Юрий Гайдук - Штрафбат. Закарпатский гамбит Страница 35

– И что? – уже не в силах сдерживать себя, произнес Андрей, нацеживая в свой стакан самогон из бутыли.

– А ничего, – отозвался Чайник. – Рассказал о моем крестничке Дорошу, тот еще с кем-то посоветовался, и решили проверить того часовщика на вшивость. Загрузили в ментовскую телегу и привезли на хутор…

Он замолчал было, восстанавливая в памяти перипетии допроса, и Андрей вынужден был напомнить о себе:

– Раскололся?

– Какое там! – сморщился Чайник. – Не хотел, гад, идти на признанку – и все тут. Даже сам Дорош с тем мусорилой, что привез сюда эту суку, стали сомневаться. И только когда я вспомнил про свою отметину на его спине…

– И что, задули, надеюсь, лампаду? [97]

– Не тот чин, чтобы маслята на него тратить. Гримировали, рихтовали и венчали так, что сам перекинулся. Щас в сарае валяется, надо будет утром в лесу прикопать.

Осознавая, что он уже не в состоянии владеть собой, Андрей поднес ко рту наполненный стакан и медленно, глоток за глотком выцедил его до самого донышка. Поставил пустой стакан на стол, бросил в рот соленый огурчик, после чего взял со стола оставленную кем-то финку и по самую рукоять вогнал ее в горло Чайника.

Покосился глазом на заснувших бражников «пана Дороша» и вышел в сени, где его дожидались Шайтан, Пикадор и Волк.

– Ну? – в один голос выдохнули они.

Не говоря ни слова, Андрей дал понять, чтобы шли за ним, и также молча направился к зияющему дверным проемом сараю. Остановился на порожке и, кивнув в глубину сарая, негромко произнес:

– Там Тукалин… Мертвый. На него наткнулся случайно Чайник, если, конечно, помните этакую тупую курносую рожу, и сдал своему гетману.

– Что, забили до смерти? – свистящим шепотом спросил Шайтан.

Боцман кивнул головой.

– Чайник сам признался в этом. Только что. И за язык его никто не тянул.

Боцман замолчал, и в пропитанном кровью воздухе как бы зависла могильная тишина. Все они хорошо знали смершевца Тукалина, который несколько раз вместе с ними уходил за линию фронта, и никогда, ни-ко-гда он не ставил себя выше штрафников, видимо, понимая, что кое в чем они соображают лучше его, старшего лейтенанта «Смерша» НКВД СССР. И теперь вот…

Все они не один раз видели свою смерть в глаза, но чтобы сгинуть вот так, из-за какого-то вшивого фраера, имя которому Чайник… Они молчали, каждый по-своему вспоминая Дениса Тукалина и одновременно прощаясь с ним. Однако время шло, надо было что-то решать, и более приземленный Шайтан негромко произнес:

– Что думаешь делать, командир?

– Для того и привел вас сюда, чтобы ваше слово услышать.

– Слова, как базар-вокзал, их может быть много, но решение должно быть одно. Так что тебе решать.

– В таком случае слушайте сюда. Всех жмуриков надо будет втащить в хату, а тех двух, что спят под столом, оттащить подальше за сарай. Когда будем уходить, хату поджечь.

– Вместе с хозяйским домом? – уточнил Волк, любивший точность приказов.

– Нет, этих оставить, нехай живут. Тем более что надо сделать так, будто эта пьянота передралась между собой и совершенно случайно возник пожар.

– Умно! – буркнул Пикадор. – Только что с ихним гетманом делать? Я бы его, с-с-суку рваную!..

– Это и без нас с тобой с ним сотворят, а сейчас, считай, мы серьезного «языка» взяли и надо бы его доставить генералу Карпухину. Не сомневаюсь, что тому будет о чем с этой сукой потолковать.

– Да, всё это так, – согласился с Боцманом Шайтан. – Только вот с лейтенантом как быть?

– Придется оставить здесь, – вздохнул Андрей.

– А если все-таки захватить с собой в схроны, а потом переправить в Ужгород? – подал голос Волк.

– Нельзя. Никак нельзя. Его какой-то штымп [98] сюда приволок, и когда начнется большой шухер, а здесь не окажется часовщика, то уже один этот факт моментально насторожит и того штымпа, и тех, кто стоит за ним. А это уже более чем серьезно.

– Ладно, пусть будет по-твоему, – буркнул явно недовольный подобным решением Волк. – Ну а что делать с теми двумя, что в телеге лежат?

– Попробуем заставить работать на себя. Получится – хорошо, не получится – пришьем.

Последним с хутора уходил Волк. Опрокинув стол с остатками закуски и растащив по углам жмуриков, он выплеснул на пол керосин из трех керосиновых ламп и, уже стоя на пороге, бросил спичку в темную, антрацитового цвета лужицу…

Уже прячась в темноте за плетнем, дождался, когда из хозяйского дома выскочат на огонь полураздетые старший Дорош с жинкой, и только после этого припустил бегом к приметному в лунном свете столетнему дубу, под которым его должен был ждать Боцман.

