Алим Кешоков - Долина белых ягнят Страница 36

— Первую заповедь мы выполнили, съели на неделю вперед. А насчет сна — сомневаюсь.

— Попробуй. Поедем медленно и без фар. Один час сна на войне равен целой ночи у себя дома…

— Не усну. Сердце болит. Уедет без меня делегация, что тогда буду делать?

— Сказал я тебе — утро вечера мудренее. Увидишься со своей делегацией.

Машины медленно выруливали на дорогу.

УТРО ВЕЧЕРА МУДРЕНЕЕ

Война перепутала дороги. Еще вчера, еще час назад можно было заглянуть в завтрашний день. Настало утро, и все изменилось. Сначала показались группы раненых, ковылявших по обочинам дороги. Потом стали попадаться повозки с «тяжелыми». Раненые лежали в повозках вповалку. Около них санитары и санитарки. Обгоняя повозки, тянулись машины, до отказа груженные медицинским персоналом и хирургическим оборудованием. Госпиталь уходил в тыл.

Еще не прошли все раненые, а на дороге становилось все больше беспорядочно отступающих людей. Тут были и военные и гражданские. Беженцы.

Локотош остановился, чтобы выяснить обстановку. Оказалось, — отступает какая-то армия, разбитая немцами на северном берегу Дона. «Девятый вал», — горько пошутил отступающий боец, у которого спрашивал Локотош.

Теперь и Апчара понимала, какая легкая добыча для немецкой авиации все эти бредущие через степи люди и какая мясорубка может начаться, лишь только окончательно рассветет.

Действительно, не успело взойти солнце, а в небе послышался гул самолета-разведчика. «Рама», — подумала Апчара, обогащенная горьким опытом.

На передних машинах люди пригнулись, с тревогой следят за «воздухом». Между тем на дороге — свежие следы кавалерии. От конского навоза только что не идет желтоватый парок — настолько свеж. Значит, скоро должны догнать своих?

Локотош — боевой командир, нюхающий порох с первого дня войны, не может взять в толк, что же происходит на самом деле. Вот почему, когда вслед за пешими показались на горизонте и конники, Локотошу стало как будто легче. И хотя события принимали еще более трагический оборот, но в них, по крайней мере, появилась определенная логика. Локотош выехал вперед и остановил все свои машины. Он решил дождаться первых конников, которые не могли быть никем иным, как конниками Нацдивизии, которую Локотош догонял. Но еще раньше конников подкатила легковая машина, из нее вышел, опираясь на палку, сам командир дивизии полковник Кубанцев. Локотош побежал на-встречу комдиву, стараясь не опираться на свою палку, хотя нога болела, и на ходу пытался сообразить, почему комдив едет в сторону тыла, почему он с палкой и что вообще творится вокруг.

Комдив был бледен и едва стоял на ногах. И голос у него был глухой, надорванный.

— Вот что, капитан… обстановка известна?..

— Никак нет, товарищ полковник.

— Оно и видно. Очень уж вы спокойны. Так слушайте: немцы на этом берегу. Удастся ли их сбросить в Дон — неизвестно. Идут бои. Мы получили приказ занять оборону по реке Сал в районе Маратовки… Райцентр… Да. Транспорт направь туда. Сам останешься здесь, на хуторе. Возьмешь с десяток людей, поставишь шлагбаум на дороге и, — полковник хотел повысить голос, но вместо этого осип еще сильнее, — ни единой души не пропускать! Собирай всех, формируй отряды и направляй их в Маратовку. Карта у тебя есть?

— Так точно.

Кубанцев повернулся к машине.

— Разрешите спросить, товарищ полковник?

Кубанцев только сейчас обратил внимание на палку в руке капитана.

— Что — друзья по несчастью?

— Выходит, так.

— Ну, что вам еще не ясно?

— Где найти начподива Хуламбаева?

— Кто его знает. Уехал ночью за своим политотдельским хозяйством…

В больной ноге кольнуло, и Локотош едва не присел. Полковник, кряхтя, забрался в машину. В ней на заднем сиденье, кто откинув голову назад, а кто свесив ее на грудь, дремали комиссар, начальник штаба и командующий артиллерией. Комдив, прежде чем захлопнуть дверцу, бросил:

— Своих не жди. Они идут другим маршрутом.

— Есть.

Апчара спит и не знает, что судьба ее уже изменилась. Локотош достал карту. Он помнил Маратовку — разбросанную казачью станицу в излучине Сала — и быстро нашел ее на карте. Но туда совсем другая дорога. Надо ехать почти в противоположном направлении, на тот полустанок, где остались Чоров и Узиза и куда, по всей вероятности, выехал ночью Солтан Хуламбаев. Но если уж на Локотоша возложили обязанности командира, то он найдет, с кем отправить в тыл эту девчонку, попавшую на войну как кур в ощип.

