Фрайгер Рут - Вервольф. Осколки коричневой империи Страница 38

Часть четвертая

ПАРТИЙНОЕ СОПРОТИВЛЕНИЕ

Кроме вмешательства вооруженных сил в сферу деятельности «Вервольфа», накануне крушения Третьего рейха к формированию партизанского движения решили подключиться функционеры нацистской партии. Эти процессы были вызваны личной инициативой двух могущественнейших бонз, чья карьера была неразрывно связана с бюрократической машиной НСДАП. Одним из них был Мартин Борман, коренастый мужчина, возглавлявший партийную канцелярию. Его политический взлет начался после того, как он принял активное участие в военном сопротивлении, оказываемом французам, оккупировавшим после окончания Первой мировой войны Рур. На его счету были и политические убийства. Но всему миру Борман стал известен все-таки не как специалист по партизанской войне, а как эксперт аппаратно-бюрократических закулисных интриг. Другим человеком был Йозеф Геббельс, гауляйтер Берлина и глава Имперского министерства народного просвещения и пропаганды. От других нацистских бонз его отличал тонкий ум и наличие законченного высшего образования. Среди старых партийцев, которые на протяжении десятилетий сохраняли лояльность Гитлеру, эти два исторических персонажа выделялись тем, что, подобно фюреру, готовы были пожертвовать собой во имя сохранения национал-социалистического режима. Именно они неизменно сопровождали Гитлера в последние дни войны, находились в бункере, когда он покончил с собой. Кроме того, они оба видели в «Вервольфе» нечто большее, нежели простое дополнение к вооруженным силам. Ни Борман, ни Геббельс никогда не разделяли идей Клаузевица относительно партизанского движения. Геббельс наиболее рьяно стремился развить «революционную» составляющую национал-социалистической идеологии. Именно широкое вовлечение народных масс в партизанское движение министр пропаганды считал ключевым моментом в предполагаемой деятельности «Вервольфа».

В принципе, Борман и Геббельс на протяжении многих лет вели не просто соревнование, а форменную конкурентную войну друг против друга. Каждый из них стремился стать «наци № 2». Но весной 1945 года антагонизм был изжит — на повестке дня главным вопросом был факт сохранения рейха вообще. Именно это сподобило их объединить усилия для организации народного сопротивления, которое планировалось спровоцировать посредством активной и фанатичной пропаганды. Борман и Геббельс в те дни не раз возвращались в своих воспоминаниях к «эпохе борьбы», когда НСДАП рвалась к власти. Они все еще надеялись восстановить нацистскую партию как самостоятельную политическую силу, которая была в состоянии осуществлять не только идеологическую, но и военную борьбу. Последним козырем, который мог помочь реализации такого начинания, был сугубо идеологический аспект нацизма. По крайней мере, Геббельс намеревался возродить «революционный» дух национал-социалистического движения, присущего ему в годы существования Веймарской республики. Борман больше уповал на собственное административное могущество. Рейхсляйтер в последние дни войны являлся едва ли не архетипичной фигурой, организатором «революции менеджеров» в стиле Джеймса Бернхейма, то есть безликим функционером, который смог сосредоточить в своих руках титаническую власть.

Такой персонаж вряд ли допускал даже малейшую возможность крушения партийного режима, а потому был готов к самому драматическому развитию событий.

Фольксштурм

Борман и Геббельс, а также другие партийные функционеры вроде Роберта Лея постепенно приходили к мысли о необходимости «популистской» (можно даже сказать, в определенной степени левой) политики, которая должна была стать залогом начала истинно «народной войны». Здесь очевидны параллели с Советским Союзом и ролью, которая отводилась коммунистической партии в годы Великой Отечественной войны. Но одновременно с этим не стоит забывать, что последовательными сторонниками подобной политической линии были CA, штурмовые отряды НСДАП. В момент прихода нацистов к власти именно штурмовики настаивали на формировании «народной армии». Руководство CA даже начало создавать собственные учебно-тренировочные лагеря, где обучение штурмовиков больше напоминало подготовку партизан. Все это привело к конфликту с рейхсвером, который закончился кровавой бойней 1934 года, известной в истории как «ночь длинных ножей». Но даже после того, как CA утратили свое прежнее положение и потеряли политический вес, они продолжали вести обучение гражданского населения. В 1939 году инструкторам-штурмовикам было поручено обучать мирное население навыкам стрельбы из винтовки. Летом 1944 года эта программа была значительно расширена. Казалось, что штурмовики вновь вышли из тени. Но этот взлет был недолгим. Когда осенью 1944 года Красная Армия и войска Союзников приблизились к границам Германии, стало ясно, что это было лишь не больше, чем банальная предосторожность. К тому же в борьбу вступили многочисленные партийные функционеры, которые намеревались приумножить свой политический капитал. В итоге CA так и остались вспомогательной организацией. После подавления «путча Рёма» штурмовики так и не смогли оправиться от нанесенного им удара. Попавший в плен к американцам один из высокопоставленных штурмовиков рассказал, что руководство Третьего рейха даже не рассматривало возможность привлечения CA к подготовке партизанских отрядов.

