Владимир Кашин - С нами были девушки Страница 33

Автоматическая ручка суматошно бегала по бумаге, оставляя за собой размашистые завитушки букв. Но неожиданно она остановилась, словно споткнулась, и сделала кляксу.

— Вы говорите, что отвлеклись в тот момент, когда летел «боинг», и потому не смогли распознать? — переспросил Андрей. Он еще отчетливее почувствовал, что Зина старается облегчить задачу дознавателя, подогнать свою вину под обычный табель воинских преступлений и этим окончательно возложить на себя всю ответственность. — Отвлеклись или не успели разглядеть? — повторил он свой вопрос.

Зина молчала.

— После того как вы увидели самолет, он спрятался за облаками?

— Да.

— И больше вы его не видели?

— Видела, когда уже падал.

— Сколько времени «боинг» был в поле зрения?

— Не помню.

— Несколько секунд или больше?

— Секунды.

— А облачность какая была?

— Перистая.

— В небе еще были чистые поля, без облаков, по курсу, которым шел самолет?.. Вы могли рассчитывать еще раз увидеть его, чтобы проверить себя?

— Не было. Нет…

— А «фокке-вульф» вы когда-нибудь опознавали?

— Да.

— Может, вы просто не запомнили очертания «боинга», когда мы его изучали, и потому спутали? В небе вы его никогда до этого не видели, а знали только по рисунку. Да и плохо я объяснял.

— Нет. Я отвлеклась… — вздохнула Зина.

«Зина!» Андрей перестал записывать. Ему хотелось закричать ей: «Зина, милая, зачем ты это говоришь? Ведь «боинг», и не отвлекаясь, при том малом времени, что у тебя было, легко спутать с «фокке-курьером»! И самолет шел на большой высоте, из-под солнца, в облачном небе!.. Ты же сама себе хуже делаешь!» Но он сдержался и только до крови прикусил губу. Он не имел права ничего подсказывать.

— А силуэты я выучила хорошо, — снова вздохнула Зина.

Не могла же она действительно сказать, что учила самолеты союзников плохо, что в казарме, когда Андрей занимался с солдатами, она невольно больше смотрела на него, чем на скучные очертания истребителей и бомбардировщиков. Нет, этого он никогда не узнает! Ей не станет легче, если Андрей начнет переживать, что не заметил, чем занималась в те дни его прилежная ученица Чайка. Пусть забудет ее, когда все закончится, вычеркнет из памяти, как вычеркнут ее из списков части… Так будет лучше…

— Вы говорите, что знаете силуэты самолетов хорошо. Как же «хорошо», если спутали!.. Почему все-таки вы ошиблись? Что вам могло помешать, отвлечь?..

— Что? — Зина грустно взглянула на Земляченко. — Где-то в долине пела флояра. Я заслушалась, замечталась…

— Неправда! Не наговаривайте на себя!

— А вы не кричите, товарищ лейтенант, а записывайте, что я сказала. Иначе совсем говорить не буду! — И она заставила себя зло поглядеть на Андрея.

Земляченко перехватил ее взгляд и сжал зубы. Снова заныла прикушенная губа.

— Вам приказали допросить меня или мучить? Пишите, что я сказала…

Он нацелился пером на бумагу, но писать не стал. В этой небольшой подвальной комнатке с цементным полом ему и раньше не хватало воздуха, хотя в открытое окошко с силой врывался свежий утренний ветер, а сейчас стало совсем невмоготу. В горле у него пересохло, и на лбу выступили бисеринки пота. «Осудят!»

— Ефрейтор Чайка, что вы еще хотите добавить?

Зина молчала.

— Больше ничего?

Вверху, за решетчатым окошком, послышался сердитый голос:

— Да ты кто — жандарм? — Андрей узнал голос Койнаш. — Будь же человеком, Максименко!

Ответа не было.

— Пойми, дубина, я ей только плитку шоколада передам. Просуну в решетку — и порядок!

— Говорю, нельзя, — ответила Максименко. — Там сейчас лейтенант. Допрос ведет…

Максименко еще что-то добавила, но Андрей не разобрал. Голоса затихли. Видно, девушки отошли от окна.

— Значит, все, Чайка? — Андрей поднялся из-за стола. У дознавателя стреляло в виске, ноги были как ватные. Он не чувствовал своего тела, только тяжесть, страшная тяжесть в груди… Но пытка его, кажется, заканчивалась. Осталось дать Зине подписать протокол, потом собрать бумаги, повернуться и уйти.

И вдруг Зина закрыла лицо руками:

— Андрей!..

