ВОЛЬФЗАНГЕР ВИЛЛИ - БЕСПОЩАДНАЯ БОЙНЯ ВОСТОЧНОГО ФРОНТА Страница 32

Нежаркое солнце освещало равнину, ветер ше­велил волосы, щеки и лоб оставались прохладными. Быстрота езды, чувство полета и отсутствие пре­следователей наполняли сердце радостью. На один час я был свободен. Пьяный турист в странных об­стоятельствах. Мне казалось, что сейчас я ближе к родине и могу наслаждаться своей свободой, как живительным напитком. Я уже не чувствовал себя солдатом, а скорее просто штатским гражданином, бродягой в великолепном мире.

Фабрики и складские сооружения Унечи показа­лись за освещенными солнцем лесами. Миновали железнодорожные пути с движущимися по ним по­ездами. Вечером все разрозненные части собира­лись в единое соединение, и мы стали искать свой родной полк. Все время подходили отставшие оди­нокие солдаты. Мы узнали, что наше соединение уже грузилось в Клинцах, и отправились на вокзал, где ожидали весь последующий день.

К вечеру были вместе со своими товарищами.

Нас не наказали и лишь слегка отругали. В пол­ку угостили водкой и красным вином. Однако меня расстроила потерянная после авантюрной поездки свобода.

Мы медленно приближались к Гомелю. За окна­ми вагона мелькала знакомая картина: сжатые поля в облаках дыма на горизонте. Россия была опусто­шена, повсюду тлеющие руины деревень и покры­тые обломками пустоши. Последствия войны за ли­нией фронта еще больше удручали меня, так как я видел своими глазами беззащитные деревни и се­ла. Я чувствовал себя виновным в этом опустоше­нии и в том горе, которое мы принесли людям. Я разделял эту вину, как должны были разделять и все солдаты. То, что казалось мне более страшным, чем война: наше отступление и бегство почти испа­рились из моей памяти. Я больше уже не мечтал о своем возвращении домой.

Мост перед нами был взорван. Поезд остано­вился среди бесконечной цепи паровозов и ваго­нов. Саперы лихорадочно трудились над восстанов­лением моста, но дела шли медленно. Партизаны из захваченных нами по соседству деревень все время беспокоили нас. Красная Армия приближалась, и последние на путях поезда оказались уже на пере­довой линии сражения. Минометы постоянно об­стреливали нас, и мы вышли из вагонов, чтобы ор­ганизовать оборону.

Однако наша походная жизнь не претерпела заметных отклонений. Мы продолжали питаться за счет продовольствия, захваченного в Почепе, вскрывали вагоны с продовольствием, брошенные на путях, тащили ящики с сахаром, вином, консер­вами и мясом. Целый день готовили для себя обеды на полевой кухне и радовались вкусной, доброкаче­ственной пище. Потом писали письма, которые не могли отправить, и забывались ночью глубоким сном48.

На следующий день пили красное вино, ликеры и водку, танцевали и пьяными голосами рассуждали о науке. Выходили из вагона, разводили костры и сидели вокруг, охмелевшие от недоброкачествен­ных спиртных напитков и жирной пищи. Настоящий пир во время чумы. Война и мир воспринимались нами с оттенками меланхолии и перемежались с любовной тоской и воспоминаниями о родине. Мно­го смеялись, продолжая пить, ликовали, бушевали на железнодорожных путях, танцевали в вагоне и стреляли всю ночь. Схватили одну пленную русскую танцовщицу и намазали ей груди жиром для чистки сапог. Мы были настолько пьяны, что вообще не со­ображали, что делаем. Когда мы наконец через пять дней доехали до Гомеля49, то уничтожили послед­ние остатки спирта. Проехали Жлобин, Могилев и Оршу. Разгрузились в Горках.

Наше бегство заканчивалось, фронт стабили­зировался, образовав прочную линию обороны на Днепре, откуда мы и начинали свое нападение на Россию.

Битва

Октябрьское солнце окутывало ландшафт блед­ной золотой дымкой. Прохладный ветер задувал над холмами и полями, трава пожелтела, влажная земля испарялась на свежем воздухе, и ясный день сменялся вечерней мглой. Мы шли к фронту. Вече­ром остановились в Андрюшах. Отдыхали, разложив костер из торфа, древесины и соломы. Солнце за садами постепенно тонуло в обилии красок пурпу­ра, киновари, кармина, фиолета и золота.

Огонь догорал. Мы плотнее закутались в шине­ли и подняли воротники. При огне ослепительных ракет русские летчики бомбили деревню. Этот на­лет стоил нам многих убитых и тяжелораненых. Ос­талось совсем мало лошадей, однако в полночь мы отправлялись в путь.

Шли низменностью, через болота и холмы, где еще встречались остатки озимых. Темнота затруд­няла нам путь. Только позднее пожар от загорев­шейся деревни Луки подарил нам туманный свет.

