Вальтер Флегель - Командир полка Страница 30

— Пусть говорят.

Харкус выдержал изучающий взгляд Вилли. На его лице отражалась решимость.

Вилли достал из стола сигарету и закурил.

В этот момент в комнате зазвонил телефон. Вилли снял трубку, из которой был слышен громкий голос говорившего на мекленбургском диалекте.

Вилли несколько раз сказал в трубку:

— Да, да. Я иду… Делегация будет здесь минут через десять, — обратился он к Харкусу, положив трубку на рычаг. — Ну так как?

— Я пойду с тобой, — сказал Харкус.

— Тогда оставь свое ружье здесь.

Вилли поставил двустволку в платяной шкаф, где на вешалке висела отутюженная майорская форма.

— Висит в готовности номер один, — сказал он Харкусу, перехватив его любопытный взгляд, и засмеялся: — Если я вам потребуюсь, через десять минут буду в полку как штык.

Оба торопливо вышли на улицу. И хотя Вилли спешил, он не забывал здороваться с односельчанами, которые попадались им навстречу.

Харкус, едва поспевая, вышагивал рядом с Вилли, не переставая в душе дивиться популярности своего друга. Одновременно майор мысленно ругал себя за то, что остался в селе и идет встречать делегацию польских крестьян, хотя ни слова не знает по-польски да и в сельском хозяйстве ничего не понимает.

В правление кооператива они пришли за минуту до появления иностранных гостей. Валеншток едва успел поздороваться с членами правления и представить им Харкуса, как к зданию подкатили четыре «Волги».

Харкус отошел немного в сторону, чтобы не мешать. Он понимал, что он здесь человек лишний и потому, можно сказать, ненужный.

Среди приехавших гостей внимание Харкуса привлек седоволосый мужчина атлетического сложения. Он хромал. По щеке и по подбородку у него проходил хорошо заметный шрам. Оказалось, что он, как и Валеншток, является председателем кооператива.

Немного поговорив, все направились осматривать хозяйство. Харкус пошел вместе со всеми, все еще жалея, что не отказался от приглашения Вилли и не пошел на охоту.

Вилли и седоволосый мужчина шли в самом центре группы, по пути осматривая различные кооперативные постройки.

Несколько поляков, в их числе и председатель, говорили по-немецки. Харкус шел молча, слушал их беседу, не переставая дивиться тому авторитету, каким Вилли пользовался и среди односельчан, и среди поляков. Харкус все еще чувствовал себя чужим и ненужным среди этих людей, влюбленных в землю. Он снова увидел Лину, куры которой бегали в соседний двор к чужим петушкам. Потом Эрвин не без гордости показал свою Цецилию и только что появившегося на свет теленка, который уже самостоятельно стоял на своих тоненьких ножках.

— Как его зовут? — спросил польский председатель, показывая на теленка.

— Жан, — ответил Эрвин и, взяв маленькую черную табличку, мелом написал на ней кличку и дату рождения телка.

Харкус молча смотрел, слушал, как односельчане Вилли рассказывали полякам о своих успехах в работе, не скрывая трудностей. Перебивали друг друга, даже спорили, дополняли сказанное другими.

Майор Харкус невольно вспомнил, как эти же самые люди каких-нибудь тринадцать лет назад падали на колени перед епископом, который приезжал сюда из Западной Германии, целовали подол его мантии. Харкус, Валеишток и Вебер, несмотря на запрет выходить из части, наблюдали тогда за процессией, спрятавшись в стоге сена. Харкусу с Вебером еще пришлось держать Валенштока, который разозлился на невежество селян и хотел разогнать их.

Поляки выразили желание зайти в собор. Собор был красивый, с толстыми кирпичными стенами, узкими длинными окнами и колокольней со шпилем. Правда, ничего хорошего Харкус не мог сказать о служителях собора, которые выступали с церковной кафедры с проповедями, направленными против жителей поселка Еснак, против солдат и офицеров артиллерийского полка, расквартированного в поселке. Однако проповеди эти успеха не имели.

Навстречу делегации вышел настоятель собора, за ним — служки. Это был пожилой человек с голой, как арбуз, головой.

Пять лет назад, когда Валенштока спросили, почему он остался жить и работать именно в этом селе, он ответил так: «В этом селе люди до сих пор становятся на колени перед священниками». Весной того же года вместе с другими активистами он ходил по домам, стучался в ворота, чтобы созвать жителей на митинг, но тщетно… Только цепные псы, науськанные своими хозяевами, бросались на людей. Нескольких псов пришлось пристрелить.

