Сергей Михеенков - Солдатский маршал [Журнальный вариант] Страница 36

Спустя несколько минут, когда толпа уже готовилась брать военкомат приступом, мимо неё охрана пронесла разобранную солдатскую койку с узлом белья. На крыльцо вышел военком и сказал, что генерал двое суток не спал — это соответствовало действительности — и что он ложится отдыхать, а завтра будут решены все вопросы, касающееся эвакуации, что члены семей военнослужащих будут отправлены в тыл в первую очередь. Люди начали расходиться.

Однако отдыхать Коневу не пришлось и в эту ночь. Когда толпа разошлась, Конев приказал военкому проводить его в обком партии. Там его встретил секретарь обкома И. П. Бойцов. Секретарь тоже не спал, вместе с членами обкома и активом занимался подготовкой области к партизанской борьбе на оккупированной территории. Западные районы были уже под немцами.

Разговор между Коневым и Бойцовым оказался кратким. Уже через час, по тревоге, был поднят актив городской и областной парторганизации с задачей: эвакуировать население, создать отряды ополчения, подготовить город к обороне.

Уже за полночь в обкоме Конева разыскал офицер связи и доложил: на железнодорожную станцию прибывают эшелоны с 5‑й стрелковой дивизией, командир дивизии подполковник Телков находится на вокзале и ждёт дальнейших указаний. Конев знал эту дивизию. Её отводили в тыл на пополнение и доформирование, так как в предыдущих боях она понесла большие потери. Однако боеспособности она не потеряла и по меркам 41‑го года была вполне пригодна к выполнению боевой задачи. В полках насчитывалось до 450 активных штыков. Он тут же отдал распоряжение: пополнять батальоны 5‑й стрелковой дивизии за счёт жителей города призывного возраста. Уже через полчаса на мосту через Волгу стояли посты, которые буквально выдёргивали из потока беженцев молодых мужчин. Из них тут же формировали маршевые роты, вручали оружие и направляли на позиции.

На вокзале Конев встретился с подполковником Телковым. Вид у того был непарадный. Осунувшееся, почерневшее от усталости лицо, но подтянут и собран. Но доклад подполковника обрадовал: артдивизион имеет некоторое количество орудий и боеприпасы, а утром прибудет эшелон с танками. Эта небольшая, потрёпанная дивизия, первой поступившая в его распоряжение в район Калинина, в действительности стоила полнокровной. Из короткого разговора с подполковником он узнал, что дралась она с первого дня войны, сохранила свой костяк и сибирский дух. Да ещё имела пушки и даже некоторое количество танков!

Прямо с вокзала, отдав необходимые распоряжения подполковнику Телкову, Конев поехал на КП командарма 30‑й армии. Доклад генерала Хоменко тоже был нерадостным. Конев уточнил расположение частей армии, приказал включить в состав армии 5‑ю стрелковую дивизию, которая в это время спешно занимала окопы на южной окраине Калинина. Задачей 30‑й армии было не допустить прорыва немцев вдоль Московского шоссе на Клин.

Затем выехал в сторону Селижарова и разыскал КП 22‑й армии генерала Юшкевича. Здесь, как вскоре выяснилось, обстановка была более или менее спокойной. Изучив на карте конфигурацию обороны армии, приказал командарму срочно, на грузовиках, перебросить 256‑ю стрелковую дивизию генерала Горячева в район Калинина и занять пустующий участок фронта по восточному берегу Волги с задачей не допустить наступления противника по Бежецкому шоссе на Бежецк и Ярославль.

Генерал–майор Василий Александрович Юшкевич был из тех командармов, которым Конев доверял. Он знал: такие, как Юшкевич, прошедшие жестокую школу жизни, умеют ценить доверие, умеют воевать и держаться в самых безнадёжных ситуациях.

22‑я, в августе правофланговый сосед 19‑й армии, действуя на торопецком направлении, попала в окружение и, не растеряв основных сил и вооружения, с боями вышла в район Андеаполя. Вот и теперь, уклоняясь от удара «Тайфуна» и выполняя приказ штаба Западного фронта об отходе, генерал Юшкевич отвёл дивизии из–под Осташкова на Селижарово на заранее подготовленный рубеж и прочно закрепился.

Ещё до приезда в район Калинина заместителя командующего войсками Западного фронта генерала Конева из состава правофланговой группировки были изъяты 5‑я, 133‑я, 110‑я, 119‑я и 243‑я стрелковые дивизии и переброшены на Можайскую линию обороны. После того как немцы замкнули кольцо под Вязьмой и приступили к ликвидации окружённой группировки армий и частей Западного и Резервного фронтов, на Наро — Фоминском, Малоярославецком и Можайском направлениях войск, способных противостоять «Тайфуну», попросту не оказалось. Существовала реальная угроза захвата Москвы. Если бы окружённые под Вязьмой не продержались сутки–двое–трое, отвлекая на себя основные силы группы армий «Центр», и если бы фон Бок смог выделить для продолжения наступления хотя бы один танковый корпус, они прошли бы к Москве колонной, не съезжая с шоссе.

