Геннадий Гончаренко - Годы испытаний. Книга 2 Страница 39

- Ты кого ищешь, Ляна?

Глаза ее просияли. Она показала рукой:

- Видишь молоденькую березку?

- Вижу, а что? - Самойлов смотрел на нее удивленными глазами.

- Когда ты меня привез сюда в госпиталь - помнишь? - шел снег. Мне так хотелось увидать что-нибудь живое. Я стала искать глазами и увидела среди сугробов эту березку, заваленную снегом. И мне стало легче, что я здесь лежу среди снегов не одна. После твоего последнего приезда я вскоре встала на ноги. И первое, что мне хотелось увидеть, - березку. Напрасно я ее искала. Ее нигде не было. Я подумала, что она погибла. И вот ты видишь - она стоит. И хотя у нее обломаны кое-где ветки, я верю, она выживет.

Березка как бы в подтверждение закачала под порывом ветра своими озябшими красноватыми ветвями в белых накрапках.

- Вскоре оденется березонька зелеными листочками,- продолжала мечтать Ляна. - Садись, - предложила она, - чего стоишь?

Самойлов обнял ее и сказал:

- И тогда я прилечу за тобой. Полетишь? - Он ззял ее руки в свои широкие ладони с грубоватыми мозолями.

- Полечу.

- Ляна! А где мой подарок?

Она поняла. Самойлов спрашивал ее об обручальном кольце, которое, несмотря на ее протесты, он оставил ей.

- Отдала… - Она лукаво улыбнулась. - Я же тебе сказала тогда, что не люблю колец.

- Кому отдала?

- В фонд Красной Армии.

Самойлов не возмутился и не обиделся, а только сказал:

- Ну и правильно сделала! - Он поглядел на часы. - Давай прощаться, Ляна. Мне пора лететь… - И сразу лицо его стало грустным.

- Ты чего?

- Так…

Он пристально посмотрел ей в глаза и, притянув, поцеловал.

- Ляна, дай еще поцелую.

Она отстранилась.

- Не надо… Вот прилетишь - тогда…

- Ладно, не сердись. До свидания, Ляна…

И он пошел не оглядываясь.

Глава девятая

В конце апреля генерал-лейтенанта Кипоренко срочно отозвали в Ставку верховного главнокомандующего. Перед отъездом он приезжал в дивизию Канашова, знакомился с оборонительными сооружениями, похвалил командный состав за создание самой прочной противотанковой обороны в армейской полосе.

Вскоре Канашов получил приказ нового командующего армией генерал-лейтенанта Шестакова провести в полосе обороны разведывательный поиск. Дивизия находилась в центре оборонительной полосы армии и с наступлением весны совершенствовала свои позиции. Канашов вызвал к себе командира полка майора Изнанкина и приказал организовать поиск.

Изнанкину приказ этот пришелся не по душе. «Чего подымать шум?» - думал он. На участке обороны его полка было спокойно. Лишь изредка вспыхивала перестрелка. Чтобы не «дразнить» врага, он снял в марте с передовой всех снайперов и направил их на переподготовку в «учебный городок», в тыл дивизии.

Начальник штаба полка капитан Верть не согласился с таким решением Изнанкина, стал протестовать. Он хорошо знал, каких трудов стоило прежнему командиру полка Бурунову подготовить снайперов.

- Товарищ майор, вы знаете, что у нас только одни снайперы уничтожили за прошлый месяц больше солдат и офицеров противника, чем весь полк за все месяцы обороны? - спросил Верть у Изнанкина.

- Ну и что вы хотите этим сказать? - Редкие брови майора поползли кверху, а маленькие серые глазки глядели недоуменно, и он часто-часто моргал. - Зачем мне эта статистика?

- Если мы отправим всех снайперов на переподготовку, у нас в полку резко понизится активность. А это приведет к тому, что немцы перехватят у нас инициативу.

- Зря беспокоитесь, капитан, не перехватят. Мы не собираемся загорать долго в обороне. Скоро начнем готовиться к наступлению.

Но Верть был человеком настойчивым. И в том, в чем он считал себя правым, не уступал никому ни на шаг. Он доложил свое мнение Каиашову, и тот его поддержал. Ставя Изнанкину задачу провести разведку боем, Канашов вспомнил об этом.

- Вы чего это, товарищ майор, вздумали свертывать снайперское движение?

- Как это свертывать? - удивился Изнанкин. - В каком это смысле? - А сам подумал: «Нажаловался мой начштаба. Выслуживается». - Я, товарищ полковник, решил провести переподготовку снайперов.

- Решили правильно. Но зачем снимать всех с участка обороны? Можно это сделать последовательно, группами, чтобы не ослаблять активность полка.

