Николай Струтинский - Дорогой бессмертия Страница 37

— Смотри, Маруся, по городу еще ходят иуды!

Подруга оглянулась и вдогонку Чаповскому бросила:

— Не спеши, милочек, далеко не уйдешь!

Тут, как назло, появился полицейский — небольшого роста, с самодовольным красным лицом и мышиными глазами человечек.

— Задержите! — кричала Маруся, показывая рукой в сторону Олега.

Блюститель «нового порядка» был рад случаю.

— Кто такой? — грозно уставился на задержанного.

— Харченко, инвалид войны, — ответил Олег.

— Знаем мы вас! Пойдем, там разберемся!

Вокруг собралась толпа ротозеев. Полицейский крепко держал Чаповского за рукав.

— Не топчись на месте, иди! — подтолкнул полицейский.

Никто не заметил, как к толпе приблизился рослый, светловолосый немецкий офицер.

— Что тут происходит?

— Господин офицер, женщины говорят, он иуда, — с напускной улыбкой доложил раскрасневшийся полицейский.

— Болван! Этот военнопленный аккуратно регистрируется, его знают наши работники. Марш!

Пальцы полицейского разжались. Обидно, а он думал, что ему попалась такая хорошая добыча… Но немец приказал. Как тут не выполнить?

— Разрешите идти? — виновато пробасил полицейский, искоса метнув гневный взгляд на двух виновниц его глупого положения.

— Иди! — офицер брезгливо съежился.

Приложив руку к головному убору, Олег четко щелкнул каблуками.

— Благодарю вас, господин офицер!

— Иди, иди! Мы тебе работу быстро найдем! Бездельник!

— Кто бы это мог быть? — спросил Олег потом у Наташи Косяченко. — Мне кажется, что он наш друг. Во всяком случае, так поступить мог только хороший человек.

— Говоришь, высокий? С русыми волосами?

— Да.

— Офицер был один?

— Я очень нервничал и не помню, как он оказался возле меня. Кажется, подошел один. Но я отлично расслышал, как женщина, донесшая на меня, шепнула подруге: «Переводчик».

Наташа вспомнила — Паша говорила ей о немецком переводчике. Неужели он?

— Олег, если ты встретишь его на улице — не ошибешься?

— Нет, не ошибусь.

— Придет время — узнаем, кто он. Обязательно узнаем. А пока давай браться за дело. Нужно составить листовку. Слыхал, как наши бьют немцев?

— Еще бы!

— Сводку Советского Информбюро мне передал Измайлов. Не все пункты, освобожденные от фашистов, тут записаны. Но ясно одно — немец бежит. Так и следует писать: немцы отступают! Советские воины громят ненавистных захватчиков. Земля очищается от коричневой чумы. Каждый день приближает нас к победе. Смерть фашистам!

— Хорошо, нужно еще несколько слов о том, чтобы жители Луцка помогали патриотам в их борьбе с врагами.

Наконец текст листовки был составлен. Каждое слово в ней волновало, призывало к стойкости и мужеству.

К полночи тетрадные листки были исписаны большими буквами. Вечером их расклеят на улицах.

Чаповский остался ночевать у Косяченко. А утром, когда он собирался идти в город, в дверь постучали.

— Харченко? Вам повестка, распишитесь. — Молодой паренек подал листок.

Не трудно было догадаться, для чего немцы вызывают на регистрационный пункт. Поэтому Олег решил туда не являться. Вечером он спросил Косяченко:

— Как же быть, Наташа? За неявку могут расстрелять.

— Да, все это некстати, — раздраженно ответила Наташа. — Где же тебя спрятать?

Наташа пришла к Галушко и объяснила положение.

— Девушка, которая у меня живет, уехала к родным в село. Пусть приходит, переждет, — предложила Мария Григорьевна.

Но через два дня девушка возвратилась в Луцк. Тогда Галушко препроводила Олега к Паше Савельевой. У нее он тоже не смог долго задержаться. Накануне сюда пришли связные партизанского отряда. Довелось снова перейти к Наташе. Ночью к ней нагрянули немцы. Чаповский босиком и полураздетый успел по винтовой лестнице выбраться во двор. Немцы не застали «дезертира» и этим были очень обозлены. Они собрались уходить, но увидели на столике фотографию:

— Кто такой? — нахмурился высокий ефрейтор.

— Мой брат, — указала Наташа на фотокарточку Олега Чаповского в военной форме.

— Где он сейчас?

— Не знаю.

— А Харченко тут давно проживает?

— Не очень.

— Кем он доводится?

— Он чужой человек, квартирант. Сколько было с ним мороки! Сдыхались, наконец. За квартиру платил неаккуратно, вообще, какой-то он суматошный.

