Курт Циммерман - Таинственная незнакомка Страница 30

«МОЙ ДОЛГ БОРОТЬСЯ С ЭТИМ СБРОДОМ!»

«Господин король, в нашей стране сейчас распространился слух, что рейхстаг распускают. Что же делать многочисленным партиям, что делать гражданам в ответ на эту акцию?»

«Бог мой! Что я могу сказать? Я УСТАЛ УПРАВЛЯТЬ РАБАМИ!»

«Господин король, художники предоставляют нам удивительное разнообразие стилей, в то время как мода ежегодно предписывает, что следует считать красивым. А пляжные моды становятся все экстравагантнее, если не сказать, легкомысленнее. Как надо поступать? Со всем соглашаться? Или вы можете порекомендовать для каждого случая своего рода рамки?»

«ЗДЕСЬ КАЖДЫЙ МОЖЕТ ПОСТУПАТЬ СООБРАЗНО СВОИМ ЖЕЛАНИЯМ!»

«Господин король, говорят, ночью все кошки серы. К тому же ночью многие мужчины навеселе. Некоторые светские мужчины считают берлинскую ночную жизнь весьма утомительной. Как должен светский человек, если позволите такой фривольный вопрос, относиться к проблемам ночи?»

«Так называемый светский человек должен поступать так, как я, иначе он не мужчина. Я был ВСЕГДА НА ПОСТУ».

«Господин король, позвольте поблагодарить вас за приятную беседу».

Фриц Гёбель почувствовал себя растерянным. Он не знал, как реагировать на это. Может, ему следовало бы гордиться? Сердиться? А если его дочь заблуждалась? Или она на верной дороге? Обсуждать этот вопрос с женой ему не хотелось. Она могла догадаться о его растерянности. Наконец он избрал путь наименьшего сопротивления: решил уйти из дому, то есть показать, что сдается.

Но он не успел осуществить свое решение, потому что возвратилась Хильда. Она была в хорошем настроении. Хильда заметила развернутые газеты на пустом столе:

«А что, ужина сегодня не будет?»

«Ужина? «Чье кушаю…» — вспомнил отец. — С каких это пор ты стала петь дифирамбы абсолютизму? С каких это пор ты стала писать для них?»

«Я нахожу статью очень милой», — попыталась смягчить разговор мать.

Фрицем Гёбелем снова овладел гнев.

«Может, это и мило, и забавно, может, это даже и хорошо. Но для кого это хорошо? На чью мельницу ты льешь воду такими интервью?»

Хильда попыталась объяснить, доказать, что по всем принципиальным вопросам она вложила в уста короля вполне прогрессивные высказывания. Но отец не согласился ни с одним из ее аргументов. Больше всего его возмутило не то, что она написала, а то, в какой газете она выступила. Но об этом он ничего не сказал. Он не решался сделать это и потому сердился еще больше.

«Что я отвечу моим коллегам, если они меня спросят? Что я отвечу моим товарищам?»

«Отец, ты же знаешь, что я хочу выехать в качестве журналиста-международника в Варшаву. Но если я поеду только от одной газеты, этого недостаточно, Я должна быть уверена, что мои статьи будут публиковать многие газеты».

«Если это цена за поездку в Варшаву, то она слишком высока!» Это было его последнее слово.

Беседы за ужином не получилось. После ужина Хильда ушла, не сказав куда.

Ее родители в угнетенном состоянии легли спать, но заснуть не могли, не могли даже говорить друг с другом.

Когда Хильда пришла к Бруно, ее встретили радостными возгласами. Здесь же сидели и оба товарища, принявшие решение о ее поездке. Они обсуждали интервью, и их точка зрения была полностью противоположна оценке ее отца. Для них была важна не сама статья, хотя они и признали, что написана она хорошо. Как и для отца Хильды, для них было важно, где она напечатана. Но они поздравили Хильду с тем, что ей удалось напечататься в «Берлинер локальанцайгер».

«Так держать, Хильда! Летом ты должна быть в Варшаве. Раз ты сотрудничаешь в «Локальанцайгер», считай, что половина билета у тебя в кармане».

Размышляя о письме Сибиллы Бюркли, Хильда пьет свой остывший чай.

Она принимается за работу. Но это уже не интервью с королем. Ей надо зашифровать сведения, которые следующей ночью будут переданы по радио «Омеге». Томас ждет их.

Пренебрегая правилами конспирации, Тео звонит утром на работу Хильде. Это, однако, как раз тот случай, когда исключение подтверждает правило.

Трубку, конечно, первым поднимает Иоахим Хагедорн, потом протягивает ее Хильде:

— Это вас.

