Валентин Варенников - Неповторимое. Книга 4 Страница 39

И вот теперь, надеясь, очевидно, на то, что мы уже «приучены» к хамскому поведению американской авиации, ЦРУ решило запустить свой главный конек — провести капитальную разведку системы ПВО на Камчатке, Сахалине и материковой части Советского Союза, что находится вокруг Владивостока. Другими словами, им надо было достоверно знать, чем мы конкретно располагаем для прикрытия основных баз Тихоокеанского флота и других стратегических объектов.

Замысел действий американцев был следующий. Для того, чтобы максимально возбудить все имеющиеся излучающие электронные средства на Камчатке, Сахалине (южной части) и в районах, прилегающих к Владивостоку, необходимо в темное время суток запустить неопознаваемый летающий аппарат, который и вызовет на себя соответствующую реакцию всех или подавляющего большинства электронных средств, а не только дежурных (которые составляют всего около 10 процентов относительно наличных сил). Но запускать военный самолет-разведчик (который на экране локатора так же обозначается, как и «боинг») опасно: в условиях развития событий по худшему варианту, т. е. вдруг его сбивает ПВО, останки самолета будут явно свидетельствовать о злоумышленном характере этого полета. Однако если запустить по этому маршруту рейсовый самолет из Анкориджа в Сеул, то можно было бы оправдать это ошибкой экипажа или несправностями аппаратуры. Маловероятно, что советские службы ПВО сразу откроют огонь. Скорее всего они поднимут в воздух истребители-перехватчики и с их помощью постараются распознать цель. Однако в темноте сделать это будет трудно, особенно в районе Камчатки. В условиях же неопределенности вероятность того, что советские службы ПВО пойдут на радикальные меры и начнут сбивать, чрезвычайно мала. Тем временем к району этих событий будут подтянуты самолеты-разведчики, оснащенные ультрасовременной аппаратурой и они, не заходя в воздушное пространство СССР, смогут снять все параметры советских электронных излучений во всех районах. Но самое главное — полет самолета-нарушителя над Камчаткой совпадает с пролетом американского спутника-шпиона «Феррет», у которого амплитуда оборота вокруг Земли 1,5 часа. Он уже будет над Сахалином, и в это же время самолет-нарушитель, пролетев Охотское море, тоже окажется там же. Наконец, и на самом самолете-нарушителе могла быть установлена разведывательная аппаратура. Вот такие сказочно выгодные условия открывались для ЦРУ США. И они американской стороной были реализованы полностью. Рейган же в целях маскировки, чтобы оправдаться в глазах мирового сообщества и скрыть свое злодеяние, надрывая пупок и синея от напряжения кричал по всем теле-радио-газетным каналам о бесчеловечности Советского Союза, проклиная его за гибель ни в чем не повинных 269 человеческих жизней (плюс экипаж, который ни разу не ответил на запросы наших средств ПВО и даже не отреагировал на предупредительные выстрелы с трассирующими снарядами — а их никак нельзя было не увидеть, поскольку все это летело перед носом экипажа).

ЦРУ провело в жизнь свой чудовищный план.

Что же делало наше Дальневосточное воеводство? И как на эти действия реагировало руководство страны?

Приблизительно в 19.00 1 сентября 1983 года министр обороны отправился в Кремль на какое-то совещание, хотя в такой поздний час совещания там проводились крайне редко. Вслед за ним начальник Генштаба уехал в наш головной, по вопросам управления, 27-й Научно-исследовательский институт — Николай Васильевич давно обещал ученым такую встречу, и сейчас он смог это сделать. Приблизительно в 20.30 мне звонит с Центрального командного пункта Генерального штаба дежурный генерал и докладывает, что на Камчатке обнаружен самолет-нарушитель. На мой вопрос — а что предпринимается? — никто толком ничего ответить не мог, в том числе и командный пункт ПВО страны. Звоню на командный пункт 6-й дивизии ПВО, которая расположена непосредственно на Камчатке. Мне отвечает подполковник — дежурный офицер командного пункта дивизии. Спрашиваю:

— Где самолет-нарушитель?

— Сейчас над нами, над Петропавловском-Камчатским.

— Какие меры приняты к нарушителю?

— Мы постоянно его запрашиваем, но он не отвечает.