Когда в сентябре 1944 года вермахт впервые оказался на грани краха, то ряд генералов согласился на привлечение гражданских лиц. Но в данном случае речь шла о строительстве укреплений в пограничных областях Германии. Впрочем, некоторые военные высказывали мысль о необходимости создания отрядов гражданской милиции, ядром которых могли выступать местные группы CA. В данной ситуации даже Гитлер признавал, что назрела надобность в подобных отрядах. Не желая делить этот «пирог» с военными и штурмовиками, он отдал приказ по партийной линии. Он назначил гауляйтеров НСДАП Специальными уполномоченными по обороне рейха. Теперь власть партийных функционеров стала расти по мере того, как ухудшалось положение на фронтах. Казалось, что в такой критический момент для гитлеровского режима более важными были идеологические моменты. В подобной обстановке самые энергичные из гауляйтеров уже начинали создавать собственные отряды милиции. Но со временем эти начинания были блокированы СС, так как Гиммлер считал, что наведение порядка в стране было его прерогативой. Впрочем, в пограничных районах на подобные инициативы смотрели сквозь пальцы. Например, Эрих Кох вынашивал планы создать собственный «пограничный корпус» в Восточной Пруссии. Франц Хофер намеревался поставить в тирольских предгорьях под ружье 50 тысяч человек, которые составили бы «Корпус альпийских стрелков». В восточном Руре Альберт Хоффманн сформировал региональное военизированное формирование добровольческий корпус «Зауэрланд».

Позже все эти формирования были влиты в состав Национальной милиции, деятельность которой координировала партийная канцелярия. Можно предположить, что и «Вервольф», и Национальная милиция, и Фольксштурм были отражением одной и той же программы, с тем различием, что Фольксштурм был компонентом «народной войны», идущей по эту линию фронта, а «Вервольф» — в тылу врага. По крайней мере, так мыслилось в теории. Предполагалось, что Фольксштурм и «Вервольф» должны были объединить воедино усилия НСДАП и СС. В этом тандеме партия должна была представлять идеологические и политические интересы, а «охранные отряды» — чисто военные. Возможность начала «народной войны» сталкивалась с определенными трудностями. В нацистской пропаганде намекалось на возможность ведения войны «позади линии фронта», но делалось это весьма осторожно, так как заявления могли сойти за выражение пораженческих настроений.

Во время создания Фольксштурма было немало сомнений, должны ли его члены действовать 6 тылу противника, подобно французским франктриерам, или же только оказывать вооруженную поддержку действующей армии по эту сторону фронта. Формальной датой создания Фольксштурма можно считать 6 сентября 1944 года, когда Гитлер отдал тайный приказ. Официально он был опубликован лишь три недели спустя. Но реальной точкой отсчета стала речь, произнесенная Гиммлером 18 октября. Далеко не случайно, что речь была произнесена в Восточной Пруссии, где уже существовало некое подобие этих отрядов. Их возникновение было приурочено к празднованию столетия Битвы народов, которая произошла в 1813 году. Именно в этом сражении принимали активное участие прусские ландверы. Гиммлер не раз вдохновенно говорил о них и вновь возвращался к проблеме партизанской войны. Он даже намекнул на возможность возрождения отрядов «вервольфов», которые существовали в годы Тридцатилетней войны. В частности, он произнес следующую фразу: «Даже на территории, занятой врагом, ему не стоит полагать, что она завоевана. Немцы поднимутся, чтобы сопротивляться. Вновь и вновь эти вспышки будут происходить в тылу противника, подобно тому, как бросили вызов смерти «вервольфы», добровольцы, взявшие в руки оружие, чтобы уничтожить врага».