— Да, Гёбель слушает. Кто заболел? Да, конечно, я постараюсь сейчас же приехать. — Она кладет трубку. Свое волнение, которое она и не пытается скрыть, она так объясняет Хагедорну: — Это звонил мой сосед. Что-то случилось с мамой. Извините меня, я хочу попросить шефа, чтобы он сейчас же отпустил меня домой.

— Ну, разумеется. Располагайте мной, если понадобится помощь.

Доктор Паульзен отпускает Хильду до конца рабочего дня. С этой своей аккуратной и надежной сотрудницей он великодушнее, чем с прочими.

Хильда берет такси и едет к матери, которая очень рада неожиданному визиту.

— Мама, ты должна помочь мне. Не спрашивай сейчас ни о чем. Если я смогу, я объясню тебе все позже. А сейчас мне нужна твоя помощь.

Фрау Гёбель ничем не показывает волнения, она совершенно спокойна. Хорошо, что дочь нуждается в ней. Попутно она вспоминает и об Отто: ему тоже нужна была помощь. Нет ли тут взаимосвязи?

Хильда приближается к ней:

— Мамочка, пожалуйста, не задавай никаких вопросов. Я сейчас привезу врача, потому что у тебя сердечный приступ.

— Что у меня?

— Я расскажу тебе все симптомы, о которых ты скажешь врачу. Ты ложись. Я сегодня отпросилась в министерстве под предлогом того, что у тебя сердечный приступ. Пожалуйста, мамочка, ты поняла меня?

— Не трать попусту слов! Вези врача! — Мать ставит на стол пузырек валерьянки, снимает туфли и ложится на диван. — Иди же. Что сказать доктору, я знаю не хуже тебя.

Мать прекрасно сыграла свою роль. Врач вполне верит рассказанной истории, выписывает рецепт и квитанцию в больничную кассу, дает несколько рекомендаций и уходит.

Как только дверь за ним захлопывается, мать заговорщически подмигивает дочери:

— Ну, какова я?

— Ты была просто великолепна. Продолжай, пожалуйста, лежать. Я привезу тебе лекарства. Если я задержусь, не беспокойся. Я хочу уладить попутно кое-какие мелочи.

«Ага», — думает мать, но сдерживается и не задает вопроса, готового сорваться с языка.

Немногим позже двенадцати Хильда торопливо сбегает по лестнице, быстрым шагом направляется к электричке. Тео ждет ее в час у дачного поселка Конкордия, в котором его поселили. Речь идет о Томасе и о передатчике. Что именно случилось, Тео не мог объяснить по телефону. Сидя в электричке, Хильда перебирает в уме все возможные варианты. Если произошла катастрофа, ей уже нет смысла ехать туда. И все же там что-то из ряда вон выходящее. Тео звонил ей в министерство. Это случилось впервые. Он хочет встретиться с ней в дачном поселке. Эго опасно для всех: для Томаса, для Тео, для нее. Если он идет на такой риск, значит, с радистом или с передатчиком что-то действительно серьезное.

Как и было условлено, Тео встречает ее на остановке. В руке у него букет цветов.

«Ясно, значит, мы — влюбленная парочка», — соображает Хильда и улыбается, несмотря на волнение.

— Мы могли бы проехать еще три остановки, — говорит кавалер во время преувеличенно шумных приветственных объятий, — но нам едва ли удастся спокойно поговорить в электричке. К тому же у нас есть время.

— Значит, идем пешком. Что случилось, Тео? — Она пристраивается рядом, и они не слишком быстро, чтобы не привлекать внимания, направляются к дачному поселку.

— Жители поселка уже несколько дней не знают покоя, Почти каждую ночь здесь совершаются кражи со взломом. Воры забирают все, что имеет хоть какую-то ценность, и всегда всех кроликов. Они, по-видимому, хорошо информированы, потому что приходят только тогда, когда хозяев нет дома. Несколько раз они врывались к людям, которые постоянно живут здесь и лишь на одну ночь уехали с ночевкой в город к родственникам. Значит, можно предположить, что взломщики сами живут здесь, в поселке. Теперь полиция незаметно оцепила всю местность. Сегодня ночью будет большая облава. Об этом никого не оповещали. Это должно случиться неожиданно. Таким образом они надеются поймать преступников. Томас как-то оказал услугу одному полицейскому — помог ему затащить мебель. Вот он и предупредил Томаса.

— А если это ловушка?

— Не исключено, что полицейский приставлен к Томасу. Я уже думал об этом. И Томас, наверное, тоже принимает это в расчет. Но это не меняет сути дела.

Теперь Хильде ясна опасность. От неизвестности она избавлена. Она раздумывает некоторое время, потом говорит:

— Мы знаем, что будет произведена облава. Неважно, направлена ли она на Томаса или на похитителей кроликов. Томас надежно спрятал передатчик?

— Конечно. Но они будут разыскивать и тайники. Ведь им надо найти, куда воры прячут награбленное добро. Или, возможно, передатчик.