Илья Симанчук - НИГ разгадывает тайны. Хроника ежедневного риска Страница 33

Смотрел Мещеряков на это трудное, но упорное возрождение жизни, и лицо его невольно озарила грустная, но восхищенная улыбка:

«Ай да Русь, несокрушимая, несгибаемая!»

На какой-то небольшой станции, где их поезд простоял с полчаса, он увидел толпу, состоявшую в основном из женщин. Было, правда, среди них несколько парней, слышалась гармошка… Разглядел Мещеряков и игравшего на ней — совсем юного парнишку, лет тринадцати. Играл он очень старательно, чуть склонив голову к мехам, как видно подражая прежнему хозяину инструмента, уже давно, наверно, воевавшему. Теперь вот провожали в армию новое пополнение…

Но уже не было стонов и плачей, как в первые месяцы войны, а наоборот, гармошка весело частила, и в лад с ной женские голоса выводили задорные, военного времени, припевки.

Не пуraйте нас пожаром.Всех не пережжете,Мы теперь дадим вам жару —Ног не унесете!

— звонко выкрикнула молодка в темном полушалке.

Тут же девушка в цветастом платочке завела, лукаво повернувшись к юному гармонисту:

Гармонист, не зови,Сказки не рассказывай.У врагов ты танк взорви,А потом ухаживай!

Следом в глубине толпы слились сразу два голоса:

Бей врага и в хвост и в гривуПулеметом, пушкою.Меж боями, в перерыве —Боевой частушкою!

«Какие молодцы, — восхитился Мещеряков. — И частушки хороши, и народ неунывающий! Ну, кто вас может победить? Да никто и никогда!»

В Москве Мещерякова встретили очень сердечно.

— Толково провели обследование, Николай Иванович, — похвалил Клюев. — Генерал вами очень доволен…

— Так, загорел, отдохнул на морском берегу — теперь давай подключайся к работе… — поддел его Борошнев. И Мещеряков в ответ лишь улыбнулся: «Все же попрекнули загаром, черти… Знали бы, какой ценой он достался!»

А работы членам НИГ все прибавлялось, Только была она теперь на особинку, и, можно прямо сказать, радостная. Казалось бы, ну какая может быть радость в их деле? Но ведь наступила. Поводы для нее начали появляться и год, и даже два года назад. А когда они участились, Клюев подобрал для них очень точное название — «вестники фашистского краха».

…Майор Каплин снова и снова анализировал немецкие бронебойные снаряды. Ему не давало покоя подмеченное накануне симптоматичное изменение в их конструкции.

Вот разрезан корпус очередного снаряда, Николай Семенович вооружился сильным увеличительным стеклом и стал тщательно рассматривать поверхность разреза, или, как принято называть у металлургов, — шлифа.

— Так-так, — удовлетворенно бубнил Каплин. — С макроструктурой ясно… А ну-ка, поглядим теперь микроструктуру!

Затем шлиф подвергли травлению специальными реактивами, они помогли еще рельефнее выявить его структуру. Но Каплин не успокоился. Он провел несколько других анализов, а потом тщательнее обычного вымыл руки, одернул свой китель, подтянулся и, сопровождаемый удивленными взглядами своих, всегда спокойных и невозмутимых лаборанток, быстрым шагом направился в кабинет Клюева.

— Разрешите, товарищ подполковник?

— Заходите, заходите, Николай Семенович. Что там у вас?

— Новость, Алексей Игнатьевич, да еще какая! Представляете, в немецких бронебойных снарядах, ну, в подкалиберных, нет больше карбид-вольфрамового сердечника. Сомнений быть не может — я лично много раз проверял.

— Ну да?! А-а-а… Кончились, значит, у немцев запасы вольфрама… Брать его, видно, им теперь негде… Помните, Николай Семенович, как нашу выставку посещал Вознесенский? Он тогда еще этими сердечниками заинтересовался! Помните, он тогда сказал: надо, мол, принять меры, чтобы перестал к ним вольфрам поступать? Что уж там было предпринято, нам и представить трудно. Но главное — приняты меры, и вот они подействовали… Прекрасно, Николай Семенович! — И Клюев энергично потер ладонью об ладонь. — Чем-то еще порадуете?

— Ну, про танковую броню я вам уже докладывал. И новые анализы подтверждают. Наша броня — вязкая, упругая, прочная, а немецкая — хрупкая. Недаром наши снаряды ее легко пробивают, немецкие же от нашей, особенно при ударе под углом к поверхности, рикошетят.

