Ирина Дрягина - Записки летчицы У-2. Женщины-авиаторы в годы Великой Отечественной войны. 1942–1945 Страница 31

В августе 1944 года меня с Евгением Найговзиным вызвали в ЦК ВЛКСМ и в редакцию «Комсомольской правды», где заслушивался наш рапорт о комсомольской работе в боевых условиях. На приеме у секретаря ЦК комсомола A. M. Мишаковой мы договорились о посылке нам в дивизию художественной литературы, побывали в Театре Ленинского комсомола, познакомились со многими комсомольскими работниками столицы. Нашей работой в условиях фронта заинтересовались, позже присылали теплые письма и приезжали к нам в дивизию.

Мы возвращались в часть на попутных машинах. Наша дивизия базировалась недалеко от Львова, где бесчинствовали бандеровцы. Местность пересеченная, то подъем, то крутой спуск. Мы сидели в кузове, вдруг в кабине шофера раздался взрыв, и машина полетела под откос. Нас отбросило взрывной волной в сторону. Среди ехавших на этом «Студебеккере» взрывом были серьезно ранены солдаты и офицер. Мы с Евгением отделались легкими царапинами. Нашли свои рюкзаки с подарками комсомольцам дивизии, перебрались на другую машину и приехали в свою часть благополучно.

Однако бандеровцы не ограничивались взрывами отдельных машин. Они нападали также на единичные, незащищенные объекты. Именно в то время бандеровцы схватили и сожгли заживо у подбитого самолета летчика Михаила Лиховида.

Работу наших комсомольцев высоко ценили все однополчане-покрышкинцы. Вот как вспоминал об этом Герой Советского Союза Георгий Гордеевич Голубев:

«Большую роль в боевой работе оказывала нам комсомольская организация, которую возглавляла Ирина Дрягина — помощник начальника политотдела дивизии по комсомолу. Прибыла она к нам летом 1943 года из 46-го женского авиаполка ночных бомбардировщиков, после ликвидации должностей зам. командиров эскадрильи по политической части.

К тому времени она имела на своем счету 105 боевых вылетов и была награждена орденом Красного Знамени. Опыт боевой работы позволял ей быстро находить общий язык с летным и техническим составом, так как она на практике знала, что чувствует человек, находящийся под огнем противника. Она также хорошо понимала, какое большое значение имеет учеба и передача боевого опыта авторитетных летчиков молодежи. Сразу же, как только она прибыла к нам в дивизию, еще на Кубани, и особенно в боях за Донбасс, в самую горячую пору она стала организовывать комсомольские собрания, на которых выступали лучшие боевые летчики — воспитанники комсомола: Дмитрий Глинка, Аркадий Федоров, Иван Бабак, Михаил Петров, Сергей Лукьянов и другие. Иногда эти собрания проводились в перерывах между боевыми вылетами. Сама Ирина неустанно обходила стоянки самолетов и рассказывала молодежи о новостях по Советскому Союзу, положении на фронтах Отечественной войны, об успешных воздушных боях, проведенных летчиками нашей дивизии.

В 1944 году наша дивизия была отведена на переформирование. Село Черниговка в Таврии недавно было освобождено от фашистских захватчиков. Все разорено, разграблено. Не только не на чем пахать, но и нечего сеять.

Комсомольцы нашей дивизии Ю. Храповицкий, А. Игольников под руководством своего боевого вожака оказали большую помощь в восстановлении колхозов и налаживании нормальной жизни. Наши комсомольцы были организаторами митингов в колхозах по сбору зерна и стопроцентному засеву площадей, лично участвовали в ремонте и переоборудовании сельхозинвентаря, в семи колхозах были созданы показательные комсомольские звенья. Много сил и энергии было потрачено на организацию художественной самодеятельности в селах и проведению вечеров отдыха наших воинов с местным населением.

В этот же период комсомольские организации оказывали большую помощь командованию по введению в боевой строй молодых летчиков, прибывших в дивизию, знакомили с боевыми традициями части. Ирина Дрягина в этих делах была настоящим молодежным вожаком — неутомимым и везде успевающим.