Мы заблудились, отстав от своих товарищей, задремав на лафете орудия. Двинулись дальше и за стрелковыми окопами обнаружили горячую мино­метную плиту в яме, которую приспособили для сна. С утра перешли через окопы, над которыми еще ви­сели рваные плащ-палатки. Здесь на соломе ноче­вали солдаты. Ночные заморозки в этой стране бы­ли обычным явлением. Уже к вечеру на смену ясным солнечным дням пришла серая мгла со свежим вет­ром. Влажный туман покрывал землю. Мы уклады­вали винтовки в небольших канавках, рыли в глини­стой почве ямки, опускали туда продовольствие, боеприпасы и табак.

База продовольственного снабжения была еще далеко впереди. Ничто не нарушало тишину. Мы на­ходили бревна и доски, сооружали временный бун­кер и спали в нем. Охраны фактически не выставля­ли, хотя бои уже шли совсем близко около Ленина, и время от времени сюда проникали русские раз­ведчики. Но на фронте все было спокойно. Нас тоже никто не беспокоил. Время шло медленно, текло, как песок в песочных часах, из утомленных рук, в пыли валялись только сухие колосья.

Вши и блохи мучили нас. Мы уничтожали вшей с помощью серной мази и наконец-то получили чис­тое белье. Ведь наше старое уже стало черного цве­та. Так начался для нас зимний сезон.

Ураганный огонь, обрушившись на наши окопы, прервал неспокойный сон. Взрывались снаряды из всех видов оружия. Звуки выстрелов, шум от оскол­ков гранат и свист мин слились в единый монотон­ный грохот. Мы бросились в глубокие окопы. Комья земли и осколки снарядов стучали о каски моих то­варищей. Я также надел каску на свою пилотку. Мы решились на секунду выглянуть на покрытую тума­ном нейтральную полосу, но не заметили там ни­какого движения. Проходили часы. Огонь не осла­бевал. Мы поняли, что окоп уже не был для нас на­дежной защитой. Русские пошли в атаку. Волна за волной устремлялась в долину и исчезала с наших глаз. Мы стали бросать гранаты в плотные ряды противника, русские падали, выжидали лежа, а по­том снова бросались на нас, играя со смертью до тех пор, пока ночь не опустилась на поле боя. Рус­ские остановились в километре от нас.

Стало холодно. Кроваво-красную полную луну сменила начавшаяся заря. Желтое солнце поднима­лось из тумана над русскими позициями. Русские начали атаку, которая не прекращалась. Кучка обор­ванных, жалких и со слезящимися от бессонницы глазами солдат ввалилась к нам в окоп и молча скрылась за бруствером. В глазах у них все еще стоял ужас, который они только что испытали.

На нас снова обрушился минометный огонь. Русские приближались. Начался настоящий ад огня, стали и крови. В полдень ураганный огонь усилился. Русские закрепляли достигнутый вчера успех. Наши броневики и тяжелые орудия вступили в бой слиш­ком поздно, и их действия приносили мало поль­зы. Летчики атаковали нас беспрерывно. Огнеметы раскалились у нас в руках и вышли из строя. Пере­вес противника был слишком явным. Мы оставили окоп, потеряв при этом два орудия. А русские рас­ширяли вбитый в наши позиции клин и шли даль­ше, в глубокий тыл. Наши резервы были брошены в контратаку, но, не успев ее начать, уже истекали кровью. Больше никакой помощи мы не могли ожи­дать и начали писать прощальные письма, ожидая неминуемой смерти.

Стрелковые окопы пустели один за другим, сол­даты сдавались, лишь некоторые из них продолжа­ли бессмысленное сопротивление. Все окопы и ук­рытия заполнили мертвые тела. Разорвавшиеся снаряды доводили моих приятелей до нервного шо­ка. Я буквально чудом ускользал от брошенных под ноги гранат и вел себя при этом весьма легкомыс­ленно. Решил, что теперь все равно от меня ничего не зависит. Мы больше не были в состоянии ре­шиться на какие-нибудь активные действия и ожи­дали только конца. Надев на себя маски равноду­шия, изображали спокойствие, курили сигареты и закусывали. Затем убегали из очередного окопа, бросая в нем все свое имущество. Русские были еще далеко, однако никто уже не думал о сопротив­лении, не имел на это ни воли, ни желания. Смерть от руки врага уже больше не пугала нас. Мы знали, что никакая помощь к нам не придет, ни броневики, ни тяжелые орудия уже не вмешивались в боевые действия. Снаряды взрывались в переполненных окопах. Мы выпрыгивали из них и шли в полный рост, не обращая внимания на пулеметный огонь. Нам все было безразлично, и мы предпочли бы уме­реть сегодня, а не завтра, или выжить, если судьба будет к нам милостива.