- Конечно, можно, - согласился Изнанкин. - Исправим ошибку. Товарищ полковник, разрешите уточнить?

- Пожалуйста.

- Мне неясна цель поиска на участке обороны моего полка.

- Поиск надо провести для того, чтобы уточнить, не собирается ли противник начать активные действия. По данным различных разведок - агентурной и воздушной, он стягивает новые части в район Курска и южнее…

Эти доводы задели самолюбие Изнанкина. «Выходит так, что комдив не доверяет тем донесениям, которые я ежедневно присылаю в штаб?» Разведка полка в течение месяца не обнаружила никаких признаков готовящегося наступления. Это подтвердил и приведенный неделю тому назад «язык». И вот из-за того, что кому-то что-то показалось, как думал Изнанкин, он должен будет всколыхнуть всю оборону полка, привлекая внимание противника. Да и начальник разведки дивизии майор Харин говорил, что проводить сейчас поиск неразумно. А Харин дело знает - он академию кончал. Но приказ есть приказ. «Ладно,- подумал майор, - проведем, раз уж им загорелось». И чтобы не подымать большого шума и не привлекать внимания противника, он решил провести поиск ограниченными силами, ночью. «Достанем «языка». Пусть еще раз убедятся в том, что я был прав».

Прибыв от комдива, майор Изнанкин вызвал командира разведвзвода лейтенанта Рыжкина и поставил ему задачу: проникнуть ночью хотя бы в первую траншею немцев, захватить «языка» и к утру вернуться в полк.

Из ночного поиска разведчики принесли подраненного «языка», но он вскоре скончался.

Изнанкин написал донесение и представил к наградам многих участников успешного поиска.

Когда Канашов получил это донесение, его насторожил факт очень поспешного проведения поиска, и он решил уточнить некоторые детали по телефону. Однако уверенные ответы Изнанкина успокоили комдива. В тот же вечер Канашова вызвал на провод генерал Шестаков.

- Читал я вашу филькину грамоту. Иначе это донесение и не назовешь. Я не удовлетворен результатами. Прошу - ответьте мне: вы убеждены в том, что разведчики проникли именно на передний край, а не захватили «языка» в боевом охранении?

У Канашова тут же возникли сомнения. Могло быть и так… Но он доложил о том, что знал:

- По докладу командира полка, товарищ генерал, разведчики углубились более чем на полкилометра. По установленным данным, там проходит передний край обороны немцев.

- А может, не проходит, а проходил? - перебил его генерал. - Немцы могли отодвинуть его в глубину и оставить там боевое охранение. Мы уже знаем, что такие случаи бывали… Разведывательный поиск надо повторить на глубину не менее километра. Вам ясно?

- Ясно, товарищ генерал.

- Постарайтесь в течение недели провести новый поиск и доложить мне.

- Есть, товарищ генерал.

Канашов принял решение: чтобы не вызывать у противника излишних подозрений, повторить поиск опять на участке этого же полка, и отдал приказ Изнанкину.

- Вот и провели поиск на свою голову, - ворчал недовольный командир полка. - Должны бы отстать, так нет же: «Проведи еще». Получается все наоборот, как моя фамилия.

Пришел Харин, облизывая тонкие губы, поморщился и сказал:

- Ну, Изнанкин, замордовали нас с тобою. Влетело Канашову от командующего, а он на нас отыгрывается. Мне в штабе нельзя показаться. Ругает, грозится…

- А ты, Семен Григорьевич, поживи у меня, - сочувственно поглядел Изнанкин. - Койку тебе достанем. Пусть перебесится начальство. Не горюй, брат.

Изнанкин достал флягу и налил. Они выпили.

- Вот теперь и на душе полегче.

Харин пил и думал про себя: «Ничего, голубчики. Скоро я уеду от вас. Надоели мне все: и Канашов, и Стрельцов, и ты, Изнанкин, со своими телячьими жалостями ко мне. Не такой уж я профан, за которого вы меня принимаете…»

Неделя была на исходе, а попытки разведчиков проникнуть в оборону противника не увенчались успехом. Три поиска прошли неудачно. Они не пополнили никакими новыми данными сведения о противнике. Канашов нервничал. Дважды он сам ездил в полк уточнять, в чем причины неудач.

К концу недели, когда надо было докладывать командующему о результатах поисков, Канашов не находил себе места.

В тот же вечер внезапно приехала с курсов Аленцова. Они поздоровались и стояли, разговаривая, и изучающе разглядывали друг друга. У нее какая-то озабоченность в лице и красные глаза. «Плакала, видно…» - «А Михаил такой же, но чем-то взволнован. Бороду зачем-то стал отпускать. Она ему не идет». Потом Канашов спохватился: