Лев Разумовский - Дети блокады Страница 39

Рано утром хозяйка разбудила меня и, провожая, сунула мне в котомку пару крутых яиц и две луковицы, а хозяин сказал:

— Буде, паря, еще мимо нас ходить — не проходи мимо!

В райвоенкомат я пришел вовремя, ровно к девяти. Грязное, тесное помещение, суета шумных парней в очереди к столу, грубость и резкие выкрики служащих военкомата — какой контраст после теплоты и радушия простых крестьян! Всех прибывших на приписку остригли под машинку. До чего же смешной у меня будет вид, когда явлюсь в детдом!

6 августа 1943 года. Леву побрили, сейчас он дома и ждет приказа явиться. Сразу как-то повзрослел и возмужал. У меня новости: пока я болела, меня перевели на другую работу — теперь я секретарь директора, короче канцелярская крыса.

Еще одна любопытная новость, совсем из другой оперы. Когда уезжали из Ленинграда, я написала «Историю детдома» и сдала ее Раскину в Институт усовершенствования учителей. Каково же было мое удивление, когда в журнале «Дошкольное воспитание» я увидела эту мою работу, опубликованную за подписью Раскина! Ну как тут не вспомнить одну из многочисленных маминых поговорок: «Боже, как велик и разнообразен твой зверинец!» А, да черт с ним.

В журнале «Крокодил» наткнулась на карикатуру художника Елисеева, которую он назвал «Тильзитские гадания». На подоконнике сидит немка, смотрит в темное небо и гадает на ромашке, обрывая лепестки, в ожидании советских самолетов. Внизу подпись: «Сбросит? Не сбросит?..» Отсюда родилась идея «гадания». Использовать в монтаже?

7 августа.

Раньше гадали: любит не любит?Скоро ль, не скоро меня позабудет…

Марта гадала, и Лотта гадала,И лепестки у цветка обрывала.Скоро ли суженый замуж возьмет?Много ли денег ей муж принесет?

Вновь с маргариткою Лотта сидит,Рвет лепестки и на небо глядит.Слышится в воздухе звук эскадрилий,Грозно гудят краснозвездные крылья.

Сбросит, не сбросит?.. и рвет лепесточкиСбросит ли бомбу на ближнюю точкуЭтот ужасный советский пилот,Или фугаска вдали упадет?

Сбросит! — листочек ромашки вещает,Бомбы советские в цель попадают!

Лотта и Марта! Молитесь в Берлине!Грета в Тильзите, трясись на перине!В Руре Луиза, пиши завещание —Вам не помогут ни Бог, ни гаданье!

Сбросит сегодня, и завтра он сбросит,Груз смертоносный для этого носит,Чтобы вы, Марты, Шарлотты и Минны,Вспомнили нашу в крови Украину.

Чтобы вы подняли в Логове вой,Так же, как ваши мужья под Москвой,Ваши Карлуши в тисках Сталинграда!Ваши Альфреды у стен Ленинграда!

Срочно пишите свои завещания —Красные асы летят на свиданье!

8 августа. Сводки Информбюро очень хорошие! Орел и Белгород наши! Несчастный Орел двадцать два месяца был оккупирован. Наступление продолжается на Брянском и Харьковском направлениях.

Лева пока дома, но я все время ощущаю, что это последние денечки. Пока он по-детски радуется каждой выкопанной картофелине и каждому снятому огурцу с нашего огорода, который он сам же и посадил.

9 августа. Наши овладели городом Богодухов под Харьковом. Наступление продолжается. Может быть, скоро войне конец? Но ведь вся Украина, Белоруссия, Крым еще у врага. Не отвлекают меня от тревожных мыслей ни лес, ни ягоды, ни речка. Читаю «Записки Пиквикского клуба». Как бесконечно далека та жизнь!

13 августа. Пришло горькое письмо от Лили. Многое выпало на ее долю. Хорошо, что с ней папа. Ленинград все время обстреливают, и судя по письму, видимо, очень интенсивно.

16 августа. Завтра день рождения Веры. Дарю ей свое стихотворение «Ленинград».

Ленинград — это точка на карте для многих,Это северный порт на гранитной Неве,А для нас Ленинград — это Жизни дорога,Это наши мечты в голубой синеве.

Мы узнали тревожное слово «блокада»,Цену жизни надолго запомнили мы,Помним рваные раны домов ЛенинградаИ безлюдные улицы, полные тьмы.

Мы увидели город, собравшийся с силой,Возмужавший мгновенно, как будто за миг,Мы свидетели славной, невиданной были,Очевидцы того, чем наш город велик.

Он не точка для нас и не порт величавый,Он для нас — целый мир, безграничный и свой,Где страданье и твердость сплотились со славой,И где мужество взмыло над нашей Невой!

И когда отзвучат голоса канонады,И когда возвратятся бойцы к очагам,Мы вернемся к стенам своего ЛенинградаИ пройдемся по невским его берегам!

Все изгладится временем: боль и невзгоды,Пережитое станет исчезнувшим сном,Только слава о людях, боях и походахне умрет, возрождаясь опять под пером.

Возрождаясь в былинах, задумчивых песнях,Оживая в рассказах для наших внучат,И из сказок рассказанных самой чудеснойБудет сказкою быль о тебе, Ленинград!

24 августа. Ура! Харьков наш!

Сегодня получили со своего коллективного огорода наш пай — 700 граммов моркови. Мы не агрономы — это очевидно. Мы сняли урожай по 600 граммов лука на человека. А сажали по 800! Ну и Мичурины же мы! Газетные новости: союзники провели совещание на высшем уровне. Почему там не было Сталина? Почему из Америки отозвали Литвинова?

Ольгу Александровну вызвали в суд по делу о массовом отравлении грибами. Мне жаль ее, так как она ни в чем не виновата. Более того, во время общей беды она не вылезала из церкви, оказывая помощь больным детям и днем, и ночью. Было бы несправедливо обвинять ее.

27 августа. Ленинград под непрестанным обстрелом. Несчастный город! Военный госпиталь Лили — объект обстрела. У папы проклятая работа — все время на улице…

В напряжении ждем звонка из Мантурова. У всех один вопрос — как дела с судом?

Вспоминаю первое сентября несколько лет назад. Институт, мечты, юность. Подруги, учеба. Сейчас ощущаю себя очень уставшей, словно за спиной вереница лет. Часто болит сердце.

Решили устраивать «наши беседки». Собираться вечерами вместе. От скуки и тоски и это можно.

Лева пока дома. Каждый день — это наш вырванный у войны день. Сколько еще таких дней нам осталось?

4 сентября. Освобожден город Сумы. Английские и канадские войска высадились на территории Италии. Неужели это и есть долгожданный второй фронт?

От Ольги пришла телеграмма — «Все в порядке!» Молодцы они, добились своего! Значит, суда не будет. Правда восторжествовала. Будет ли наказан порок?

6 сентября. У нас оживление — в нашу глушь привезли кинопередвижку. Будут показывать «Боевой киносборник». Пойду и я смотреть.

Вечер. Нам показали семь киножурналов. Все очень интересно. Кроме сюжетов жадно смотрела на новые лица — ведь так приелось целый год видеть одних и тех же людей.

Наши продолжают наступать. Взяты Константиновка, Конотоп, Краматорская. Все это приближает конец войны. Скорее бы!

11 сентября. Говорят, капитулировала Италия. Скорее бы пришла газета! Эти дни сумасшедшие: копаем картошку, детдомовскую и свою, переезжаем на новую квартиру, и все надо делать сразу, в одно время.

Картошка даже снится.

20 сентября. Наташа Попченко едет в Москву. Ее вызвал институт. Счастливица!

В августе 43-го в Угорах прошли слухи, что вскоре состоится суд над местной колхозницей, укравшей два ведра семенной ржи. Через несколько дней в нашей столовой появился мужчина, сразу привлекший к себе всеобщее внимание необычным видом и поведением. Среди женского коллектива детдома несколько раз прошелестело слово «судья». Судья был чисто выбрит, аскетичен и бесстрастен. Черный костюм, отглаженная белая рубашка и черный галстук завершали его портрет. Особенно поразило всех, как он обедал. От радушно предложенных ему супа и каши сразу отказался, аккуратно поддернув складки на глаженых брюках, присел за стол, раскрыл свой чемоданчик, вынул бутерброды, завернутые в кальку, развернул газету, положил ее на стол и принялся невозмутимо откусывать маленькими кусочками белый хлеб, читать газету и попивать чай из своего термоса. Внимательно наблюдавшая эту сцену наша повариха тетя Шура Тютикова вытерла мокрые руки о передник и, тихо и убежденно сказав: «Этот засудит!», — ушла на кухню.