Валериан Якубовский - Дезертир Страница 31

— А теперь, дорогой Роман Наумович, потрудитесь пустить ваших кавалеристов, наступил их черед.

Мачульский дал вторую ракету — и с правого фланга, рассыпавшись лавой показались конники, с гиком и свистом устремившиеся на врага.

Немцы не выдержали фланговой атаки и под перекрестным огнем наступавших начали бегство к городу. Небольшая группа достигла окраины и укрылась в замке Радзивиллов. Втащив пулемет на четвертый полуэтаж с тремя окнами, каратели задержали партизан, пока блокирующая группа не проникла в замок с тыла и не забросала их гранатами.

Вечером колонна овладела станцией Городея и повернула на восток. Проходя мимо батареи сорокапяток, которая двигалась в составе нашего отряда, Роман Наумович подъехал к комбату:

— Поздравляю, товарищ Иванов, с первым боевым успехом!

— С каким, товарищ командующий?

— С четырьмя подбитыми танками. Комбат покраснел и начал заикаться:

— Благодарите Селезнева. А я тут ни при чем. Он подбил танк…

Командующий нахмурился и с презрением взглянул на комбата:

— А остальные?

— Остальные — сержант Ершов и его наводчик.

— Фамилия наводчика?

— Не запомнил, товарищ командующий. Кажется… Шилов.

— Надо знать, кто тебя спасает. Сдашь батарею Литвиненко.

Я слышал этот разговор и оставил его при себе…

— Ясно, — сказал Невзоров. — Сегодня еще один вопрос, Саша. Как вы с Шиловым оказались на Большой земле?

— Прошло несколько дней. Западнее Слуцка маршруты обеих колонн сошлись в одной точке. Головной дозор, следовавший из Дзержинского и Уздненского районов на юг, столкнулся с левым боковым дозором Мачульского, продвигающимся на восток, началась перекличка на расстоянии.

— Вы чьи будете? — спрашивали конники головного дозора.

— Мы из второй колонны — отвечал левый боковой. — А вы кто такие?

— Мы из первой, Василия Ивановича Козлова. Нам приказано вас задержать как подозрительных личностей.

— Нам тоже приказано.

— Кто же из нас в плену? — смеялись в головном дозоре.

— Командующие разберутся? — шутили в левом боковом.

Колонны остановились на привал. Поприветствовав друг друга, командующие ограничились рукопожатием. Обменявшись несколькими фразами с Романом Наумовичем о делах рейда, Василий Иванович посетовал, что быстро сходит снег, что надо спешить на базы, пока не разлились реки, и посоветовал двигаться ночами по насту. Перед тем как проститься, Василий Иванович сообщил Мачульскому, что его, Козлова, с генералом Константиновым с первым самолетом с Зысловского аэродрома отзывают в Москву и что секретарем Минского подпольного обкома остается он, Мачульский. Козлов стал прощаться.

— Минуточку, — задержал его Роман Наумович. — У меня к вам просьба. Передайте это товарищу Пономаренко. — Он достал десятка два наградных листов и вручил их Козлову. Козлов обещал передать, когда будет в Москве.

Отряды расходились по своим базам, расставаясь с Яном Францевичем, Мачульский на прощание пожал ему руку и сказал:

— Доволен вашим отрядом. Берегите своих героев.

В начале апреля мы прибыли к Червоному озеру. Начхоз снял замки, повешенные в декабре. Люди не успели освоиться в нетопленых землянках, как в расположении, у поста дневального, спешился всадник:

— Где командир?

— В штабе… Кто такой?

— От товарища Комарова.

Корж сообщал Яну Францевичу, что разведка доставила директиву Гитлера от 5-го апреля номер 41 о подготовке весеннего наступления на советско-германском фронте, и потребовал усиления диверсий на железной дороге. В тот же день мы получили задание взорвать мост у станции Житковичи.

Селезнев вызвал меня для уточнения боевой задачи.

— Знаю, товариш старший лейтенант. Этот мост мы уже взрывали.

До наступления темноты мы добрались до окрестностей Житкович на лошадях. Остановились в лесу, привязали коней, уточнили план действий на месте. Ночью проделали лазы в проволочном заграждении и, согнувшись, на ощупь шли вдоль насыпи, Шилов не отставал от меня, держался рядом, потом взял шаг влево и наступил на мину. Послышалось шипение… — Ложись! — крикнул Бек. Голос его утонул в грохоте разрывающейся мины.

