Михаил Болтунов - Короли диверсий. История диверсионных служб России Страница 35

За создание пистолета Лазаренко удостоили высокого звания лауреата Государственной премии СССР.

Долго полковник Лазаренко «ходил» на генеральских должностях, но стал генералом только на войне. На афганской войне.

Накануне вызвал его Юрий Владимирович Андропов. Прилетел Лазаренко из Кабула и к председателю КГБ. Полтора часа тот задавал вопросы. Кто готовит пишу? Кто стирает? Вши есть? Говори честно. Что ж тут скрывать, бывали и вши. На войне, как на войне.

Когда улетал назад, в самолет вместе с ним погрузили 20 стиральных машин. Ох, как пригодились они там. А вскоре и радостная весть пришла: Лазаренко присвоено генеральское звание.

Погоны вручал сам начальник ПГУ Крючков. В Ясенево стол накрыли. Тогда и сказал Лазаренко свой тост: плох тот солдат, который не мечтает стать генералом. Но еще хуже, если, став генералом, он перестает быть солдатом.

Какие аплодисменты сорвал тогда Александр Иванович! Какие аплодисменты!.. А ведь тост вроде как родился экспромтом. Может быть, и вправду, экспромтом. Только за ним — целая жизнь.

Приказ: уничтожить Ганса Франка

Было время, когда каждый мальчишка в нашей стране знал: Краков от уничтожения спас советский разведчик майор Вихрь со своими боевыми друзьями. И действительно, в основу любимого художественного фильма советских мальчишек были положены реальные факты.

Майора Вихря знала и любила вся страна. Однако до сего дня мало кому известно, что славу спасителя Кракова вместе с Вихрем по праву должен разделить чекист-диверсант, партизан, полковник в отставке Алексей Николаевич Ботян.

Дело в том, что немцы имели запасной, резервный вариант уничтожения древнего польского города. Они планировали использовать боеприпасы со складов Новы-Сонч, что в Краковском воеводстве, и, нет сомнения, претворили бы этот план в жизнь. Если бы… Впрочем, все по порядку.

Весной 1944 года, когда фронт стремительно продвигался на Запад, было решено несколько советских партизанских соединений, отрядов, перебросить на территорию Польши.

Вскоре отряд под командованием Героя Советского Союза Виктора Карасева перешел государственную границу. В его составе действовала разведывательно-диверсионная группа Алексея Ботяна.

В конце апреля Карасев вызвал к себе Ботяна.

— Алексей, — улыбнулся командир, — ты же вроде у нас поляк?

— Да как сказать? Мать — украинка, а отец — поляк…

— Вот я и говорю… — подмигнул Карасев. — А если серьезно, Центр отдал приказ нашему отряду перебазироваться на юг Краковского воеводства. Всем отрядом идти опасно, так что первым пойдешь ты со своей группой…

Приказ есть приказ. Двадцать восемь диверсантов во главе с Ботяном двинулись в путь. На одной из дневок остановились в заброшенном хуторе, выставили посты. И вдруг в небе над головой что-то пронеслось. Большой сигароподобный снаряд. Да еще с диким гулом.

Уже тогда Ботян кое-что слышал о фашистских ракетах «фау» — новом оружии возмездия, с помощью которого Гитлер хвалился сокрушить своих врагов.

Однако «фау» ли это, еще предстояло выяснить.

Прикинув примерно траекторию полета ракеты, партизаны пошли на поиск и вскоре уткнулись в колючку. Несколько рядов проволоки преграждали им путь. Установили наблюдение и убедились: перед ними гитлеровский испытательный полигон ракет «фау».

Остальное было делом техники: нанесли полигон на карту, координаты передали в центр. Вскоре наша авиация нанесла по указанному квадрату бомбовый удар.

А группа Ботяна была уже далеко от этого места.

У города Илжи встретили небольшой отряд Армии Людовой под командованием поручика Вислича. Появление советских партизан у поляков вызвало большую радость. Тут же командир польского отряда обратился с просьбой к «Алеше», как они называли Ботяна, помочь им уничтожить немецкий гарнизон в Илжи.

Ввязываться в бой группе Ботяна было не с руки, ведь Карасев поставил иную задачу: провести разведку. Но в то же время Ботян понимал: отказываться от совместной операции нельзя. Она будет иметь большое моральное и политическое значение. Ведь поляки видели в советских партизанах своих освободителей. Уйти, не оказав помощи Армии Людовой, — означало подорвать веру в нашу страну. И Ботян согласился. Вместе с Висличем они разработали совместную боевую операцию.

Ночью усадьба, где располагались немцы, была окружена партизанами, дом забросали гранатами и вступили в бой. Немцы вскоре сдались. Город был взят без потерь.

