Рикихэй Иногути - Божественный ветер. Жизнь и смерть японских камикадзе. 1944-1945 Страница 37

– Понимаю, что, как командующий, ты несешь всю полноту ответственности за 5-й воздушный флот, – начал он разговор. – Но помимо прошлого, ты обязан думать о будущем, по отношению к которому у тебя сохраняются долг и ответственность. Мне говорили о твоем намерении, и я вполне сочувствую тебе. Тем не менее ради общего блага я призываю тебя отказаться от него.

Угаки терпеливо выслушал друга. Затем с обезоруживающей прямотой и чистосердечием сказал:

– Это мой шанс умереть воином. Я не должен его упустить. Я уже подобрал себе преемника, он позаботится о делах после того, как я оставлю свой пост.[40]

Дзёдзима понял, что Угаки нельзя переубедить. Возможно также, что он разделял чувства друга. Оставалось только выполнить задуманное. Командиру звена камикадзе 701-й авиагруппы лейтенанту Тацуо Накацуру было передано указание приготовить самолеты для вылета. За этим последовало письменное распоряжение: «Звено эскадрильи 701-й авиагруппы, базирующейся в Ойте, в составе трех пикирующих бомбардировщиков атакует корабли противника у Окинавы. Командует атакующим звеном адмирал».

В то утро японские войска повсюду были подняты по тревоге, чтобы в полдень прослушать по радио речь императора. Ходили невеселые слухи, что он объявит о капитуляции. С тяжелым сердцем офицеры 5-го воздушного флота собрались в штабе, чтобы прослушать заявление монарха. Оно не вызвало энтузиазма, и многие фрагменты речи были неясны. В целом, однако, она не оставляла сомнений в том, что нам предложено сдаться. В подтверждение этого вскоре все местные газеты опубликовали полный текст речи императора. До этого адмирал Угаки тешил себя надеждой, что император призовет сражаться до конца. Теперь для такой надежды не осталось никаких оснований.

Состоялась немногочисленная прощальная встреча с адмиралом Угаки. Он обратился к ее участникам со словами сожаления о том, что не удались его усилия по достижению желаемых результатов. Голос адмирала звучал глухо и бесстрастно. С мягкой улыбкой он добавил, что нам следует сообща работать над проблемами, которые останутся после его ухода в иной мир. Простые и искренние слова адмирала взволновали всех, присутствовавших на встрече.

Когда завершилась церемония прощания, адмирал Угаки немедленно отправился на летное поле. Все знаки различия с его мундира были удалены. При нем остались лишь короткий самурайский меч и бинокль. Меч ему подарил в период первых двух лет войны покойный адмирал, главнокомандующий объединенным флотом Исороку Ямамото.

Капитан Миядзаки сначала стоял безмолвно и торжественно, но затем, будучи не в состоянии больше сдерживаться, выступил вперед и сказал:

– Пожалуйста, возьмите меня с собой, адмирал.

Угаки жестко ответил:

– У вас здесь дел более чем достаточно. Оставайтесь на месте.

Для Миядзаки это было слишком. Он зарыдал, не стесняясь тех, кто проходил мимо.

На взлетно-посадочной полосе выстроились друг за другом 11 самолетов с ревущими моторами, рядом с ними стояли двадцать два летчика. Начальник штаба Ёкаи не скрывал изумления в связи с этим. Обращаясь к лидеру звена, лейтенанту Накацуру, он спросил насмешливым тоном:

– Разве в приказе говорилось не о трех самолетах?

Молодой человек отвечал взволнованно и с воодушевлением, доходившим до восторга:

– Кто смирится с тем, что операция ограничивается тремя самолетами, когда сам командующий собирается участвовать в атаках самолетов камикадзе на врага? За ним последует каждый самолет моего подразделения.

Услышав этот разговор, адмирал Угаки встал на небольшой постамент и в последний раз обратился к своим подчиненным с речью:

– Это в самом деле трогательно. Неужто вы все хотите умереть вместе со мной?

Руки всех пилотов рванулись вверх под восклицания единодушного согласия. В их искренности не было никакого сомнения. Адмирал Угаки приказал готовиться к взлету, пошел прямо к самолету Накацуру и взобрался на заднее сиденье. Штурмана Накацуру, унтер-офицера Акиёси Эндо, это явно обескуражило. Он подбежал к адмиралу со словами:

– Это мое место, господин адмирал! Вы заняли мое место!

Адмирал Угаки понимающе улыбнулся и сказал:

– Я освободил вас от обязанностей. Вы остаетесь.

