошли белофинны?

- Так точно, товарищ полковник. Но полк отразил атаку огнем. Захвачены пленные. Немцы потеряли около ста пятидесяти человек убитыми. Раненым оказывается помощь. Но до того как мы их полностью обезоружили, три лыжника-автоматчика покончили жизнь самоубийством. Наверно, шюцкоры. Особенно отличилась в ночном бою группа лыжников под командованием младшего сержанта Ежа.

- Значит, хороший тебе немцы новогодний подарок приподнесли? - Канашов собрался было упрекнуть Бурунова: мол, будешь знать, как справлять Новый год, но только спросил: - Какие наши потери?

- Одиннадцать убитых и тридцать два раненых…

- Отличившихся в ночном бою представить к наградам.

Канашов сдвинул повязку на лоб, в глазах помутнело, и болью пронзило виски. На язык так и лезло сказать: «Ведь это все, дурак ты такой, на твоей совести», - но не сказал. Ведь бой мог произойти и в том случае, если бы Бурунов не встречал Новый год, и тогда были бы жертвы. Да и не в характере Канашова было срывать злость на подчиненных. Он все же любил Бурунова, как командира, и уважал за твердость в характере и принципиальность.

- Завтра с утра буду у тебя в полку.

- Есть, товарищ полковник.

- Пленных направляй к Стрельцову, а тяжелораненых - прямо в медсанбат. У меня все. Будь здоров.

В это время Стрельцов говорил с начальником штаба третьего полка.

- Ничего не понимаю! - кричал он в трубку. - Какой же это порядок? Ну, уничтожили, взяли в плен, но как же это так получилось? Да, да…

Канашов прервал его вопросом:

- Ты с кем говоришь?

- Докладывает Бачурин, товарищ полковник, - сказал Стрельцов, - приказ выполнен, но командир полка умирает.

- Умирает? - встал на ноги комдив. - Что с ним? Я же ему запретил управлять боем.

- Он нарушал ваш приказ, вмещался в управление боем в тот момент, когда уже почти вся вражеская группа была частью уничтожена, а частью пленена. Отдал приказ: открыть путь остаткам белофиннов, а на пути устроил засаду из автоматчиков.

- Зачем это? Я что-то не понимаю, - сказал комдив.

- А что ж тут понимать?… Самолюбие взыграло. Как же это его начальник штаба успешно выполняет задачу, а он вроде сплоховал. Вот он и устроил засаду наскоро, не продумал. Белофинны напоролись на нее, оставили двух пулеметчиков для своего прикрытия, а человек пять прорвались к штабу и забросали гранатами. Убиты дежурный по штабу, офицер связи, разведчик и три связных. Начпрод и командир полка тяжело ранены.