Алескендер Рамазанов - Дивизия цвета хаки Страница 32

...Мы плюхнулись на пыльную вертолетную площадку. Хайратон. Перевалочная база. Все добро для братского афганского народа шло через мост Дружбы из Союза. На той стороне – узбекский город Термез. Славен он был самой высокой среднегодовой температурой (полюс жары) и акклиматизационным зоопарком, в котором бесновались еще не привыкшие к неволе слоны, тигры и прочие птицегады. А Хайратон – паутина подъездных путей, лабиринт пакгаузов, цистерн, вагонов, штабелей. Размах помощи просто поражал!

Хорошо ездить с начальством! Тут же подбежали встречающие к вертолету, «уазик» подкатил. Доклад. Обед. Хороший обед, с курицей! Час отдыха. А уж потом за дело. А дело было такое...

От Хайратона до Ташкургана и далее до Айбака трубопровод охраняли подразделения 122-го мотострелкового полка. Система охраны классическая, «вохровская». Цепь опорных пунктов. От ротного пункта тянулись позиции, секреты, зоны патрулирования. Участок от Хайратона до развилки на Мазари-Шариф – Ташкурган не считался особо сложным. Во-первых, сама провинция узбекская – почти родная, торговая.

За деньги – убьют! А за идею даже узбекский генерал Дустум не особо воевал. Во-вторых, на участке, где и произошел «странный» случай, справа и слева – пустыня. Душманы не дураки и не бедуины с туарегами, чтобы по пескам шляться. А вот боец наш пропал именно на таком участке. Возле кишлака Джейритан. Там и вовсе жили туркмены. Они в войну не вмешивались. С них контрабанды доставало. Народ серьезный. Их никто не трогал, и они у себя редко кого привечали.

Много грязи было вокруг трубы. Сами трубопроводчики продавали ГСМ местным. Наши бойцы сверлили, простреливали в укромных местах трубопровод и сливали горючку. Водители, по неосторожности, давили трубу. Жизнь кипела вокруг трубы! Раскрутили продажу двух тонн солярки. В обмен на товары. Где шмотки? Обыскали землянки. Нет. За «колючкой» поле, бурьян густой. Кивнул обиженный афганец: мол, туда носили.

– Пройдем, сержант?

– Там минное поле, товарищ старший лейтенант.

– Давай схему.

– Нет схемы. Свои мины я и так знаю. А чужие здесь с прошлого года. Никто не знает где. Вон вчера баран подорвался...

Нельзя не верить. Так было со всеми минными полями. Полз грунт, смещались мины. Каждый новый хозяин добавлял что-то свое.

Ну и хрен с вашими бакшишами. Лучше вы в джинсах, чем я без ступни. Так и бросили это дело.

По дороге в Айбак искупался в райском, прозрачном как слеза озерке под скалой. Вода из термального источника. Место это известно было под названием Ворота Александра Македонского. Там наша рота стояла в афганском мотеле для иностранцев. С двух сторон отвесные, километровые каменные стены. Это по дороге из Ташкургана в Саманган. Не заметить невозможно. Источник теплый: вода зимой и летом одной температуры, градусов восемнадцать-двадцать.

Совсем чудную картину видел возле Давлетабада. На крышке командирского люка – герб Великобритании. Боец, не смущаясь, объяснил, что плакат получил на бакшиш в дукане, а львы красивые, понравились. Вот, вырезал и приклеил.

Труба, она была частью общей афганской «трубы».

Дорожки из кильки в томате

Отряд все еще разгуливал по северу Кундуза и Тахара. С машиной, прибывшей за продовольствием, я вновь сбежал под крыло Русакова. Там организовывалась замечательная поездка в Ходжагар и Шахраван. В Ходжагаре стояла комендатура 56-й ДШБ. Главным был лейтенант Портнов. Небольшого роста, крепкий, с густой каштановой бородкой – он был хозяином уезда. Вся народная власть держалась на нем. Он удерживал эту «власть» от смертельных разборок с оружием по поводу теоретических разногласий. Портнов с взводом обосновался на вилле, окруженной высоким бетонным забором. По ночам со стороны фруктовых посадок «духи» подбирались и обстреливали виллу. А Портнов швырял мины на нулевом заряде в эти самые райские кущи. Он и ночью патрулировал улицы Ходжагара на БМД, в которой умельцы так перебрали двигатель, что боевая машина десанта шла со скоростью «Волги». Только держись, чтобы не слететь на ухабах.

Я завис у Портнова дня на три. Лучшей рекомендацией было то, что я знал Марзоева. Довелось половить с десантниками рыбки на саперную удочку. Они предпочитали гранаты «РГД-5». Это правильно – эффективней и безопасней, чем «Ф-1» и тротил.

