Владимир Масян - Замкнутый круг Страница 34

Ченцов понял, что это его шанс. Увидев, как бандеровец нагнулся, он огромным прыжком выскочил на середину комнаты и со всей силы ударил его наотмашь в висок рукояткой пистолета. Бандит, не ойкнув, ткнулся головой под стол.

Обезвредить второго было проще. Оглушенный прикладом автомата, он так и остался отходить в мир иной с бутылкой самогона в руках.

За окнами по-прежнему было тихо. Черная украинская ночь, погасив зыбкую полоску заката, сомкнула крылья над селом, утопила во тьме хаты и сады, надежно укрыла до выхода на небосклон месяца и правых, и виноватых. Искать бандитов на улице в такой час, что иголку в сене. А вот пробудить людей, предупредить…

Ченцов вставил ленту в пулемет и, задрав ствол, выпустил длинную очередь в поднебесье. Трассирующие пули огненными шмелями рассыпались над селом. Гулкое эхо ударило по закоулкам. Подполковник подождал несколько секунд и снова надавил на спусковой крючок. Теперь пулемет трясся в руках Ченцова, пока не кончились патроны в ленте.

Как и первый раз глухая тишина длилась несколько секунд. А потом разом заухало и забухало, застрекотало по всему селу. На соседней улице ярким пламенем вспыхнула хата, выхватив из темноты фигуры мечущихся людей.

Дольше оставаться в здании совета не имело смысла. Ченцов вспомнил о колокольне. Ничто так не действует на психику, как неожиданный сигнал в темноте. Набат всегда звал народ к отмщению.

Он вынул из пулемета затвор и с двумя автоматами выбрался через противоположное окно в палисадник. Со всех сторон неслись крики о помощи и грохотала беспорядочная стрельба. Еще несколько подворий занялись огнем в разных концах села.

Прячась за деревьями, церковным садом Ченцов пробрался к колокольне. Сбил прикладом замок и, задыхаясь, спотыкаясь в темноте, взлетел по ступенькам наверх, отвязал от бруса веревку и ударил в колокол.

Казалось, небо раскололось от удара, и густой бас прокатился по окрестным холмам и лесам. Зловеще страшен гул набата в ночи.

Но недолго гудел большой колокол. Зацокали о кирпич пули, полетела во все стороны острая крошка. Ченцов выпустил веревку и лег на толстый брус. Услышал шорохи и пыхтение на лестнице, полоснул из автомата в темный лаз. Подождал немного и снова натянул веревку. Увидел сверху бегущих через площадь к церкви бандеровцев. Рассеял их несколькими очередями. И опять поплыл тугой гул над селом.

С каким-то особым остервенением кидались бандеровцы на штурм колокольни. Но каждый раз крутая лестница встречала их плотным огнем. И бил, и звал на помощь набат. Не один бандит с содроганием сердца вспомнил в ту ночь Иисуса да святую деву Марию. Особенно когда запалили сельсовет, чтобы пламя пожара высветило церковь и колокольню. Именно в тот момент, когда в доме рванула канистра с керосином и рваное пламя клубами заплясало на крыше, на площадь с ревом вынеслись армейские грузовики с солдатами. Без приказа бандеровцы кинулись к лесу.

Не успела жена Сидорука достать из печи чугунок с распаренной тыквой, как в окно требовательно постучали. Сидорук вышел на крыльцо. Двое бойцов из его отряда самообороны заговорили разом:

— Банда, Тимофеич!

— Со всех концов в село заходят!

— Где хлопцы? — спросил Сидорук.

— Панас с Гунькой к клубу подались, остальные по хатам вечеряют.

— Быстро собрать всех, кого успеете, — Сидорук лихорадочно соображал, где назначить встречу. — Бежать к клубу, там сегодня полно народу. Побьют всех.

— А ты, Тимофеич?

— Я забегу в сельсовет за товарищем Ченцовым, дозвонимся до города. Случай чего, действовать по обстоятельствам!

Сидорук вернулся в избу, повесил на плечо винтовку, достал из-под лавки цинковую банку с патронами и стал рассовывать их по карманам пиджака. Жена молча наблюдала за ним.

— Банда пожаловала, — не глядя на нее, проговорил Сидорук. — Задуй огонь и сховайся в картофельной яме. Да не чешись больно, они с минуты на минуту будут здесь.

— Дождались! — Женщина тихо заплакала.

— Ежели чего, — покашлял Сидорук, — переезжай к матери. Она поможет.

— А дите родится?

— Власть не оставит. — И как ошпаренный выскочил на улицу.

Темень стояла, хоть глаз выколи. Но Сидорук хорошо ориентировался на знакомой местности. Вырос на этой земле. Знал каждый куст. По лаю собак определил, что бандеровцы окружили село. Садами и огородами кинулся к центру. До площади оставались два подворья, когда трассирующий веер ушел в вышину. За ним, кажущийся бесконечным, второй. Ошибиться Сидорук не мог.

