Зелимхан Яндарбиев - Чечения - битва за свободу Страница 32

Окончательно становится ясно, что чеченцы не отступят от независимости. Но скоро ли поймут это Россия и мировое сообщество?.. Нужно отметить и самоотверженный, действительно ратный подвиг коллектива военного госпиталя, во главе с Умаром Хамбиевым и врачей, присоединившихся к нему.

Они делали невероятные и невообразимые вещи, выполняя не только свой врачебный долг, но и долг перед своим народом и Родиной. Военный госпиталь вначале перемещается в подвальное помещение Президентского дворца, где размещался медсанбат.

Затем, по предложению полковника медицинской службы Л.Акаева, я своим распоряжением передислоцировал военный госпиталь в здание старо-атагинской больницы, где его часть оставалась до марта. С самой положительной стороны показали себя и сельские медработники. Костяк атагинского филиала военного госпиталя составили хирурги А.Бакаев, Л.-А.Казбеков, А.Дукузов, М.Идигов и другие, а медсёстрами, помимо профессиональных медработников, трудились многие девушки. Всё село жило заботой о госпитале. Такая же картина, такая же забота наблюдалась везде, в любом населённом пункте, где обосновывался военный медпункт, медсанбат или госпиталь: Цацан-Юрте, Гойты, Ведено, Шатое, Саясане, Беное и других сёлах плоскостной и горной Чечении, в том числе и в Урус-Мартане. Но особую, выдающуюся роль в организации военно-медицинской службы сыграл хирург Умар Ханбиев, благодаря мужеству и таланту которого были спасены сотни и тысячи человеческих жизней. Именно Умар Ханбиев организовывает и руководит военными госпиталями в Цацан-Юрте, Саясане, Беное, Зандаке… Затем он руководит и всей системой здравоохранения ЧРИ.

Следует отметить и роль женщин — сотрудниц Главного военного штаба, персонала медсанбата и хирургического пункта военного госпиталя при нём, до последней минуты защиты Президентского дворца находившихся в его подвале и самоотверженно исполнявших свой гражданский и воинский долг. Они выполняли любую работу: обеспечивали хозяйственную жизнь «бункера», делали операции, обрабатывали раны, ухаживали за ранеными и никогда не показывали усталость — Акбулатова Айзан, Рашидова Хеди, Калаева Тамара, Хадзиева Руман и её дочь Фатима, Сальгириева Яха, Магомадова Сацита, Мажидова Тумиша, Альмерзоева Мильхан, Албакова Зоя, Яхъяева Таус и другие. Некоторые из них прошли всю войну: через разные участки фронта, медсанбаты, бои. К ним можно было бы добавить ещё сотни имён женщин и девушек Чечении, наравне с мужчинами вынесших войну на своих плечах. Была там ещё одна женщина. Она сидела в коридоре подвала и при необходимости помогала, чем могла, обитателям «бункера». Самое важное, что она делала, — это было её присутствие в подвале, её спокойствие и уверенность. Несмотря на ежеминутное ожесточение боевых налётов авиации и артобстрела Президентского дворца, Баба-хаджи ни на секунду не роняла своего величия. Бесстрашно действовали и другие женщины, днём и ночью, по несколько раз в сутки, пересекавшие линию огня многочисленных участков фронта. Я не говорю уже о десятках девушек, воевавших с оружием в руках. Одна из них — Асет из Янди даже участвовала в ликвидации группы российского десанта в здании строящегося «Интуриста»: под руководством Исы, заместителя Масхадова по тылу, посланного на укрепление участка и ставшего с этого момента боевым командиром, совместно с группой Авади Башаева. Функции защиты Президентского дворца формально лежали на Президентской гвардии, а защищали его вместе с гвардией все, кто находился во Дворце. Постоянными же защитниками были гвардейцы Президента, моя личная охрана и отбившиеся от своих групп бойцы-одиночки. И просто гражданские лица, которые пришли защищать Президентский дворец. Среди них был и ветеран журналистики и ВДП Султан Нураев. Я ему сперва дал гранаты «Ф-1», а потом мы выдали ему и автомат, отнятый у струсившего парня. (Это был единственный случай малодушия среди защитников Президентского дворца. Правда, надо заметить, что и этот парень остался в строю, и позже я его встретил в одной из боевых групп Шатоя. Хотя я его ещё раз отчитал за тогдашний момент, в душе был рад, что он остался в строю.)

Большую работу делали и те, кто по несколько раз в день доставлял во Дворец продукты питания, готовую пищу, хлеб, одежду, медикаменты. Но с каждым днём становилось труднее пробиться. Все мосты и подходы к Дворцу находились под непрерывным огнём русских. Тем не менее, машины проскакивали. Хотя и не все уходили обратно: непрерывный миномётно-артиллерийский обстрел здания и всей прилегающей зоны уничтожал буквально всё, что более или менее задерживалось возле Дворца. Поэтому защитники пытались за считанные минуты разгрузить транспорт. В большинстве случаев пробивались в сумерках и ночью. Раненых и убитых тоже вывозили по ночам: и здесь, в основном, спасал вездесущий Басаев. Чтобы показать хотя бы примерную ситуацию, приведу пример. К числу десятому Амирхан и Вахита — мои племянники, занимавшиеся доставкой продуктов, хлеба, воды, в очередной раз, но уже еле-еле, на «ЗИЛе» проскочили через мост. Но на мосту через Сунжу у машины пробило радиатор, лобовое и боковое стёкла и переднюю шину. Вырулив на тыловую стоянку Президентского дворца, они успели заскочить в здание, а машина, вместе с ещё одной, также подрулившей туда, вспыхнула огнём.