Рыбы – толстолобика, сомов, белых амуров – здесь было немало в протоках, рисовых чеках, озерцах. Метод простой. По краю озерца стоят трое, в руках гранаты. По команде бросают в одну точку, слегка пригибаются... Удар! Но обязательно нужно посчитать, что все гранаты взорвались, а то вместе с рыбой будет на обед глушеный солдат. А потом всплывают «поросята». Набили два мешка уже, а азарт только разгорается. Вот симпатичная бочага. Вот здесь должно быть много рыбы! Встали. Вынули чеки. Метнули. А дальше совсем неожиданное. Уже когда гранаты кинули – екнуло сердце. Успели упасть. Оказалось – под тонким слоем воды – грязь. Три удара – мимо ушей просвистело, толкнуло, дым, огонь, глаза и рот грязью черной залепило. Вот так глушанули! Метрах в двадцати от нас стоял старик афганец с кетменем (большой мотыгой). Я увидел, как он сожалеюще покачивает головой. А взгляд у него был такой, каким одаривают юных идиотов при исполнении служебных обязанностей...

Но рыба была вкусной. Свежей рыбы в Афганистане ведь не давали. Консервы, больше в томатном соусе. Так ими дорожки выстилали. Видел такое в Алиабаде. Спросил: что, мол, пустые? А сержант обиделся. Нет, не пустые. Хочет человек, отсюда возьмет. Но всем уже приелись. Можно было поверить. А как не верить, если бруствер того же Алиабада был обложен промышленными тюками с очищенным хлопком. Вам не доводилось вручную собирать хлопок? В Афганистане не было хлопковых комбайнов.

Чужое кино

В Кундузе объявился оператор киностудии Министерства обороны. Худощавый, нервный, с артистической фамилией Неговский. Игнатов поручил сопровождать его по трассе до Мазари-Шарифа и обратно. Отряд как раз вышел на западное направление. Мишка Новиков повеселел. Шли в его родные места, в 395-й полк в Пули-Хумри, Бандиду, Ташкурган. Но не через Баглан. К тому времени саперы пробили относительно безопасную дорогу через перевал Ирганак, среди безжизненных холмов и такыров Мир-Алама. Там, конечно, была минная опасность, но саперы наши свое дело знали. Щуп на «два колена», и впереди колонны шагом марш на подозрительный участок. Лихо, да? Мальчишка с заостренным прутиком – самое надежное противоминное устройство... Наука, техника... Хрен вам, господа из военно-промышленного комплекса. Вы всегда придумывали, как убить, а потом уж слегка изобретали, как спасти. Наверно, за это меньше платили?

Неговский немало, видать, помотался по Афгану и точно знал, что он хочет снять. Вот ему понадобилось под Мазари-Шарифом в районе завода азотных удобрений снять, как наши бойцы охраняют объект. Он снял пару солдат на земле, доверив мне крутить ручку диафрагмы у «Конваса», а потом захотел снять солдата на фоне неба на вышке. А между тем вышкой этой никто не пользовался. Наверху и настила не было. Одни уголки ржавые. Но солдата загнали, он сделал соответствующий вид. Снято! Слава богу, не упал боец.

Не верьте официальной кинохронике об Афгане. В ней нет ни грамма правды. Разве что пейзажи и глаза людей. А слова, жесты, позы, одежда – все ложь! Неговский упоминал, что этот фильм снимался для наших друзей за рубежом. Для румын, что ли? К тому времени мы успели насолить венграм, чехам, полякам, ну и всем братьям славянам, кроме белорусов, пожалуй.

Но вот что удалось оператору, так это съемки внутри мечети Хазрата Али. Знаменитая «голубая мечеть» Мазари-Шарифа. Святыня Востока. Там хранится рубище зятя Пророка Мухаммеда – Али. Не помню, по каким каналам мы получили разрешение на вход в мечеть. Но нас встретили весьма приветливо. Через минут пять во внутреннем дворе собралась толпа правоверных, которая поощрительно галдела, показывая во все стороны, что нужно снимать. Так что выходили мы с почетным эскортом. А за оградой тем временем, кажется, развернулись учения местной милиции – царандоя. Подступы к мечети прикрывала сотня сарбозов. Их начальству почему-то показалось, что мы живыми из святилища не выйдем. Ну и мудаки! Тогда в мечетях еще никого не убивали. Это потом началось. В годы гражданской войны в Таджикистане и во время прихода к власти талибов. А души грело то, что один из афганских начальников сказал: вы, мол, первые советские, которые вошли в эту мечеть с кинокамерой. Может, и соврал, но все равно приятно.

Авиатур

Кислица привел новых постояльцев. Летчики гражданской авиации. Инструкторы. В Кундузе, по погодным условиям, застрял «Ан-24». Инструкторов двое – кряжистые, спокойные, добродушные. Посидели, чайку попили. Вечером, как положено, ужин братский. Я заметил, что оба гостя с завистью рассматривали фотографии, обсуждали живо пейзажи, детали. Потом командир сказал: «А вот мы ни одной фотографии не имеем. Дома-то и предъявить нечего будет...» Кислица тут же толкнул меня в бок: «Саня, вот тебе путешествие. По кругу. Кабул – Джелалабад – Кандагар. За неделю все увидишь».