Немецкий пулемет бил из окна сельсовета. Почти тут же раздалась стрельба у клуба. Туда и повернул бывший сержант. Рассуждать было некогда. Совет занят бандеровцами, а у клуба сражаются его товарищи.

Но вот завязалась перестрелка в другом месте. «Возле хаты Литовченко, — безошибочно определил он. — Видно, застали парня дома». Рванули гранаты в противоположном конце улицы. Карманная артиллерия была только у Митьки Воронька.

Несмотря на общий шум, Сидорук вздрогнул, когда над землей поплыл гул большого церковного колокола. Казалось, на какие-то мгновения он поглотил все остальные звуки. Но когда смолк, воздух взорвался сотнями криков, выстрелов, лаем, топотом, треском пожара и надрывающим душу детским плачем.

Сидорук остановился. Перевел дыхание и почти спокойно загнал патрон в патронник. «Бить везде, по всей деревне, не давать им опомниться, не давать натворить зла, — пришла и стучала в виске одна только мысль. — Бить!»

Он вышел на улицу и навскидку выстрелил в грудь бежавшему на него бандеровцу. Присел на колено и послал еще две пули в другого. Упал на бок, откатился к плетню и расстрелял всю обойму.

Снова загудел колокол. И снова растворились в нем все звуки. Сидорук медленно, как на плацу, поднялся, перешел дорогу, отодвинул в сторону плетень и густым вишняком вышел на другую улицу. Здесь горели несколько хат, и было светло, как днем. Возле колодца трое вооруженных людей. Рядом валялась пустая канистра.

«Знакомые методы». — Сидорук вскинул винтовку. Крайний бандеровец дернулся и кулем рухнул на землю. Остальные кинулись в разные стороны. Но на их беду было светло, а бывший сержант стрелял метко.

Нырнул в паутину веток, снова продрался на противоположную улицу. Услышал легкие шаги. Взял на мушку еле заметные очертания человека.

— Гунька?

Человек словно налетел на невидимую стену.

— Я здесь!

Парень перелез через изгородь. Глаза даже в темноте лихорадочно блестели.

— Живы хлопцы? — с надеждой спросил Сидорук.

— Панаса в голову убили. Он первый бандер увидел, начал стрелять. А сам отойти не успел.

— Кто на колокольне?

— Не знаю. Как из пулемета хлестанули, мы выбежали из клуба. Старостин дал команду, чтобы все в лог бежали, а там за реку. А мы с Панасом прикрывать остались. Потом еще двое наших прибегли. Так и отбивались.

— А теперь ты куда?

— На почту. У них телефон есть.

— Сгорела почта.

— А сельсовет?

— Пулемет там.

— Чего же делать?

— Попробуем на колокольню пробиться. Там наши.

Оказалось, сделать это уже было невозможно. Встревоженные набатным призывом боевкари самовольно стекались к церкви. Грабежи и поджоги прекратились. Бандиты торопились заставить замолчать ухающий колокол. Со всех концов по колокольне палили из автоматов и карабинов.

Ярким факелом занялся сельсовет. Внутри его что-то рвануло, огненный шар поднялся над крышей. И тут Гунька увидел машины.

— Солдаты, Тимофеич!

— Теперь лупи гадов, не бойся, Гунька!

Сидорук высунулся из-за сарая, за которым они прятались, и начал с остервенением посылать пулю за пулей в разбегавшихся бандитов. Ниже, с колена, торопливо стрелял ястребок Гунька. Откуда прилетела к ним граната, сказать трудно. Видно, бросили уже на ходу, на авось. И упала-то она за углом, под бревнами подгнившего венца. Сидорук даже успел ее разглядеть краем глаза. Успел потянуть хлопца за плечо, пряча его за стену. Но рухнула старая стена.

А по улице уже бежали солдаты из батальона МВД, стрельба откатывалась за околицу и постепенно смолкала.

Когда в селе зарокотал пулемет, Сидор приказал выступать своему штабу. Пока спустились с холма, в проулках уже завязалась ожесточенная сеча. По приказу Сидора на окраине их должен был встретить Капелюх. Но ни того, ни его разведчиков поблизости не оказалось.

Непонятное обстоятельство насторожило главаря, и он отказался заходить в село. К ослушавшемуся Капелюху послали Прыща и Жабу с двумя автоматчиками.

— Ищите сукина кота в сельсовете, — напомнил Сидор. — По плану это его объект.

И не договорил, застыл с открытым ртом. С неба лился густой колокольный звон.

— Это еще что за концерт? — зашипел он на Прыща. — Какой идиот додумался?