Георгий Жуков - Один "МИГ" из тысячи Страница 31

Всего этого, конечно, не знал и не мог знать рядовой истребитель Советских Военно-Воздушных Сил, молодой коммунист Саша Покрышкин. Не знали этого и его самые большие начальники. Но это не мешало ему сердцем, душою, умом своим чувствовать приближение новых испытаний. Покрышкин и его друзья прекрасно понимали, что вот-вот возобновится ожесточенная борьба с превосходящими силами противника, накопление которых они видели своими глазами во время дерзких разведывательных полетов в тылы гитлеровских армий.

За себя и за своих боевых друзей Покрышкин был спокоен: они встречали второе военное лето во всеоружии боевого опыта, да и молодежь уже понюхала пороху и была готова к боям. Тревожило другое: все еще не хватало боевой техники. 216-я истребительная авиадивизия пока что располагала лишь тридцатью семью самолетами: три «МИГ-3», семь скоростных «Яковлевых-1», восемнадцать неуклюжих «лаггов» и девять стареньких «И-16» — вот и все, чем владел генерал Шевченко. Между тем на долю дивизии выпали большие и сложные задачи. Истребители обеспечивали разведкой весь правый фланг Южного фронта, контролируя площадь около пяти тысяч квадратных километров. Каждый летчик теперь летал в разведку по четыре-пять раз в день, прорываясь с боями к Артемовску, Краматорску, Константиновке, Дебальцеву, Славянску, Красному Лиману и другим донецким городам. Часто приходилось сопровождать штурмовиков и бомбардировщиков, прикрывать пехоту на переднем крае обороны, штурмовать атакующие немецкие войска. Основную тяжесть боевой работы дивизии выносили на себе гвардейцы.

События развертывались в нарастающем темпе. Немцы, стянув на восток мощные резервы, сильными таранными ударами прощупывали советскую оборону на разных участках, готовясь к новому большому наступлению.

В один из этих дней Пал Палыч Крюков, теперь тоже капитан, вылетел, как обычно, в разведку в район Изюма. Немцы преградили ему путь более сильным, чем накануне, зенитным огнем, и выслали на перехват группу «мессершмиттов». Крюкову удалось перехитрить гитлеровцев: прячась за облаками, он все-таки сумел пробраться к Изюму. Здесь он спикировал на Славянское шоссе — и обмер от неожиданности: от Изюма через Каменку и Голую Долину на Славянск и дальше — на Краматорск тянулась сплошная колонна немецких автомобилей, танков, артиллерии.

Фашистские истребители, патрулировавшие над колонной, устремились наперерез Крюкову, но он все-таки ушел. Приземлившись на своем аэродроме, он трясущимися от волнения руками расстегнул пояс, сбросил парашют и со всех ног устремился на командный пункт.

Узнав, что гитлеровцы перебрасывают в Донбасс крупные силы, командование выслало в район Славянска новую, усиленную разведку; колонну сфотографировали, и вся бомбардировочная и штурмовая авиация фронта в течение двух суток непрерывно обрабатывала ее. И все же гитлеровцам удалось сосредоточить в районе Лисичанска большое количество войск. Надо было ждать, что они в ближайшие дни предпримут новую наступательную операцию.

Советское командование произвело некоторую перегруппировку. 16-й гвардейский полк был переброшен в маленький пыльный поселок, носивший громкое имя Смелый, — летчики невесело острили, что теперь под таким прикрытием им не страшны никакие опасности. И как только завязались бои под Лисичанском, гвардейцы снова приняли на себя всю тяжесть боевой работы на направлении главного фашистского удара.

В эти жаркие дни Покрышкин, как и все «старички», летал на «Яковлеве». Эскадрилья почти непрерывно с утра до позднего вечера находилась в воздухе: самолеты садились только для заправки горючим и пополнения боеприпасов.

Начала выдвигаться молодежь. Андрей Труд, который совершил уже семьдесят девять боевых вылетов и провел восемь воздушных боев, был награжден орденом Красной Звезды. Неплохо дрался Супрун. Командование поставило всем в пример его благородный поступок: в неравной схватке с группой «мессершмиттов» Супрун заслонил своим самолетом подбитую машину Труда и дал ему возможность выйти из боя...

Полтора месяца держали наши войска оборону на Северном Донце. 2 796 боевых вылетов сделали за это время летчики 216-й истребительной дивизии, хотя у них были считанные самолеты, да и те постоянно нуждались в ремонте. Истребители вели разведку на широком фронте, штурмовали войска противника, сбивали гитлеровские самолеты. Фашисты, наступавшие по широкой дуге — от Волчанска через Россошь и Кантемировку на Богучар и Миллерово — уже нависли над тылами частей, оборонявшихся на берегу Донца под Лисичанском, и летчикам часто приходилось теперь летать на восток, чтобы штурмовать вражеские колонны.