С расстояния в пару сотен метров было видно, как огромной свечой взвился над крышей дома огонь, во все стороны полетели искры, и теперь можно было возвращаться к той развилке в лесу, где их поджидал Мося.

Глава 13

Воспользовавшись «экстремальным» вариантом связи с Ужгородом, который сразу же выводил его на генерала Карпухина и воспользоваться которым можно было бы только в самом крайнем случае, Бокша прокрался к дому, в котором снимал комнатенку лейтенант Новиков, и условным знаком постучал костяшками пальцев в крайнее от угла дома оконце. Спустя двадцать секунд точно так же простучал еще раз, и когда чуток в сторону сдвинулась простенькая сатиновая шторка, кивнул Новикову, чтобы тот вышел в сад.

Видимо, еще не до конца проснувшись, Новиков удивленно вскинул брови, однако сообразив, что случилось что-то непредвиденное, тут же выскочил на крыльцо. Покосился на зашторенные хозяйские окна и легкой трусцой припустил в сад.

Еще не до конца оправившись после того удара, который был нанесен ему гибелью связника под колесами полуторки, он дул теперь даже на холодное молоко, опасаясь обжечься горячим, и тот факт, что Боцман вышел прямо на него, минуя Тукалина, заставил его мгновенно насторожиться. Воспитанный на определенных догмах Советской власти и впитавший с молоком матери тезисные установки Сталина, провозглашенные им в тридцать седьмом году, он изначально не верил в задумку генерала Карпухина и всем своим существом, сам того не желая, ждал момента, когда разведгруппа Андрея Бокши, состоящая из отпетых уголовников, но возведенная генералом Карпухиным в ранг спецподразделения государственного значения, зароется в своем криминальном прошлом, и всю эту кашу придется расхлебывать им, чекистам-смершевцам, преданным делу партии, Ленина и товарища Сталина. Оттого, видимо, и не смог сдержать себя, выдохнув в лицо Боцмана:

– Ты… ты чего здесь? Ты же знаешь, что этот адрес…

– Закройся и слушай сюда! – осадил лейтенанта Бокша, точно так же не питавший по отношению к этому смершевцу особых симпатий. Он еще по зоне знал подобных пастухов и браминов, попов, рабовладельцев и сатрапов, табунщиков и бешеных [99] , которые зэков даже за людей не считали, и относился к ним соответственно. Правда, здесь был вроде бы иной вариант, к тому же этот лейтенант был напарником Тукалина, к которому он, Андрей Бокша, питал особое уважение, к тому же сейчас они выполняли одно задание, и все же… все же он не смог сдержать себя.

– Да как… как ты смеешь?! – сунулся к нему Новиков. – Чтобы меня… лейтенанта «Смерша»… Да я тебя… я тебя под трибунал пущу!

– А ты об этом погромче кричи, – посоветовал Новикову Бокша и вдруг почувствовал, как нервным тиком дернулась правая щека. Он уже пожалел было, что сунулся к этому щенку, тогда как надо было просто послать кого-нибудь из ребят в Ужгород, чтобы генерал Карпухин самолично прибыл в Мукачево за повязанным «паном Дорошем», однако время было упущено, к тому же этот щенок также должен был отрабатывать свой офицерский паек, а не отлеживаться в теплой хате на мягкой перине, и он, стараясь быть максимально выдержанным, почти доверительным шепотом произнес:

– Если твои хозяева не услышали про «Смерш» да про то, как ты обещался меня под трибунал пустить, то считай, что тебе, лейтенант, сильно повезло. Что же касается моего рапорта Карпухину… так и быть, я еще подумаю да посмотрю, как ты дальше себя будешь вести. А теперь слушай сюда! Причем слушай очень внимательно и постарайся запомнить каждое мое слово.

Новиков молчал, тяжело дыша и раздувая ноздри.

Догадываясь, в каком состоянии сейчас находится этот лейтенант, и понимая, что в подобном состоянии он может натворить немало глупостей, причем непростительных глупостей, которые могут закончиться бог знает чем, Бокша уже совершенно примирительным тоном произнес:

– Всё, лейтенант, забыли о том, кто кого кем считает, и слушай сюда.

– Да, хорошо, – словно от зубной боли скривился Новиков, – забыли. Но только до возвращения в Ужгород.

– Господи, какой же ты кукан [100] стебанутый! – вздохнул Бокша и, понимая, что гонористого смершевца уже ничем не осадить, почти выдохнул ему в лицо: – Слушай сюда и запоминай, щенок! Убили Тукалина. Старшего лейтенанта Тукалина! Врубаешься, о чем тебе толкую? Его случайно узнал в чайной один из бандитов банды Дороша и… Короче, его пытали и забили до смерти.