По совету Вебера, Валеншток сначала наладил отношения с собаками, а уж потом с их хозяевами. За пять лет удалось кое-чего добиться. Подумать только: целых пять лет! И как только Валенштоку это удалось, да еще в таком селе?! А ведь в вопросах сельского хозяйства и животноводства он тогда понимал не больше, чем жители села в деривации при стрельбе из орудия. И вот село преобразилось. И как только Вилли смог достичь этого? Харкус удивлялся и одновременно по-хорошему завидовал другу, который добился таких впечатляющих результатов.

Харкус невольно задавал себе вопрос: способен ли он, майор Харкус, на нечто подобное? Ему с тех пор ни разу не пришлось побывать в тех местах, где он жил и работал тринадцать лет назад. Харкус невольно вспомнил слова Вебера, сказанные когда-то: «То, чего мы достигли, есть достижение всего нашего коллектива. В армии коллектив играет особенно важную роль. Один в армии — ничто, а все вместе — сила!»

Председатель польского кооператива оказался человеком любознательным: он всем интересовался, все хотел увидеть, потрогать руками, он даже немного проехал на тракторе, детально ознакомился с техникой приготовления силоса.

Валеншток вспомнил о Харкусе лишь тогда, когда все оказались в зрительном зале нового клуба.

— Прости, пожалуйста, старина, я совсем забыл о тебе, но… — проговорил Вилли.

— Ничего, ничего, — успокоил его Берт. — Хорошо, что ты здесь, с нами.

— Да, но как мне забрать свое ружьишко?

— А оно тебе очень нужно? Пусть пока останется здесь.

— У меня такое предчувствие, что мне сегодня повезет на охоте.

— Эх ты, охотник, садись-ка лучше сюда!

Харкус сел рядом с седоволосым поляком. Поляк курил трубку, время от времени кивая головой. У него были серо-голубые глаза, которыми он, казалось, все ощупывал.

— Хорошее у вас село! — сказал поляк, обращаясь к Харкусу.

— Какой председатель — такое и село, — заметил майор.

— Да, председатель у вас хороший, — согласился с ним поляк, кивнув в сторону Валенштока, который занимался рассаживанием гостей вокруг стола.

— Очень толковый председатель, — подтвердил майор.

За столом произносили много тостов, гостям дарили подарки. Постепенно разговоры становились все громче и оживленнее.

Вскоре Лина подала аппетитных, подрумяненных цыплят.

Председатель польского кооператива и за столом не забывал о своей трубке, как не забывал и о кивках, которыми он как бы высказывал свое молчаливое удовлетворение трапезой.

— Хорошо встречаете друзей, — наконец сказал он, повернувшись к Валенштоку. — Ты, Вилли, обязательно должен побывать у нас, в Польше.

Вилли довольно рассмеялся и, покачав головой, ответил:

— Сейчас у меня очень много работы.

— Ничего, обойдутся и без тебя, — не отступал поляк.

— У нас сейчас как раз создаются кооперативы, и я не могу уехать, а вот в будущем году приеду непременно.

— Кооперированием займется какой-нибудь другой председатель! — И поляк показал рукой на Харкуса.

— Он уже занят, — ответил Вилли.

— Где? — поинтересовался гость.

— В поселке.

— А у вас хороший кооператив? — спросил поляк, обращаясь к Харкусу.

Однако и на этот вопрос гостя ответил Вилли:

— Пока не очень хороший.

— А ты ему помогаешь?

— За этим он сюда и пожаловал.

— Хорошо. А на чем специализируется его кооператив? — не успокаивался любопытный гость.

— На защите родных рубежей, — снова ответил за Харкуса Вилли.

— Родных рубежей? Это как понять?!

— Я офицер, — с улыбкой объяснил Харкус, а затем добавил: — Командую полком.

Поляк поднял рюмку и, чокнувшись с Харкусом, спросил:

— А сколько же вам лет?

— Тридцать три.

— И уже командуете полком?!

Харкус кивнул.

— И давно?

— Всего пять дней.

— Желаю вам больших успехов! — Поляк встал и отвел Харкуса в уголок, где им никто не мешал. Он не спускал глаз с Харкуса. — Моему сыну сейчас сорок два года, он тоже командир полка, танкист. Мы вместе с ним до сорок седьмого года боролись против бандитов в Бескидах. Вот там-то меня и ранило в ногу. — Поляк кивнул и продолжал: — Мой сын служил у Кароля Сверчевского. Ты знаешь Кароля?

— Генерала Вальтера?

— Да. Его у вас так называют. Мой сын служил у Кароля как раз в то время, когда его убили в Бескидах. — И, посмотрев Харкусу в глаза, поляк спросил: — Пока еще плохо справляешься со своим полком?