Идиллия Дедусенко - В «игру» вступает дублер Страница 37

— Думать о своей безопасности, когда Анна в гестапо!

— Ну, может, и не в гестапо, а в городской тюрьме, не офицера же убила, и даже не солдата. Утром всё разузнаю. Да к дому схожу, погляжу, что там.

Петрович ушёл чуть свет. Вернувшись, не говоря ни слова, сел к печке, которую затопил перед уходом и оставил на Зигфрида. По его тусклым глазам, по затянувшемуся молчанию Зигфрид определил, что ничего хорошего ждать не приходится, и всё же нетерпеливо попросил:

— Не тяни, отец.

— Вагнер мёртв… Труп его увезли в гестапо.

— Мёртв? Почему?

— Вроде сердце… Знакомый охранник сказал.

— В дом заходил?

— Нет, там засада.

— Ждут?

— Ещё бы! Вот и говорю тебе, не выходи пока.

— Узнать бы, нашли ли передатчик…

— Вот и я об этом думаю.

— Где Анна, не узнал?

— Наверное, в гестапо. Ходил в городскую тюрьму. Есть там надзиратель один, по прозвищу Косой, жадный до денег. Да я тебе про него говорил. Сунул ему всё, что на кладбище заработал. Он побожился, что Анны в тюрьме нет.

— Значит, гестапо…

Зигфрид сел на топчан, обхватил голову руками.

— Вот именно, гестапо, — мрачно подтвердил старик. — Не дураки же они, с оружием взяли… Не оставят и тебя в покое, ты к ней ходил…

— Но с Гуком я должен встретиться, сейчас только на него вся надежда.

— На бога надейся… — иронично заметил Петрович.

Вечером Зигфрид шёл к месту назначенной с Гуком встречи — к беседке в лесу. Он понимал: риск велик. Но бывают обстоятельства, когда об этом уже не думаешь, вон как Анна. Однако осторожность проявить не мешает… Зигфрид пришёл на несколько минут раньше. Прошёлся среди деревьев, по узким каменным ступеням, выдолбленным в склоне горы, поднялся к беседке, но заходить не стал, сообразив, что выбрал не очень удобное место для встречи. На нижних ступенях послышались лёгкие шаги. Зигфрид осторожно глянул вниз и, узнав Василия, спустился к нему.

— Сергей Иванович, — сказал Василий. — Этот гад отказался! Да ещё посоветовал на глаза не попадаться!

— Та-а-ак… Что в театре?

— Там полный переполох. Кто собирается бежать с немцами, кто готовится к встрече со своими.

— А ты?

— А я — с вами.

— Тогда приходи сюда в это же время и завтра.

Зигфрид не спал всю ночь, обдумывая создавшееся положение. Но сколько ни думал, приходил к одному выводу: надо идти к Гуку. Рассчитывать на его помощь, по-видимому, нельзя, но ведь есть подписанный его рукой «вексель», настало время его предъявить.

Утром Зигфрид ещё раз критически осмотрел свою одежду — она была в полном порядке, ведь он на этот раз явился к Петровичу «в парадном», прямо из театра. Через полчаса он уже уверенно шагал по расчищенному от снега бульвару, направляясь прямо к зданию гестапо. Решительно вошёл в подъезд, предъявив свой аусвайс, обратился к дежурному за пропуском. Пожилой унтер, сказав «ждите», захлопнул окошко.

Шли минуты томительного ожидания. Зигфрид в который раз спрашивал себя, правильно ли поступает, не подвергает ли неоправданному риску интересы дела, пытаясь использовать для спасения Анны столь ничтожный шанс. Но тут же представлял себе её лицо, и все сомнения исчезали. И разве жизнь человека, твоего товарища не дороже успеха? Свою жизнь он может отдать, не задумываясь, но её…

Унтер, наконец, распахнул окошко, вручил пропуск, строго и внимательно оглядывая Зигфрида. Широкая мраморная лестница вела наверх. На потолке и по обе стороны на стенах — роспись, будто в храме. Это было так несовместимо с сущностью карательного органа фашистов, что Зигфрид невольно передёрнул плечами. На площадке второго этажа столкнулся лицом к лицу с Гуком. Зигфрид, хотя и искал его, от неожиданности замер. Гук тоже остолбенел на несколько мгновений, потом, оправившись, деловым тоном спросил, явно в расчёте, если их кто-нибудь слышит:

— Вам кого, господин?

— Начальника, — спокойно ответил Зигфрид, делая вид, что не замечает проходящих мимо двух офицеров.

— Следуйте за мной, — сказал Гук и провёл Зигфрида в комнату с большим венецианским окном, выходящим во двор.

Плотно закрыв за собой дверь, Гук нервно спросил:

— Вам что, жить надоело?

От этого вопроса Зигфрид воспрянул духом: значит, Гук боится его, помнит о «векселе».