— Как появится, сразу донеси! А то придется тебе за него отвечать.

Немцы ушли. На рассвете Олег вернулся к Наташе и оставался у нее еще пять дней.

— Как поступить с Олегом, Паша? — советовалась с подругой Косяченко.

— Связных партизанского отряда сейчас нет и, видимо, не скоро будут. Поэтому в ближайшие несколько дней нельзя будет переправить его в партизанский отряд.

— Оставаться в Луцке ему нельзя. Олег говорит, что неплохо было бы пробраться в Ровно, там у него есть знакомые. Они знают явочные квартиры, а он временно останется там в подполье.

— Мне кажется, мы сможем ему в этом помочь.

По совету Паши Наташа пришла к знакомому шоферу Володе Наталенко.

— Слушай, Володя! Ты должен меня выручить. Прошу, помоги переправить в Ровно на твоей машине одного парня. Скажу тебе правду — не хочет он немцам служить, ему необходимо покинуть Луцк.

Шофер молчал.

— Поможешь? — настороженно повторила Наташа вопрос.

— Нужно будет дать немцу куш, и, думаю, он не станет возражать против лишнего пассажира.

«Куш», переданный шофером, раздобрил немецкого ефрейтора. Чаповский поехал в Ровно на военной машине.

Прибыл в город под вечер. В этот день не смог он связаться с знакомыми. А ходить по городу без документов — означало подвергать себя явному риску. Наследующий день он пошел по нужному адресу, однако хозяева выехали из Ровно. Чаповского донимало отчаяние. Как сложилась бы дальше его судьба, если бы Олег не встретил Карст, он даже не мог представить.

Нина с сочувствием слушала рассказ Олега. А на явочной квартире у Софии Орлицкой Карст поведала мне об этой неожиданной встрече в Ровно с Чаповским-Харченко. Я попросил привести его вечером ко мне. Мы встретились по-дружески. С тех пор, как я его видел в последний раз, Олег очень похудел, вид у него был далеко не бодрый. Он рассказал о массовых арестах патриотов в Луцке. Мучила мысль: кто направляет руку гестаповцев? Неужели в нашу среду затесался предатель? Или кто-либо из арестованных не выдержал жестокого испытания?.. Во всяком случае, без этих обстоятельств гестапо не могло обнаружить наши явочные квартиры, узнать адреса подпольщиков. Картина сложилась очень мрачная, ряды подпольной организации редели. Не многим удалось уйти от преследователей.

— А я выбрался в Ровно, — рассказывал Чаповский. — Здесь я не нашел знакомых и не смог связаться с товарищами из подпольной организации. Но, как говорят, нет худа без добра. Встретил Карст, а теперь вас.

— Думаю, Олег, лучше вам перебраться к партизанам. Обстановка здесь тоже очень напряженная. Как смотрите на то, чтобы завтра вас переправить в отряд?

— Только одобрительно.

— Отлично.

Легковая машина, которой пользовался Николай Иванович Кузнецов, доставила Чаповского-Харченко на Оржевский маяк, а оттуда со связным он добрался в партизанский отряд.

…После побега из лагеря военнопленных Бориса Зюкова Николай Науменко словно осиротел. Он теперь жалел, что не бежал вместе с ним. А вскоре несказанно этому обрадовался. В лагере оставили самых сильных, здоровых, остальных, и том числе и Николая, отпустили.

По возвращению из лагеря о многом переговорил Николай Науменко с женой Зиной.

— Отдохнешь, а там и на работу пойдешь, — со строгой ноткой в голосе напутствовала она мужа. — Только, пожалуйста, больше не уходи из дому, будь с нами. Другое дело, когда станешь работать. А то взял манеру — идти на весь вечер или целый день невесть куда, словно дом тебе не мил.

— Зиночка, пойми… — пробовал оправдываться Николай, но понял — огонь маслом не тушат, и не стал ей перечить.

Шли дни. Науменко не мог устроиться на работу. Он стал хандрить. Связь с подпольными товарищами прервалась. В эти дни, когда снова оказался в семейной обстановке, он не очень стремился ее восстанавливать. Может быть, под влиянием жены, а может, вследствие пережитого в плену Науменко усомнился в успехе борьбы с фашистами. Сила вражья несметная, думал он на досуге, ее не одолеть. Но тут же себя упрекнул за проявленное малодушие. Он сам себе начинал твердить, что только в борьбе станет сильнее. Конечно, сдаваться рано. Вспомнил, как тяжело ему было во время последнего боя за важную стратегическую высоту. Враг обрушил на его подразделение шквал огня. При первой попытке атаковать высоту погиб командир. Это поколебало боевой дух бойцов. Нужно было проявить предельную выдержку, волю.