Вынести этого Эндо не мог. К всеобщему удивлению, он полез наверх с другой стороны самолета и втиснулся на одно сиденье с адмиралом. Угаки оценил это проявление решимости, добродушно покачал головой и подвинулся, уступая место энергичному молодому человеку. Наконец все было готово для взлета. 11 бомбардировщиков один за другим начали пробег по взлетно-посадочной полосе и поднялись в воздух под прощальные взмахи рук людей, оставшихся на аэродроме.

Четыре самолета из этой эскадрильи были вынуждены приземлиться из-за неполадок в двигателях. Другие продолжили свой полет до Окинавы. Эндо установил радиосвязь с базой и периодически сообщал подробности полета. Во время последнего сеанса связи прозвучало послание адмирала Угаки:

«За неудачу в защите родной страны и разгроме высокомерного неприятеля я несу личную ответственность. Высоко ценю героические усилия офицеров и всего личного состава подчиненных мне войск в течение последних шести месяцев.

Намерен провести боевую операцию на Окинаве, где мои подчиненные пали в бою, как облетает вишневый цвет. Там я пойду на таран и сокрушу самонадеянного врага в духе подлинного „Бусидо“ с твердым убеждением и верой в незыблемость императорской Японии.

Уверен, что личный состав всех подразделений, находившихся под моей командой, поймет мотивы, которыми я руководствовался, преодолеет предстоящие трудности и будет стремиться преобразовать нашу великую Родину так, чтобы она сохранилась в веках.

Да здравствует Его Величество Император!»

Этот сеанс связи завершился в 19.24 прорывавшимся сквозь помехи донесением о том, что самолет командующего врезался во вражескую цель. Примерно в то же время послали свои донесения о роковом пике шесть других самолетов.[41]

Адмирал Угаки, видимо, решил участвовать в операции камикадзе еще в то время, когда принимал командование над 5-м воздушным флотом. От него нередко слышали реплики относительно того, что каждому пилоту в отдельности и всем вместе следует воспользоваться шансом участия в операции камикадзе. Каждый поступок адмирала свидетельствовал о его решимости следовать своему убеждению.

Рикихэй Иногути

Глава 18

ПОСЛЕДНИЕ ДНИ АДМИРАЛА ОНИСИ

(август 1945 г.)

Япония

Высадка неприятеля на Иводзиму и нависшая угроза вторжения на Окинаву и самые крупные острова Японии полностью подтвердили целесообразность тактики, предложенной адмиралом Ониси. Теперь не оставалось сомнений, что обычные атаки против войск США, обладающих подавляющим превосходством в силах и средствах, бессмысленны. Неизбежным следствием этого стали принятие тактики камикадзе всеми вооруженными силами, а также боевые вылеты специальных ударных подразделений ВВС с Формозы и позже с острова Кюсю.

В начале марта меня перевели приказом в штаб 10-го воздушного флота, считавшегося резервом 5-го воздушного флота. По возвращении на родину я воспользовался личным знакомством с высокопоставленными офицерами флота, чтобы добиваться их содействия в отзыве адмирала Ониси в Токио и принятии им командования всеми операциями на море. Я был более чем уверен, что адмирал именно тот человек, который необходим для этой работы.

Но мои усилия оказались напрасными. Все представители Верховного командования в Токио придерживались мнения, что адмирал Ониси незаменим именно на том посту, который занимает. Не без разочарования я взялся за выполнение своих новых обязанностей, которые сводились главным образом к посещению баз 10-го воздушного флота с целью ознакомления их личного состава с операциями камикадзе на Филиппинах. Полагали, что это поможет привить молодым пилотам больший энтузиазм в учении и укрепит их боевой дух. В июне моя поездка закончилась, и я получил под свою команду авиагруппу, базировавшуюся в Судзуке.

Вскоре я с удовлетворением узнал, что адмирала Ониси назначили заместителем начальника Генштаба ВМС. Во мне все еще теплилась надежда в способность адмирала совершить чудо, которое повернуло бы ход войны в нашу пользу.

Спасти Японию могло только чудо, потому что 1 апреля противник вторгся на Окинаву и в течение двух месяцев покончил с защитниками острова. Все шестьдесят дней боев десантные войска поддерживала мощная армада кораблей врага, которой не могли помешать бесчисленные атаки наших летчиков-камикадзе.

Захват Окинавы стал прелюдией операций противника против главных Японских островов. В июле и начале августа массированные налеты авиации американцев на Японию стали еще более яростными.

Наконец 3 августа меня назначили офицером имперского штаба и Генштаба ВМС. Это назначение меня обрадовало, поскольку означало, что я снова буду служить рядом с адмиралом Ониси. 9 августа, в день переезда из Судзуки в Токио, я узнал, что одним лишь воздушным налетом противника был стерт с лица земли целый город Хиросима. Новость казалась невероятной. Затем поползли слухи, что средством уничтожения города стала атомная бомба.