Райан Корнелиус - Последняя битва. Штурм Берлина глазами очевидцев Страница 34

Карта была исчерчена красными метками, каждая — один из военных символов, отмечающих какой-либо вид оборонительного укрепления. Продуктовые склады, склады боеприпасов, горючего и химического оружия; радиостанции и элетростанции; места концентрации войск, казармы и штабы; зигзагообразные линии укрепленных позиций от долговременных огневых сооружений до массивных бетонных бункеров; даже не пробиваемые бомбами подземные заводы. С каждым днем на карте появлялись все новые и новые символы, и, хотя все они имели ярлык «неподтвержденные», для штаба

Верховного главнокомандующего эта внушительная горная оборонительная система оставалась величайшей угрозой в европейской войне. Этот район иногда называли «Alpenfestung» (Альпийская крепость) или «Национальная цитадель». Согласно данным разведки, эту скалистую цитадель, свой последний рубеж, нацисты во главе с Гитлером собирались защищать до конца. Цитадель считалась практически неуязвимой, и ее фанатичные защитники могли продержаться в ней до двух лет. Существовал и еще один, еще более ужасающий аспект: специально тренированные отряды типа «командос» — Геббельс называл их «вервольф» — должны были совершать вылазки из горного бастиона и сеять панику в стане оккупационных армий.

Действительно ли существовала Alpenfestung? Похоже, военная верхушка в Вашингтоне отвечала на этот вопрос положительно. Информация накапливалась с сентября 1944 года, когда Управление стратегических служб (УСС), изучив Южную Германию, предсказало, что с приближением конца войны нацисты, вероятно, эвакуируют некоторые правительственные учреждения в Баварию. С того времени доклады и оценки разведки лились непрерывным потоком: из районов боевых действий, из нейтральных стран, даже от источников внутри Германии. Большинство этих оценок были осторожными, но некоторые граничили с фантастикой.

12 февраля 1945 года военное министерство с самым серьезным видом выпустило документ контрразведки, в котором говорилось: «Недостаточно признается важность многих докладов о вероятном последнем нацистском оплоте в Баварских Альпах… Этот нацистский миф очень важен, когда вы имеете дело с людьми вроде Гитлера.

Может оказаться существенным тот факт, что сам Берхтесгаден, предполагаемая будущая ставка, находится на месте могилы Барбароссы, который в германской мифологии воскресает из мертвых».[24]

Меморандум подчеркивал, что командующие «до уровня корпусов» не должны забывать об этой опасности.

16 февраля агенты союзников в Швейцарии послали в Вашингтон странный доклад, полученный от военных атташе нейтральных стран в Берлине: «Нацисты несомненно готовятся к ожесточенному сражению за горную цитадель… Опорные пункты соединены подземными железными дорогами… накоплено лучшее военное снаряжение, произведенное за несколько месяцев, и почти все немецкие запасы отравляющих газов. Все, кто участвовал в строительстве секретных сооружений, — включая гражданских лиц, — будут убиты… когда начнется решающее сражение».

Хотя британские разведывательные службы и УСС предусмотрительно издали директивы с целью приглушить эти панические доклады, в течение следующих двадцати семи дней грозный призрак «Национальной цитадели» достиг огромных размеров. К 21 марта эта угроза начала оказывать влияние на тактическую концепцию. Штаб 12-й группы армий Брэдли выпустил меморандум, озаглавленный «Переориентация стратегии», в котором утверждалось, что изменились цели союзников, касающиеся «устаревших планов, которые мы принесли с собой через пункты высадки морского десанта». Одна из перемен: значение Берлина было сильно преуменьшено. «Столичный район больше не имеет приоритетного положения, — гласил доклад. — …все указывает на то, что политические и военные органы управления врага передислоцируются в «Цитадель» в Нижней Баварии».

Дабы противостоять этой угрозе, Брэдли предложил, чтобы его группа армий — вместо наступления на север — расколола Германию пополам, наступая через центр.

Это «не позволит немецким войскам отступать «на юг и в цитадель». Кроме того, это заставит врага «продвигаться на север, где его можно будет прижать к берегам Балтики и северных морей». Затем, предполагалось в меморандуме, 12-я группа армий резко повернет на юг, чтобы подавить остатки сопротивления в Alpenfestung.