Часовые с площадок моста открыли огонь по месту взрыва. По тревоге выбежали из караульного помещения немцы и начали стрелять. Несколько трассирующих очередей пронеслось над нами. Я почувствовал боль ниже правой лопатки. Осколки мины иссекли мне спину. Падая, я услышал стоны Шилова:

— Ребята, я ранен… и опять в обе ноги…

Четверо выносили нас из-под обстрела. Остальные прикрывали отход. Когда скрылись в лесу, стрельба прекратилась.

— Что будем делать? — спросил Бек, взявший на себя командование группой, когда нас с Шиловым перевязали и уложили в повозку, в которой везли взрывчатку и шанцевые инструменты.

— Отправим на базу.

— А мост?

Сопровождать нас Бек выделил четырех конников. Тринадцать осталось в лесу для выполнения боевого задания штаба.

Когда оставшиеся тринадцать выполнили боевое задание и вернулись к Червоному озеру, нас не застали. Мы были уже в пути к Зысловскому аэродрому, чтобы не опоздать на самолет, который ожидался через два дня.

При посадке в самолет Николай Тереня, провожавший нас до аэродрома, простился с нами, как с братьями. Сысоев, в повозке которого мы ехали, подошел к носилкам, опустился на колени, поцеловал меня, как покойника, в лоб и, прослезившись, тихо сказал:

— Счастья тебе, сержант, за твое доброе сердце. — Потом взглянул на вторые носилки и еле слышно проговорил: — Прощайте, товарищ Шилов… Если что не так, не поминайте лихом.

Шилов не ответил Сысоеву. Он, видно, думал о Зосе и жалел, что Зося не проводила его до аэродрома — не отпустил Лаптевич.

Санитары внесли нас в салон самолета. Я открыл глаза. Передо мной сидел генерал Константинов и разговаривал с каким-то человеком. Лицо этого человека мне показалось знаковым. Я где-то видел его и вспомнил — при встрече колонн во время санного рейда. Это был Козлов.

Взревели моторы. Самолет поднялся над островом, набрал высоту и взял курс на северо-восток.

Этот день для старшего лейтенанта Невзорова стал решающим днем. Много накопилось неотложных дел, и против каждого из них в блокноте стояла пометка — "четверг"… Нужно было закончить допрос Ершова, выделить из его показаний самое важное в поведении Шилова в тылу — факты с составом преступления, если таковые встретятся, подготовить докладную прокурору с требованием визы на арест Шилова и, наконец, составить обвинительное заключение по делу Ершова.

Невзоров явился на гауптвахту в половине двенадцатого. С утра он побывал на судостроительном заводе, побеседовал с Сережей Меньшениным, оформил протокол допроса Авдотьи Никандровны и по материалам следствия обменялся мнениями с курсантами минометного батальона.

Когда привели Ершова, Невзоров, ответив на приветствие, принес извинения, что задержался по служебным делам и не пришел в назначенное время.

— А мне, — сказал Ершов, — не было скучно. Читал "Нашествие" Леонова.

— Ну и как? Понравилась пьеса?

— Сильная вещь! Федор поразил меня своим самопожертвованием…

— Спасая героя, — вставил Невзоров. — А вы, Саша, жертвуете собой ради спасения преступника. Садитесь. Как повел себя Шилов на Большой земле?

Ершов сел на свое место и, хотя реплика Невзорова о самопожертвовании несколько задела его самолюбие, Ершов не возразил старшему лейтенанту и сразу же приступил к показаниям:

— Эвакогоспиталь, из которого мы выписались, находился на Рязанщине, в тихом городке с громким названием — Раненбург. Оба получили третью группу с переосвидетельствованием через шесть месяцев и уезжали домой.

Оформив документы, мы попрощались с товарищами по палате и вышли на улицу. Стояла жаркая июльская погода. Безоблачное небо дышало зноем. Прихрамывая на правую ногу и опираясь на клюшку, Шилов шел впереди. Я еле поспевал за ним и даже перестал разговаривать с медсестрой Дашей, которую послали проводить нас до вокзала и посадить в вагон.

В зале ожидания царили прохлада и покой. Обливаясь потом, Шилов снял вещмешок, оставил его на мое попечение и постучался в кассу.

— Что вам угодно? — послышался голосок молоденькой девушки.

— Билеты до станции Котлас, — сказал Шилов и уточнил:

— Два… По воинским требованиям.

— Нет билетов, — ответила кассирша, поджав губки.

— Повтори. Что ты сказала? — покраснел Шилов. — Не понял.

— Билетов, говорю, нет.

Шилов просунул в кассу клюшку и замахнулся на кассиршу:

— А этого не хочешь? Выписывай! Иначе разнесу твою собачью конуру.

Девушка вскрикнула и, толкнув ногой в боковую дверь, ловко юркнула в соседнее помещение. Из помещения вышел мужчина.