Локотош собрал своих подчиненных. Из них он отобрал двадцать человек, остальным приказал идти на Маратовку.

Апчара проснулась и увидела, что бойцы копают ямы, устанавливают шлагбаум. Она удивилась, не надеются же этим шлагбаумом остановить немцев? Потом она удивилась тому, что исчезли куда-то все машины. Кое-как она слезла со своей верхотуры и пошла к Локотошу «выяснять обстановку».

— Зачем ехать на фронт, когда фронт едет к нам? — попробовал отшутиться Локотош. — Ты не волнуйся. Чоров без тебя не уедет. Как-нибудь переправим тебя к нему.

Но Апчара не верила словам капитана, да и сам капитан не верил своим словам.

Кто только не наткнулся за день на контрольно-пропускной пункт. В том числе и двуколка с ранеными. Лошадь в мыле, вот-вот рухнет на землю. За ездового — сержант-грузин, как легко было определить по акценту. Правая рука в бинтах, левой держит вожжи и управляет лошаденкой, как видно реквизированной где-нибудь в пути.

Сержант петушится и сердится:

— Пачэму остановили? Мы госпиталь догоняем. Медперсонал уехал на машине, у них сто лошадиных сил, а у нас одна, и та скоро сдохнет. Нэ задэрживай, капитан. Когда мы теперь доберемся до Первозванки?

Услышав про Первозванку, Апчара встрепенулась. Но слишком уж ненадежен был этот транспорт со спотыкающейся лошадью, со стонущими ранеными, с петушащимся грузином, у которого в глазах тоска и печаль.

Между тем около шлагбаума накопилось много задержанных. Локотош подозревал, что это переодетые «окруженцы», но выяснить это пока что не было никакой возможности. Среди задержанных были люди разных национальностей. Локотош сразу их окрестил — интернациональная команда.

Вскоре обозначилась главная проблема: задержанных надо было кормить. Они и сами заявили о себе.

— Вы что, голодом решили нас уморить? Если задержали, то ставьте на довольствие, организуйте питание. В тюрьме и то дают есть.

Но где взять еду на такое количество людей? Локотош послал двух бойцов в хутор с заданием найти пищу. Бойцы притащили поросенка. Они нашли его в яме, прикрытой хворостом. Бедное животное томили там, как видно, не первый день без воды и корма. Теперь ему не надо больше томиться. Автоматная очередь решила дело. Мясо положили в котел. Нестерпимо вкусный запах распространился вокруг. Люди столпились, ждут, когда сварится свинина. Даже мусульмане вряд ли откажутся от еды. Апчара, чтобы не раздражать себя и не глотать слюнки, пошла побродить по хутору.

Вдруг произошло событие, которое заставило забыть про варящегося поросенка. Вернулась двуколка с ранеными, которые добирались до Первозванки. Ездовой хлестал лошадь и оглядывался, словно уходил от погони.

И тут Локотоша как обожгло: а где же теперь Солтан Хуламбаев? Он уехал на станцию. Значит, он или никогда не попадет туда, или давно в плену.

— Давайте, давайте дров под котел. Некогда больше ждать! — торопил он бойцов у котла.

Тем временем Апчара брела по опустевшему хутору. Заходи в любой дом, на любой двор — нигде ни души. Остались только собаки, но и те не лают, ничего не стерегут, жмутся к заборам, поджав хвосты.

Апчара увидела колодец с журавлем и решила напиться. Небольшое ведерко спокойно висит на длинной веревке. Веревка мокрая! Значит, недавно кто-то брал воду. Но кто? Ведь кругом ни одного человека?

Ведро, уменьшаясь, уходило в глубину колодезной темноты. Веяло оттуда прохладой, сыростью. Вот ведро хлопнуло о поверхность воды и по веревке передалась рукам внезапная тяжесть — зачерпнулась колодезная вода.

Вдруг сзади скрипнула дверь. К Апчаре подошла дородная казачка лет сорока. Губы ее были сжаты зло и жестоко. Она вырвала у Апчары ведро и выплеснула воду в корытце. Собачонка, только что робко жавшаяся к забору, осмелела и стала наскакивать на Апчару с громким лаем, но, увидев воду в корытце, бросилась к нему и начала жадно лакать. Брызги полетели от ее языка. Казачка крикнула:

— Кто такая? Чего хозяйничаешь у меня на колодце?

Апчара не могла понять, почему на нее напала эта женщина. Горькая обида защемила сердце и подкатилась к горлу.

— С ними, что ли? — кивнула казачка на бойцов, суетившихся вдали около машины и шлагбаума.

— С ними.