В своей записной книжке командир дивизии для памяти записал табличку:

«22.5—10.7 Уничтожено: автомобилей — 570, танков — 6, зенитных точек — 110, пехоты — 3000. Совершено 49 возд. боев, сбито 39 самолетов. Подбито — 7 самолетов, на аэродромах разбито — 14.   Итого уничтожено 53 самолета. Потеряли — 16 своих самолетов (9 летчиков)».

Баланс был удовлетворителен, и командир внутренне гордился тем, что молодая, еще не окрепшая дивизия сумела выдержать свое первое и притом такое жестокое испытание.

Одиннадцатого июля дивизия получила приказ отойти в район рудничных поселков Шмидт, Буденновка и Краснодон. Теперь она должна вести разведку на всем протяжении фронта — от Старобельска до Морозовского. Только за четыре дня летчики 353 раза вылетали на разведку и штурмовку.

Но гитлеровцы быстро продвигались вперед, и уже 16 июля 1942 года дивизия была вынуждена снова отойти к Ростову. Обстановка на фронте непрерывно менялась. Все находилось в движении. Надо было неослабно, час за часом, следить за положением войск противника и своих частей. Гитлеровцы заполонили небо, бросив в бой многие сотни самолетов. И все-таки гвардейцы мужественно делали свое дело. Только за один день 19 июля Крюков, Фигичев, Покрышкин, Труд и другие летчики провели разведку на площади свыше шестидесяти тысяч квадратных километров!

В районе Ростова гвардейцы пробыли неделю, но неделя эта показалась им годом. Когда потом Покрышкин вспоминал о ней, перед его глазами вставали пылающие здания, черные, зловеще искривленные крылья немецких пикировщиков, сбрасывающих бомбы на аэродром, пламя взрывов, кровь на траве, Дымящиеся воронки...

Гитлеровцы блокировали наши аэродромы. Но наперекор всему истребители ухитрялись взлетать, вести разведку и бить фашистов.

В записной книжке командира дивизии появилась после этих дней новая лаконичная запись:

«15.7—21.7. Уничтожено: переправ — 6, авто — 200, танков — 30, батарей ЗА — 4, пехоты — 800 570 вылетов, из них на штурмовку — 392. Сбито 5 немецких самолетов. Потеряли — 24 своих самолета (14 летчиков)».

Двадцать первого июля летчики отошли за Дон. Полк, беспрерывно участвовавший в боях, таял на глазах. Пополнений взять было неоткуда. Вскоре ранили командира полка. Подполковника Иванова заменил штурман полка, бывший политработник Исаев. Он так и не успел получить строевого звания и принял остатки полка как батальонный комиссар...

То была, пожалуй, самая трудная, критическая пора войны. Забыть ли пыльные кубанские дороги, забитые уходящими на юг и на восток людьми, охваченные пламенем неубранные поля пшеницы, расстрелянные сады с ветвями, никнущими к земле под тяжестью спелых плодов? Забыть ли отчаяние седобородых казаков, отстаивающих свои станицы от фашистских танков? Забыть ли гибель нефтяных промыслов Майкопа и пожары Армавира?

Снова, как в прошлом году, мчались по русским степям гитлеровские мотоциклисты, снова ревели танки. Правда, на этот раз фашисты уже не были в силах наступать одновременно по всему фронту — от Баренцева до Черного моря. Но их натиск все еще был силен. Им удалось-таки завладеть Доном, прорваться к самой Волге, раскинуть походные палатки на северных склонах Кавказских гор.

Казалось, надо иметь железное сердце и нечеловеческие нервы, чтобы выдержать это второе гитлеровское нашествие. Но где набраться железных сердец? И вот рядовые советские люди, со всеми своими обыденными чертами — хорошими и плохими — сделали то, что, казалось бы, не под силу и могучим былинным богатырям.

Люди 16-го гвардейского авиаполка, как и тысячи их собратьев по оружию, меньше всего рассуждали в те дни о том, по силам им или не по силам задача, выпавшая на их долю. Не мудрствуя, они летали по четыре-пять раз за день в бой; горько сетовали на военные неудачи, воспринимая потерю Кантемировки или Богучара, как собственное поражение, хотя стояли далеко от этих мест; люто ругали проклятого Гитлера; тужили, что в полку маловато самолетов; ворчали на нерасторопных интендантов, а в час удачи шутили и рассказывали анекдоты.