— Это точно. И с молибденом, стало быть, у них проруха…

— Конечно! Они даже на орудия свои стали щитовые прикрытия ставить не одинарные, а из двух-трех полос, чтобы от снарядов наших защищаться. И на танки навешивают стальные щиты для того же самого. А сталь-то идет паршивая!

— Конечно. И если применять снаряды с двумя взрывателями, из которых один сработает на преграде, а другой уже у цели, то все эти стальные щиты помогут фрицам, как мертвому — припарки… Все это очень интересно и важно. Продолжайте поиск, Николай Семенович!

«Вот она, фашистская Германия, — размышлял потом Каплин. — Всю Европу ограбила, все сырье стратегическое захватила, всю передовую военно-промышленную технологию присвоила и в дело пустила. Казалось, нет и не может быть ей равных, невозможно ее превзойти. И что же реально получилось? Судя по немецким трофейным образцам, проруха фронтовая, как выразился Алексей Игнатьевич Клюев, сопровождалась у Германии прорухой промышленной».

В подвал поступил новый вражеский кумулятивный снаряд. Ну тут, естественно, все карты в руки Мещерякову, тому, кто первым в свое время разрядил кумулятивное новшество. Опыт опытом, а все же выслал Мещеряков своих коллег из подвала: ведь нет ничего опасней этого вида снарядов!

Бережно, будто лаская, потихоньку отвинтил взрыватель. Оказался он несколько необычным. Решил: «В нем Салазко разберется». Открутил головную часть. Затем аккуратно положил снаряд на бок и специальной медной лопаточкой стал понемножку выковыривать взрывчатку. Снаряд он при этом равномерно наклонял, чтобы, не дай бог, не засыпать взрывчаткой канал. Так, постепенно, докопался до донного капсюля-детонатора, извлек и его. Только теперь снаряд стал, по сути, безопасным объектом изучения и исследования.

Каплин особенно внимательно отнесся к кумулятивной выемке. Долго он с ней возился — взвешивал, резал, шлифовал, обследовал под микроскопом.

— Что же у вас получилось, Николай Семенович? — поинтересовался Клюев.

— Много мне эта выемка рассказала и подтвердила прежние анализы, — удовлетворенно засмеялся Каплин, — Раньше эта штука у немцев была железная. А теперь на нее идут скверные сплавы. Значит, не хватает у них железа… Далее. Раньше представляла она собой явный конус. Сейчас форма изменена: отчасти опятъ-таки чтобы сэкономить металл. Еще одна подробность. Прежде такие выемки штамповали, а ныне, извольте видеть, отливают. Почему? Да ведь после штамповки их же надо на станках обтачивать, доводить. При этом неизбежно часть металла идет в отбросы. А при литье — нет! И, наконец, отливки у них встречаются все чаще и чаще. Это свидетельствует о том, что станочный парк в Германии сокращается, изнашивается почти до предела. Ну, Алексей Игнатьевич, как вам картина, которую я постарался нарисовать?

— Ничего не скажешь — вполне убедительная. И руководство подобными наблюдениями и выводами очень интересуется. Я попрошу вас помочь Салазко: у него тоже обнаруживаются определенные изменения, и кое-что — по вашей части.

«Часовых дел мастер», согнувшись за своим столом, методически разбирал взрыватель. «Не те пошли, не те, — раздумчиво рассуждал Салазко. — Что это — обновление технологии? Принципиальные новшества в конструкции? Или попросту — нехватка сырья? Вместо стальных деталей, бойков, пружин и прочей мелочи появились детали из цветных металлов. Как же действуют пружины из нового материала? На что, так сказать, способны?»

Пришлось идти к Каплину.

— Николай Семеныч, взгляни на эти штуковины. Правда, красивые? А вот что они из себя в деле представляют?

— Что ж, давай, Георгий Николаевич. Ишь ты, какие они разнообразные!

— Да, да — и винтовые, и плоские… Так своеобразно сконструировано! Только мне хочется выявить, чем продиктовано это своеобразие.

И Каплин со своими помощницами определял, из чего именно сделаны новые пружинки… Измерял, какие нужны условия для того, чтобы их сжать…

Вооружившись этими данными, Салазко уже уверенно рассчитал все действия механизма новых образцов взрывателей. Установил, при каких условиях они могут отказать. Вывод напрашивался один: замена стали — вынужденная, из-за «металлургического обнищания» третьего рейха.

Это заключение еще раз подтвердилось, когда в очередных партиях взрывателей обнаружилась широкая замена даже цветных металлов пластмассами — всюду, где только было возможно. Особенно часто заменяли медь и ее сплавы.

А тут и Каплин явился с новым открытием.