Ничего снять с неё было невозможно. Такое случалось часто, с каждым новым днём. Постоянную связь поддерживали ингушские группы. Пробились Хамад Курбанов и Тамерлан Кунта — сын Абдурахмана Авторханова с каким-то журналистом; Сайд-Хасан Абумуслимов и Матэ Цихесашвили с украинской делегацией: Михаилом Ратушным и Марией Базелюк. Если кто-то сочтёт это незначительными фактами, могу уверить, что для этого нужно было проявить неординарное мужество. Вообще, надо сказать, много людей посещало Дворец Президента ЧРИ, осаждённый российскими войсками, кольцо вокруг которого постепенно сужалось. Как выяснилось, российские агрессоры, бессильные выбить чеченцев с позиций в бою, применили диверсионные методы. Так, к позициям пробирался лазутчик и «передавал устный приказ Масхадова» — оставить занятые рубежи и отступить. Такие диверсии стали причиной оставления многих позиций. Возможным такое стало в силу отсутствия надёжных средств связи с подразделениями и отсутствия работы чеченской контрразведки. Много времени приходилось уделять политической стороне ситуации: беседы, интервью. И материалы у моих оппонентов, должно быть, сохранились. Я помню общий пафос и смысл встреч и разговоров, в которых меня ни на секунду не посещало сомнение в нашей конечной победе. Всё происходящее я оценивал как решающий этап борьбы чеченского народа за независимость, даже как факт признания Россией независимости ЧРИ. И честные люди соглашались, что это так. Это, действительно, была главная война чеченского народа. В этой войне чеченский народ возрождался, как бы ему трудно не приходилось, освобождался от заблуждений, иждивенческих настроений, от комплексов неполноценности, обретал своё исконное лицо, а Россия деградировала… Надо отметить и самоотверженную, героическую работу чеченских журналистов.

Особенно тележурналистов государственной и частной телекомпаний. Например, Рамзана Ахмарова, до «последнего дыхания ТВ» не покидавшего телеэкран Чечении в декабрьские дни 1994 года, а в 1995 году продолжившего выполнение своего долга на шалинском частном телевидении; Билала Ахмадова, погибшего в первые дни января 1995 года с оружием в руках, вместе с легендарным «Ламбадой»; Салмана Бетельгериева, сотрудника МИД ЧРИ, заменившего Билала на боевом посту тележурналиста после его гибели и ставшего основным информационным мостом между руководством ЧРИ, фронтом и народом, который стал для чеченцев своеобразным символом голоса независимости, «чеченским Левитаном»; Хазман Умарову, бесстрашную дочь Чечении, которая с кинокамерой в руках прошла самые опасные участки войны, стала главной опорой Салману в обеспечении Чеченского государственного телевещания вместе со своей подругой Тамарой Калаевой. Множество других людей в силу необходимости стали тележурналистами и операторами. Например, Шарпудин Исмаилов и Руслан Тахаев владели частными телекомпаниями в Шали и Урус-Мартане. И у них было много добровольных помощников. Надо отдать должное и Мовлади Удугову, который, несмотря на очень ограниченные технические возможности, довольно часто переигрывал империю Кремля в информационно-идеологическом плане, что многократно признавалось и самими русскими; поэтам А.-Х.Хатуеву и Лёме Чабаеву, связистам Абдулле Арсанукаеву и его товарищам, сумевшим организовать радиовещание. И многим другим патриотам ЧРИ.

Моя охрана занимала позицию на пятом этаже Президентского дворца. Оттуда можно было контролировать всё пространство вокруг здания, а также вести бои против русских снайперов, забиравшихся в высотные дома рядом с кафе «Татабанья» и Центральным рынком. Легче всего было вести огонь по группам противника, пытающимся приблизиться к Дворцу и прорвавшейся бронетехнике. Кроме того, мои ребята достаточно эффективно контролировали и часть пространства между городской мэрией и Сунжей, Парламентом и гостиницей «Кавказ», большой мост и площадь Свободы. Пулемёт-«красавчик» Салмана Эльмурзаева прекрасно справлялся с поставленной задачей, что явствовало из впечатлений ребят, спускавшихся в подвал на отдых при смене их другими группами. В Президентский дворец наведывались различные группы ополченцев: получить задание в Главном штабе, пополнить боеприпасы, передохнуть. Ежедневно приходили группы подкрепления из сёл. Некоторые, видно было, бывали приятно удивлены, встречая в штабе Вице-Президента. Были и те, кто получал заряд бодрости от этого. Но находились и такие, которые сами начинали меня подбадривать. Что было приятно вдвойне. Наведывался в «бункер» со своими ребятами и Хожа, воевавший на подступах к городу. А числа десятого января Масхадов поставил перед ним задачу очистить от русских дома в квартале, прилегающем к зданию Госархива, во взаимодействии с ещё одной группой, кажется, из Шалинского танкового полка. Затем было другое задание. Так прошло два дня. Ночью с 12 на 13 января наши бойцы, удерживающие здание Парламента и гостиницу, начали просить подкрепление. Но резервов у Аслана не было. Тем более, что пространство между двумя зданиями беспрерывно простреливалось русскими из всех видов оружия. Не всякий решался его преодолеть. Были убитые и раненые при попытке перейти это место, можно сказать, «зону смерти». Но Хожа-Ахмед вызвался по собственной инициативе пойти со своей группой на помощь защитникам Парламента. Добрались с большим трудом, к тому же, с потерями: один боец был убит.