Земляченко почувствовал, что воздуха в комнате совсем не стало. Розовый туман снова поплыл перед глазами… Лейтенант схватился за ворот, рванул его и очутился возле девушки. Все это произошло так быстро, что оторванная пуговица, упав на пол, еле успела докатиться до двери…

Дрожащими руками Андрей притронулся к мягким кудрям. Девушка открыла лицо и подняла голову. Он увидел в ее глазах смертную муку.

— Не надо, — шепнула она и отстранилась.

Андрей уронил руки…

— Не надо, — уже тверже промолвила Зина, и в глазах ее мелькнуло отчуждение.

Андрей круто повернулся и выбежал из гауптвахты.

Дверь качнулась за лейтенантом и, пройдя половину расстояния до косяка, остановилась…

Шум в подвале привлек внимание часового. Некоторое время Максименко боролась с собой, и, когда в конце концов женское любопытство в ней победило, она подтянула юбку и, не выпуская винтовки из рук, присела на корточки над окошком. Она опоздала и ничего интересного для себя не увидела: кусочек спины арестованной девушки и полуоткрытую дверь.

Несколько солдат и сержантов, стоявших возле БП, впервые увидели Земляченко взлохмаченным, с расстегнутым воротом — и проводили его удивленными взглядами. А он, ничего не замечая вокруг, прошел через двор и скрылся в здании штаба.

Он искал капитана Моховцева или Смолярова, или обоих вместе, чтобы высказать им все, что было у него на душе, сказать, что считает Зину невиновной, что хотя она и ошиблась, но «боинг» все равно надо было сбить и что он, лейтенант Земляченко, не может дальше вести дознание…

Ему не удалось осуществить свое намерение. Ни командира части, ни замполита в штабе не оказалось. Оба уехали в Бухарест…

Глава десятая

1

Моховцев еще раз медленно перевернул страницы, густо исписанные размашистым почерком Андрея. Недовольно выпяченные губы делали его полное лицо обиженным. Наконец он захлопнул рыжую папку, на которой было написано:

«Дело ефрейтора Чайки Зинаиды Яковлевны. Начато… 1944 года. Закончено …года».

— Что это вы мне подсунули, лейтенант? А? — устало спросил комбат Андрея.

Земляченко еле сдерживал охватившее его волнение, когда капитан читал протоколы дознания. От того, утвердит ли командир его выводы, зависела судьба Зины.

— Материалы расследования, товарищ капитан! — пытался спокойно ответить Земляченко.

От слуха Моховцева не скрылись нервные нотки в голосе молодого офицера. Лицо капитана стало настороженным. Он на несколько секунд замолчал, всматриваясь в какое-то слово в тексте, потом так же спокойно, не поднимая головы, сказал:

— Какое же это расследование? Это просьба, написанная неумелым адвокатом.

— Не понимаю вас, товарищ капитан!

— Вот как? Странно! Ну для чего здесь ваши соображения, как и почему американский самолет появился над постом? Какое это имеет отношение к тому, что боец не выполнил своей обязанности, а это в свою очередь привело к позорному чрезвычайному происшествию. А?

— Прямого отношения это, возможно, не имеет, но…

— Что «но»?

— Это же не просто так себе самолет с полной боевой нагрузкой внезапно появился над важным объектом…

— У нас нет оснований считать, что он сбросил бы эти бомбы… Это раз. У зенитчиков положение несколько легче — наш пост сообщил: «Воздух», самолет шел без заявки… Но как мы можем оправдать то, что Чайка приняла его за «фокке-вульф» и так передала на батарею? Они теперь и ссылаются на нас…

У Земляченко уже сложилось свое мнение обо всей этой истории. Он решил, что старшее начальство, чтобы замять инцидент, хочет найти и наказать виновных и сообщить об этом союзникам, а командир части согласился принести в жертву солдата.

Это до глубины души возмутило Андрея. Возможно, рассуждал он, американские и английские генералы только и ждут предлога, чтобы отказаться от своих союзнических обязательств. А когда нужен предлог, то и случайно сбитый самолет пригоден для этой цели. Но ведь никакой даже самой высокой политикой нельзя оправдать несправедливость!..

Ночью, несмотря на страшную усталость, он спал плохо. Снился ему американский генерал в стальной каске, с железным хлыстом в руке. Генерал поторапливал своих солдат, которые, ругаясь, тянули Зину в горящую печь… Зина была без пилотки, без ремня, такой, какой увидел ее Андрей на гауптвахте. Она упиралась из последних сил, и в прозрачных глазах ее стоял ужас.

С бьющимся сердцем Андрей бежал ей на выручку, но ноги не несли его. Он пытался долететь к Зине на крыльях и заслонить ее от огня, но крылья его сгорели…