Поляки освободили из тюрем своих товарищей, уничтожили документы местной жандармерии, захватили оружие, боеприпасы, продовольствие. И двинулись вновь в глубь Стараховицкого леса.

Здесь и расстались. У каждого была своя дорога. Группа Ботяна продолжила рейд в район Кракова.

В середине июня Ботян передал в отряд Карасева радиограмму, которой подтверждал свое прибытие на место. Предстояла большая работа по изучению обстановки, выбору места базирования соединения, укреплению связей с местными польскими партизанами.

В конце 1944 года лейтенант Ботян со своей группой готовил покушение на генерал-губернатора Кракова, палача поляков Ганса Франка. Уже были проработаны детали операции, запросили Центр выслать бесшумный пистолет и английские магнитные мины, как вдруг определилась новая задача. Ее решение никак нельзя было откладывать.

А дело в том, что партизаны узнали о существовании крупного склада боеприпасов. Размещался он в замке города Новы-Сонч и насчитывал десятки тонн взрывчатки. Запасы его гитлеровцы спешно пополняли. А поскольку фронт приближался, по всему чувствовалось, гитлеровцы готовят какую-то акцию. Как выяснилось, этой взрывчаткой фашисты и хотели взорвать Краков.

Теперь был дорог каждый час. Но как подступиться к складу? Помог случай. Партизанам удалось захватить в плен инженера-картографа Зигмунда Огарека из штаба тыла. В обмен на жизнь он согласился сотрудничать. И вот как-то Огарек передал: на складе необходим рабочий для переноски снарядов. Вскоре там появился трудолюбивый грузчик Витольд Млынц.

После того, как он разведал и доложил о тоннах взрывчатки в подвалах замка, Ботян снабдил его магнитной миной, искусно замаскированной под кусок обычной подошвы.

Вечером, оставшись один, Млынц затолкал «подошву» в глубь минных штабелей. Взрыв прогремел под утро 18 января 1945 года. По данным хирурга местного госпиталя, от взрыва склада погибло 400 фашистов.

Правда, палачу Гансу Франку чудом удалось спастись. Когда в его спальне в Кракове уже была заложена мина, он спешно покинул город. Но возмездие настигло фашиста: 1 октября 1946 по приговору Международного военного трибунала он был казнен.

А Ботян получил свой второй орден Красного Знамени. Только вот прикрепить его к гимнастерке не удалось и после

войны. По заданию разведывательно-диверсионной службы Алексей Николаевич «осел» в одной из европейских стран, закончил там учебное заведение, стал ведущим инженером шахты. Трудился.

Через несколько лет после выполнения задания Ботян вернется в Москву, станет сотрудником 13-го отдела. Вот тогда он впервые примерит свои ордена.

Приговор «отцов» наркобизнеса

Промолчи в тот раз полковник Дмитрий Герасимов, точно стал бы Героем Советского Союза.

Известный на всю 40-ю армию командир бригады спецназа был приговорен «отцами» афганского наркобизнеса к смертной казни. Да и было за что. Этот спецназовец со своими ребятами много крови попортил «духам». А в последнее время стал совсем невыносим: на заветной тропе наркодельцов взял караван, следующий из Пакистана. Караван тот не просто золотой — бесценный. На восьми грузовиках 14 тонн опиума-сырца. Невиданные потери!

«Паханы» за голову полковника Герасимова назначили самую щедрую за всю афганскую войну премию. Только вот выплатить ее так и не удалось.

Может быть, авторитет в глазах сослуживцев и подтолкнул тогда Дмитрия Михайловича к выступлению на заседании Военного Совета 40-й армии.

Заявление комбрига, с точки зрения главного политработника армии, присутствовавшего там, было крайне дерзким. Герасимов заявил с трибуны, что его офицеры, которые не вылезают из рейдов, уезжают в Союз так и не получив порою даже скромной медали, а политработники де в орденах. Более того, комбриг предложил обратить внимание на политработников в зале — кто из них не имеет ордена?

Такого генерал стерпеть не мог:

— Вы хотите сказать, что политработники не воюют?..

— Воюют…

Не о тех говорил Герасимов, кто плечом к плечу с ними идет на «духов», а о тех, кто в больших и малых штабах штаны протирает, зато грудь вовремя под орден успевает подставить.

Запомнил тот спор генерала политработник. Ох, как запомнил. Одно представление на Героя Советского Союза зарубил еще в Кабуле, другое — уже в Москве. По закону подлости оно опять попало к тому же генералу. Он и здесь, в столице, «сидел» на орденах, решал, чья грудь достойна Золотой Звезды, а чья нет. Конечно же, несмотря на все подвиги, грудь комбрига Герасимова никак не вписывалась в геройскую шеренгу. Так что орден Красной Звезды есть, Красного Знамени есть, и даже самый высший орден советской страны — Ленина — тоже присутствует, а вот Героя — нет.