Богдан Сушинский - До последнего солдата Страница 32

— То-то думаю: с чего вдруг вся эта пулеметная симфония? Лейтенант Глодов — вот он, знакомьтесь — даже предположил, что началось наступление.

— Наступления пока не предвидится, — заметил Кремнев.

— Вас просили передать мне это? — насторожился комендант.

— Нет, это всего лишь мое предположение.

— А что же в таком случае велено передать? — ужесточил тон Беркут. — Вы ведь понимаете, что интересуют нас не предположения.

— Да все я прекрасно понимаю, — горестно улыбнулся Крменев. — Однако передать просили то же самое, что уже передавали вам по рации: «Держаться до последней возможности».

Беркут и Глодов с грустью в глазах переглянулись. Они были явно разочарованы, однако понимали, что высказывать это разочарование Кремневу бессмысленно.

— Почему у вас такие потери? — все так же жестко спросил его капитан, удивив этим лейтенанта, считавшего что с потерями уже все выяснено. — Напоролись на засаду? Вас засекли и преследовали?

— Уже хотя бы потому, что навьючили нас по-святому, как ишаков. В рюкзаках, под завязку — патроны и гранаты. Тряпками обмотаны, чтобы не гремели. А все равно — полная демаскировка. К тому же оба берега — вражеские. А главное, в сто потов, товарищ капитан, в сто потов… Прошу хотя бы двух бойцов. Хочу пройти по следу, подобрать мешки и оружие. На рассвете их подгребут немцы.

— Надеюсь, раненых там, на льду нет?…

— Раненых мы бы не оставили — это по-святому. Последний погиб метрах в ста отсюда. Приказ был четкий: доставить вам радиста и рацию. Во что бы то ни стало: радиста и рацию. Вот радист, вон рация. Так что по-святому, что-что, а приказ мы выполнили.

— И когда назад?

— Не положено «назад». Велено оставаться здесь, для усиления разведки и диверсионных действий.

«"Велено оставаться"! — мысленно повторил Беркут, поднимаясь. — Представляешь ли ты себе, лейтенант, что здесь будет, возможно, уже завтра утром? И что значит "оставаться здесь"?»

Он попытался, насколько это возможно было при свете керосинки и отблесках пламени, всмотреться в лицо Кремнева. Единственное, что бросилось в глаза — перед ним спокойное и немножко грустноватое лицо смертельно уставшего человека. Сдержанного, мужественного, но и в самом деле смертельно уставшего…

— Людей я вам сейчас дам. И все же вопрос: лично вы… профессиональный военный разведчик?

Кремнев осмотрел солдат. Очевидно, то, что он должен был сказать, предназначалось не для всех.

— Можно сказать, что да. Начинал в морской пехоте. Потом специальные курсы армейских разведчиков. Снова морская пехота. Под Ленинградом. Госпиталь… После лечения оказался в танковой дивизии. Особый отдел. Не сработался. Чуть сам не попал под трибунал. В звании понизили. В конце концов снова вернулся в разведку.

— Богатая биография!

— Только просьба, капитан, подробностями ее больше не интересоваться.

Андрей еще раз всмотрелся в лицо Кремнева. Да, сдержанное и мужественное. То, что человек является профессионалом (не важно, в каком деле, сама профессия для Андрея не имела значения, главное — убедиться, что тот или иной человек действительно профессионал) — ценилось Беркутом особо. Как редкий дар и величайшая заслуга. А если человек к тому же сдержан и мужественен…

— Старшина, — кивнул на телефонный аппарат, — Мальчевского и Арзамасцева сюда. Немедленно. Поведешь нас троих, — объяснил он лейтенанту.

— Вам-то зачем? — удивился разведчик. — Любых троих бойцов.

— Решено. Займите кто-нибудь ватник. Шинель в таких делах только сковывает.

— На все четыре вылазки на шоссе капитан сам водил, — уважительно объяснил разведчикам Кобзач, отдавая Беркуту свой просушенный ватник.

— Прямо к немцам?

— И назад.

Лейтенант отказывался всерьез воспринимать сказанное. Поход в тыл врага все еще оставался для него неким таинством, в которое могли быть посвящены и на которое решались только избранные.

— Это, конечно, странно. Но пусть и так, — стоял на своем Кремнев. — Только вопрос: зачем самому командиру лишний раз рисковать?

— Чтобы вкус к подобным рейдам не терять. Лейтенант Глодов, возьмите с собой одного бойца. Того, первого убитого разведчика, что лежит у косы, оставляем вам. Сами пойдем за двумя дальними.

— Вещмешок доставить, тело оставить на льду?

— Ты что, лейтенант?! Тело тоже сюда.