Самый тревожный анализ пришел 25 марта от начальника разведки 7-й армии генерал-лейтенанта Пэтча, который сражался на южном крыле фронта. Пэтч предвидел вероятность создания в цитадели «элитного отряда, в основном из эсэсовцев и горных стрелков, численностью от двухсот до трехсот тысяч человек». В докладе говорилось, что в район цитадели уже прибывает различное снаряжение со скоростью «от трех до пяти очень длинных поездов… каждую неделю (с 1 февраля 1945 года)… Как докладывают, на многих из этих поездов замечен новый тип орудий…» Упоминалось даже о подземном авиазаводе, «способном производить… «мессершмиты».

День за днем не иссякал поток докладов в штаб Верховного главнокомандования союзными экспедиционными силами. Снова и снова анализировались данные, но картина оставалась все той же: хотя Alpenfestung могла быть мистификацией, нельзя было игнорировать вероятность ее существования. Озабоченность штаба Верховного главнокомандования союзными экспедиционными силами была ясно выражена

11 марта в оценке цитадели разведкой: «Теоретически… внутри этой крепости… защищенной как природой, так и самым эффективным секретным оружием, когда-либо изобретенным, силы, которые до сих пор правили Германией, выживут, чтобы организовать ее возрождение… основное направление немецкой оборонительной политики, похоже, нацелено, главным образом, на охрану Альпийской зоны… Факты указывают на то, что значительное количество войск СС и специально отобранных частей систематически отводится в Австрию… Кажется более-менее определенным, что большинство важных министерств и персон нацистского режима уже обосновались в этом укрепленном районе… По слухам, Геринг, Гиммлер, Гитлер… удаляются в свои личные горные крепости…»

Начальник разведки штаба Верховного главнокомандования союзными экспедиционными силами британский генерал-майор Кеннет У.Д. Стронг заметил начальнику штаба: «Может, цитадели там и нет, но мы должны принять меры на тот случай, если она там есть».

Беделл Смит согласился. По его мнению, «имелись все причины верить, что нацисты намереваются дать свое последнее сражение среди скал».

По мере того как доклады офицеров штаба Верховного главнокомандования союзными экспедиционными силами и американских боевых командующих скапливались в кабинете Эйзенхауэра, прибыла самая важная депеша. Она пришла от человека, которому подчинялся Верховный главнокомандующий, от генерала Маршалла, человека, которого Эйзенхауэр уважал более всех других.[25]

Телеграмма Маршалла гласила: «Судя по текущим докладам, немецкая оборонительная система на западе может рухнуть. Это позволит вам быстро передислоцировать значительное число дивизий широким фронтом на восток. Каково ваше мнение по… быстрому продвижению американских войск, скажем, на оси Нюрнберг — Линц или Карлсруэ — Мюнхен? Подобная быстрая передислокация может предотвратить образование любых организованных очагов сопротивления. Горная местность на юге считается одним из вероятных подобных очагов.

Одной из проблем, возникающих по мере дробления немецкого сопротивления, является встреча с русскими. Что вы думаете по поводу контроля и координации с целью предотвращения нежелательных инцидентов?.. Один из выходов — согласованная демаркационная линия. Уже имеющиеся соглашения… кажутся неадекватными… следует срочно принять меры для обеспечения каналов связи…»

Тщательно сформулированная депеша Маршалла наконец определила планы Верховного главнокомандующего. Эйзенхауэр неделями оценивал все проблемы, консультировался со своим штабом, обсуждал ситуацию со старым другом и однокашником по Вест-Пойнту генералом Брэдли и теперь, ознакомившись с мнением прямого начальника, он сформировал свою стратегию и принял решения.

В этот прохладный мартовский день он составил три телеграммы. Первая была исторической и беспрецедентной: она была послана в Москву с сопроводительным письмом в союзническую военную миссию. Операции штаба Верховного главнокомандования союзными экспедиционными силами, телеграфировал Эйзенхауэр, достигли той стадии, «когда для достижения скорейшего успеха мне необходимо знать планы русских». По этой причине он хотел, чтобы миссия «передала личное послание от меня маршалу Сталину» и сделала все возможное, чтобы «добиться исчерпывающего ответа».

Никогда прежде Верховный главнокомандующий не связывался напрямую с советским лидером, но сейчас дело было неотложным. Эйзенхауэр получил полномочия без посредников решать с русскими военные проблемы, касающиеся координации, так что он не видел особых причин заранее консультироваться ни с Объединенным комитетом начальников штабов, ни с американским или британским правительствами. Даже заместитель Верховного главнокомандующего, британский маршал королевских ВВС сэр Артур Теддер ничего об этом не знал. Правда, копии для них были подготовлены.