У Конева была тяжелейшая задача — стабилизировать положение на правом крыле огромного и самого напряжённого в тот период фронта. Тем самым предстояло одновременно решить две задачи: первую — остановить продолжавшие наступление корпуса 3‑й танковой группы и 9‑й полевой армии; вторую — обеспечить стык с Северо — Западным фронтом.

Именно в эти дни в районе Калинина была ликвидирована брешь и предотвращена угроза широкого охвата Москвы с севера.

Катастрофически не хватало войск, чтобы противостоять танковым атакам противника. Резервы Ставки начали поступать чуть позже. А в середине октября фронт пришлось латать тем, что оказалось под руками: истребительными отрядами, наспех сформированными из калининских добровольцев, батальонами НКВД. К счастью, из–под Сычёвки и Белого продолжали выходить из окружения разрозненные части и отдельные группы разбитых дивизий. Некоторые сохранили оружие и тяжёлую технику. Из них формировали роты и батальоны и тут же вводили в бой.

Любопытна запись, сделанная фон Боком в своём дневнике 12 октября, именно в тот день, когда Конев, прибыв в Калинин в качестве заместителя командующего войсками объединённого Западного фронта, метался с одного КП на другой, пытаясь организовать взаимодействие армий и дивизий и выстроить линию фронта.

Фёдор фон Бок: «Гудериан пока наступать не может; как и Вейхс (2‑я армия), он занят ликвидацией брянских «котлов».

«Котел» под Вязьмой «съежился» еще больше. Число пленных выросло до огромных размеров. Потери противника в живой силе и технике также очень велики.

Правое крыло наступающей в восточном направлении 4‑й армии заняло Калугу. Корпус, находящийся в крайней оконечности северного крыла 9‑й армии, достиг позиций противника на западе и на севере от Ржева и прорвал их силами своего правого крыла.

3‑я танковая группа заняла Старицу. Сейчас танковая группа напрямую подчинена группе армий и получила от нее приказ двигаться на Торжок, чтобы не позволить русским, противостоящим внутренним крыльям группы армий, отступить на восток. Одновременно 3‑я танковая группа должна захватить Калинин и удерживать Старицу и Зубцов».

Когда танки немцев начали продвигаться к Калинину, Конев, мгновенно поняв замысел противника, принял решение отбить их коротким контрударом силами правофланговых частей. В районе Ржева оборону держала 29‑я армия генерала Масленникова. Активных действий она пока не вела и, по замыслу Конева, «могла, прикрывшись незначительными силами, перегруппироваться и нанести удар с запада в тыл противнику, наступающему наКалинин». 29‑я армия должна была наступать вместе с группой генерала Ватутина и 256‑й стрелковой дивизией генерала Горячева. Дивизия уже выходила на исходные. В первый же день, сразу с КП генерала Юшкевича Конев поехал в штаб 29‑й. Командарм принял его холодновато. По всей вероятности, Масленников понял, что контратаковать противника — дело слишком опасное и на девяносто девять процентов безнадёжное. А потому приказ Конева он вначале согласовал с наркомом НКВД Лаврентием Берией. Затем позвонил в штаб Западного фронта Жукову. Но Жуков приказ своего заместителя не отменил. В результате Масленникову свою армию всё же пришлось выдвигать к Калинину, но марш был осуществлён не по южному берегу, как приказывал Конев, а по северному. К тому же в район сосредоточения авангарды дивизий первого эшелона подошли с опозданием. В результате согласованного удара не получилось. Противник ворвался в Калинин.

Только спустя годы, изучая дело Берии, Конев узнал многие детали истинных причин того, почему же в октябре 41‑го так неудачно действовали подчинённые ему генералы и их войска. То, что Масленников, будучи командующим 29‑й армией, сохранял за собой высокую должность заместителя наркома НКВД, Конев прекрасно знал и тогда. Именно это и сдерживало его от мгновенной реакции в адрес слишком независимого командарма. Но неприязненное отношение к своему подчинённому Конев, по всей вероятности, испытывал весь период их совместной службы. Сохранилось оно и после войны. Злопамятство не было даже слабовыраженной чертой характера Конева. Как все вспыльчивые люди, он быстро забывал то неприятное, что исходило от того или иного человека или было связано с ним, особенно если это был подчинённый. Но генерал Масленников был подчинённым особенным. С первой же встречи в штабе 29‑й армии Конев понял, что ему предстоит работать под присмотром. Чекиста Масленникова генерал Конев хорошо знал по службе в Белорусском военном округе, где тот в 37‑м году занимал должность первого заместителя командующего восками НКВД округа. Тогда многие командиры полков, дивизий и корпусов спали на твёрдых подушках, под которыми лежали табельные револьверы, и ждали стука в дверь…