— Так ведь хоронить все равно негде. Разве что склепы вымуровывать.

— И вымуруем. Со временем.

Арзамасцев прибыл сразу же. Все уже были готовы выступить, задерживался лишь Мальчевский. Наконец и его разыскали где-то на посту возле штольни, уводящей в плавни. Появившись в укороченной франтовской шинели, в шапке набекрень, он с первого взгляда понял, зачем понадобился здесь, и привычным жестом поправил рукоятки двух торчавших из сапог немецких штыков:

— Только так, зашнуруем: без пальбы, без шороха, — произнес он то, что обычно говорил перед каждой вылазкой. — Подошли, и в ножи.

Все, кто был в райском закутке — кроме ничего не понявших разведчиков — рассмеялись.

— А если ранят, не квакать! — добавил за него Арзамасцев то, что неминуемо должен был добавить в подобной ситуации сам Мальчевский.

— Тебя, ефрейтор, это особенно касается, — поправил шапку у него на голове младший сержант.

29

Луна, как и раньше, все так же неистовствовала в своем холодном мерцающем сиянии, только небосклон стал прозрачнее, словно где-то там, за дальней далью этого ночного галактического лепестка, оно уже переплавлялось в ранние, пока что несмелые лучи солнца.

Мороз усиливался, и еще недавно такой мягкий, влажный снег теперь поскрипывал под ногами сухой жесткой крупой. Также предательски он будет поскрипывать и под их телами, когда придется ползти.

Пригибаясь, перебегая от валуна к валуну, вся группа вслед за Беркутом спустилась на лед по левому берегу косы, со стороны плавней, и начала все дальше уходить вниз по реке.

— Там что, немцев нет? — показал Кремнев рукой на темневшие заросли камыша.

— На болоте им не сидится. Немецкие посты могут быть чуть ниже, вон за той кручей, — тихо ответил капитан, не оглядываясь и не останавливаясь. Лейтенант шел за ним след в след, как по минному полю.

— Черт возьми, знали бы мы… А так держались средины реки и заползли уже с той стороны косы. Хорошо еще, что коса высокая, сразу заметно.

— Дистанцию! Лед потрескивает, — предупредил Беркут. — Лейтенант, дальше веди ты.

— Группа, бегом, — была передана по цепочке команда, как только Кремнев взял на себя роль проводника.

Это был отчаянный бросок. Кто-то там, в середине цепочки, громыхал сапогами так, что, казалось, должны были подняться по тревоге все прибрежные гарнизоны в радиусе пяти километров. Но все же эту, более затемненную, «приплавневую» часть реки они прошли на удивление быстро и спокойно.

А залегли они, когда до первого погибшего оставалось метров двадцать и тело его уже четко выделялось серым холмиком чуть в стороне от лунной дорожки.

«Усилился мороз, немецкие посты попрятались и попросту прозевали нас, — попытался объяснить это фронтовое чудо Андрей. — Иначе при таком "протопе" они бы нас перестреляли».

— Рюкзак мы оттащили. Метров на двадцать левее. Снегом притрусили, — вполголоса объяснил Кремнев, когда Беркут замер рядом с телом разведчика. — Чтобы немцы не сразу обнаружили. А пулемет бил с правого берега.

Он уже не отползал, а короткими перекатами начал забирать влево. Еще кто-то из бойцов отделился от цепочки и пополз ему наперехват.

— Так мы что, за телами?! — подполз к Беркуту Мальчевский.

— И за телами тоже.

— Тогда меня какого черта позвали?! — он спросил это так, словно настроен был тут же махнуть на них всех рукой и вернуться на косу.

— Не понял?

— Нашли могильщика! Я-то думал, что ворвемся германцу в казарму, и в ножи его.

— До ножей дело тоже дойдет, — заверил его Беркут. — Но чуть попозже, а пока делай, что приказано.

— Да здесь и без меня справятся, товарищ капитан. На берегу, вон, полно немчуры. Поэтому вы покопайтесь тут, а я в гости к ним схожу…

Беркут улыбнулся. Этот парень все больше и больше нравился ему, и капитан мог лишь сожалеть, что не встретил Мальчевского где-нибудь в лесу под Подольском. В «группе Беркута» он пришелся бы очень кстати. А еще мелькнула мысль: «Если уцелеем, нужно будет вырвать его из стрелковой роты и взять с собой за линию фронта».

— Подожди, может быть, сходим вместе, — сказал он Мальчевскому.

— Чтобы, значится, в два ножа, попугайчиков этих нидерландских с веток снимать? Приемлю, комендант, по-архиерейски приемлю.

В это время подполз солдат, которого прихватил лейтенант Глодов.