— Нисколько, — как можно спокойнее ответил Зигфрид. — Даже напротив. Я пришёл как раз для того, чтобы сказать вам об этом.

Гук бросил опасливый взгляд на высокую двойную дверь орехового дерева, за которой, как нетрудно было догадаться, находилось начальство, и Зигфрид спросил:

— Это ваша комната?

— Да.

— И стол ваш?

— Разумеется.

— Я не уйду отсюда, пока вы не покажете списка заключённых внутренней тюрьмы.

— Вы спятили! У меня нет списка! Сейчас же уходите!

— Список у вас в столе, — сказал Зигфрид наугад и по глазам Гука понял, что попал в точку.

— Кто вас интересует? — нервно спросил Гук.

— Не тяните! Список! Весь!

Гук нехотя вынул из стола бумаги. Пробегая список глазами, Зигфрид лишь на мгновение задержал взгляд на фамилии Анны, но этого было достаточно, чтобы Гук догадался.

— Не старайтесь, ничего у вас не выйдет, — сказал он не без издёвки. — Ни один человек ещё не ускользал от Фишера.

Зигфрид понял, что можно говорить более открыто. Он с явным намёком произнёс:

— Но ведь вы готовы помочь?

— Как?! — прошипел Гук.

— В чём она обвиняется?

— В покушении на Иванько и хранении оружия.

Стало ясно: рацию не нашли. Или Гук скрывает? Но он явно встревожен, и сильно, надо использовать его состояние.

— Вечером приду ещё раз, — сказал Зигфрид. — Расскажете мне о ходе допроса.

— Вы сумасшедший!

Но Зигфрид уже подошёл к выходу и оттуда тихо посоветовал:

— Перечитайте письмо матери.

Зигфрид быстро шагал по ночным улицам и думал о том, что, пожалуй, был слишком осторожен. Сейчас он упрекал себя в душе за это. Чего удалось ему добиться за прошедшие пять месяцев при такой осторожности? Ничтожно мало. Он добросовестно выполнял рекомендации центра, оберегавшего его жизнь, тогда как удел разведчика — это риск.

Может ли служить оправданием то, что он никогда не готовил себя к такой деятельности? Оставшись рано без отца, после окончания школы пошёл работать на стройку, чтобы помочь матери и сестре. В институт поступил уже после того, как сестра Нина получила свидетельство об окончании бухгалтерских курсов и пошла работать.

Он поступил в архитектурный потому, что ему нравилось создавать дома. До диплома оставался год, когда началась война. Для него не было вопроса, как жить дальше, и он пошёл в военкомат. Там, среди офицеров, сидел один человек в штатском. Он внимательно разглядывал юношу, слушал, как тот отвечал на вопросы и настойчиво просил немедленно отправить его в действующую армию. Потом пригласил в другой кабинет, объяснил, как нужны сейчас в органах госбезопасности грамотные и надёжные люди, сказал, что это тоже фронт, только ещё более опасный. И он без раздумий согласился. Через полгода специальной учёбы уже пошёл на первое задание.

«Да, слишком короткой была подготовка», — думал Зигфрид. Но это тоже не оправдание. Сейчас каждый честный человек помогает стране выиграть войну, победить фашизм. Петрович, Анна, её отец, Василий… Они-то пошли вообще без подготовки. Каждый старался в меру своих возможностей, чтобы помочь ему в деле, которое стало для них самым главным в жизни. Анна и старый Вагнер уже поплатились за это, и он не вправе больше отсиживаться, осторожничать. По крайней мере, с Гуком надо быть более решительным.

Напротив дома Гука Зигфрид остановился, осмотрелся. Гук, наверное, до вечера ждал его в гестапо, а он решил прийти к нему домой, когда тот, возможно, уже и не ждёт его. На стук Гук открыл быстро, словно уже стоял у двери наготове. Он только что вышел из ванной в длинном махровом халате с большим полотенцем в руках.

— Вы по-прежнему предаётесь удовольствиям? — спросил Зигфрид. — Невзирая на явное приближение кончины нового порядка в городе?

— Покойников принято обмывать, — невесело и грубо пошутил Гук.

Он, казалось, совсем не удивился приходу Ларского. Гук был крайне серьёзен и сосредоточен. Зигфрид впервые видел его таким и не без основания полагал, что не последнюю роль здесь сыграло письмо его матери.

— Ничего нового добавить не могу, — мрачно заявил Гук.

— А что, не может пройти версия убийства из-за ревности? — спросил Зигфрид.

— Нашли дурака, — усмехнулся Гук. — Как же, поверит Фишер в эту версию!

— Кто знает…

— Уж я-то знаю! — зло выкрикнул Гук. — И нечего ко мне шляться!

— Я всё-таки приду, и вы мне скажете всё, вплоть до номера камеры и распорядка дня в тюрьме. А сейчас поговорим немного о другом.