Вспоминается и другая деятельность Ирины во время боевых операций в Крыму и Молдавии, когда наша дивизия приступила к выполнению боевых заданий, осуществляемых в том числе и молодым пополнением. В этот период участились случаи небоевых поломок самолетов. То забудут при взлете включить электробензопомпу, то вовремя не переключат бензокраны, спутают тумблеры щитков и шасси и из-за этого сажают самолеты на «живот». Ирина Дрягина со своими комсоргами нарисовала и развесила памятки-плакаты. Они были буквально везде: на КП, в столовой, на стоянках самолетов и в других местах. На картоне были броско и красочно написаны призывы: «Летчик! Не забудь при взлете включить электробензопомпу», «Не спутай тумблер выпуска щитков с тумблером шасси!», «Тщательно изучай район боевых действий!», «Механик! Перед пробой мотора подставь колодки под шасси» и другие. Хотя мы и посмеивались над комсомольцами, но потом признали, что такие плакатики приносят пользу. Летишь, бывало, с боевого задания взволнованный, еще с большим напряжением после боя, и уже надо заходить на посадку, ну и вспомнишь эти дрягинские плакатики, и сразу же — повышенное внимание к приборам. «Ну, нет уж, дорогой наш «комсомольский бог», — так мы называли нашу Ирину, — никак не спутаю тумблеры». А ведь молодец дивчина, хорошо придумала!

Вспоминаются комсомольские боевые листки-молнии, полевые цветы и красивые платочки на тумбочках у летчиков, отличившихся за день. Эти цветы собирали и расставляли девушки — оружейницы, прибористы, наши комсомолки — под руководством Ирины. Такая забота и внимание нас очень трогали и вдохновляли на новые подвиги. Ирина Дрягина, несмотря на молодость, была настоящим политработником и прекрасным психологом.

За все эти замечательные качества, которыми обладала Ирина Дрягина, сотни сердец открывались ей и подарили свою любовь и уважение на всю жизнь».

В фашистской Германии почти около каждого большого города были созданы концентрационные лагеря. Наиболее страшным был лагерь смерти Дахау — основной лагерь находился в 17 километрах от Мюнхена, в нем были узники из 24 стран, численностью до 250 тысяч человек. Ежегодно здесь проводились «медицинские опыты». Дахау имел 125 лагерных отделений (на юге Германии, в Польше, Австрии, в Прибалтике — Саласпилс и других местах). Около Варшавы были концентрационный лагерь Освенцим, Радомский лагерь, около Лодзи — Лизманштат (для пленных авиаторов), у Люблина — Майданек и другие. Еще выделялись особые лагеря смерти (Заксенхаузен, Кюстринский, лагерь «ЗЦ», Равенсбрук и другие), штрафной лагерь — Швайдек. Было известно о концлагерях Губен, Кюце, Розенберг, Шпандау, Ландсберг, Реус, Остпройзен, Графенберг, Пилау, а сколько еще было штрафных лагерей при больших фабриках, куда сгоняли пленных для работы!

Август 1944 года. Небольшая передышка после Львовско-Сандомирской операции. Мы в Польше. Полки нашей дивизии разместились в деревушке Мокшишув.

Это недалеко от города Люблина. Мы едем в пригород Люблина, в Майданек, где гитлеровцы разместили лагерь смерти для военнопленных и для своих немцев, нелояльных к фашистскому режиму. Территория обнесена проволочными заграждениями в несколько рядов и вышками для охраны. В проволочном заграждении были оголенные провода с током высокого напряжения. Охрана велась круглосуточно, освещение осуществлялось мощными прожекторами. Кроме того, на ночь выпускались сторожевые собаки. Этот лагерь был разбит на секторы, тоже обнесенные проволочными заграждениями. Стояли бараки, где жили в ожидании своей участи узники. Рядом с печами был кирпичный домик, в котором проводили медицинские опыты с людьми (испытывали яды, делали различные операции).

Каждая партия узников, поступивших в лагерь, тщательно осматривалась. Узники должны были сдать все ценное (часы, кольца, серьги и т. д.). Затем людей отправляли в баню. За моечным отделением находилась газовая камера, где якобы они должны были пройти «дезобработку». Двери камеры герметически закрывались, и пускался отравляющий газ. Трупы далее сортировались: у кого-то состригали волосы, у кого-то удалялись золотые зубы и протезы, затем тела отправляли в печи крематориев для получения пепла — удобрения. Пепел просеивался на предмет обнаружения еще сохранившихся у узников ценностей.

Особо гнетущее впечатление оставили у нас всех большие бараки с одеждой и обувью, с этикетками разных стран. Все это тщательно сортировалось. Волосы отправлялись на фабрики для использования в различных целях. Детская обувь больших размеров, даже поношенная, раскраивалась на меньшие размеры и отправлялась на перешивку. В соседнем бараке были аккуратными рядами уложены мешки с волосами, с удобрением из человеческих костей, с различной одеждой, приготовленной на распродажу, с другими отобранными у узников вещами, например детскими игрушками.

Когда я осматривала эти ужасные картины человеческих страданий, я еще не знала, что мой брат — летчик-штурмовик, в бессознательном состоянии, раненный и обожженный, попал в фашистский плен, испытал ужасы и унижения пленения.