— Где командир дивизии и начальник штаба?

— Дома. У нас сейчас пять тридцать утра.

— Ставлю задачу: немедленно поднять дежурное звено самолетов-перехватчиков на аэродроме Елезово, догнать нарушителя и принудить его к посадке. Исполнение доложить. Остальные огневые средства держать в готовности к применению. Командира дивизии вызвать на КП.

— Есть! Выполняю.

Звоню на командный пункт Дальневосточного военного округа. Спрашиваю у дежурного офицера об обстановке на Камчатке. После его доклада ставлю задачу: немедленно вызвать на командный пункт 6-й дивизии ПВО командира и доложить командующему войсками округа генералу армии И. М. Третьяку о происшествии. Кроме того, сказал офицеру, чтобы он передал просьбу Ивану Моисеевичу позвонить мне, когда он придет в штаб округа. Затем звоню на КП войск ПВО страны и также требую, чтобы командование 6-й дивизии ПВО прибыло к себе на командный пункт. Разыскиваю начальника Генштаба в Научно-исследовательском институте и докладываю обстановку и о принятых мерах. Николай Васильевич приказал следить за полетом самолета-нарушителя. Сразу же после Огаркова я отыскиваю одного из помощников министра обороны генерала Илларионова и рассказываю ему для доклада министру обо всем, что произошло.

Пока решал эти вопросы, естественно, прошло время. Снова звоню на командный пункт 6-й дивизии ПВО в надежде услышать радостное сообщение о том, что наши истребители вынудили нарушителя к посадке на нашем аэродроме. Каково же было мое возмущение, когда командир дивизии, уже прибывший на командный пункт, доложил, что нарушителя перехватить не удалось.

— Так почему же не выполнили задачу?

— Потому что была допущена ошибка в наведении самолетов-перехватчиков. После взлета им дали курс с ошибкой на 180 градусов и они полетели в противоположную сторону, т. е. в сторону уходящего на север самолета-разведчика. Пока разбирались, вносили поправку и разворачивали наши самолеты, нарушитель, летевший со скоростью 900 км в час, ушел уже далеко.

— Где теперь он может быть?

— Сейчас уже 30 минут он «висит» над Охотским морем, но не маневрирует, а идет точно по взятой линии. Мы его наблюдаем на экране и прокладываем курс.

— Куда он может выйти без смены курса?

— Если этот курс продлить, то линия выводит на середину или на южную треть Сахалина.

— Проведите расследование этого происшествия и доложите по команде. Одновременно доложите обстановку в Хабаровск и Сахалин.

Хотел было звонить на командный пункт главкому ПВО, но на «ВЧ» появился генерал армии Третьяк. Едва поздоровавшись, Иван Моисеевич начал ругаться: вот, мол, прилетел самолет-нарушитель, а его пэвэошники не перехватили. И тут же стал их оправдывать:

— Дело в том, что американские самолеты-разведчики «Орионы» и РС-135 постоянно летают вдоль Чукотки, Камчатки, Курильской гряды, не входя в 200-километровую зону нашего воздушного пространства. Это ежедневно. И наши дежурные расчеты на командных пунктах настолько уже к ним привыкли, что даже не обращают внимания. Вот и этот нарушитель. Его заметили еще на дальних подступах, однако думали, что он лишь подойдет к нашей воздушной границе, но пересекать не будет, а полетит вдоль нее. Тем более там два таких уже крутились. А он пошел прямо и через 15 минут был над Петропавловском, а еще через 5–7 минут оказался уже над Охотским морем. Пока наши «чесались», он уже стал недосягаем. Мы его ракетами отстреливать не стали. Решили посадить.

— Иван Моисеевич, то, что на Камчатке получился ляп — это уже понятно каждому. Но важно, чтобы это не повторилось на Сахалине. А если и здесь его не перехватят— это уже мировой скандал. Мало того, это будет позор для всех.

— Да нет, — успокоил Иван Моисеевич, — такого быть не должно. Мы его обязательно перехватим.

— Желательно не только перехватить, но и посадить. А если не будет подчиняться — сбить!

— Да, мы только так и намерены действовать.

У читателя могут возникнуть вопросы — почему я проявил такое беспокойство по поводу инцидента. Дело в том, что Главное оперативное управление Генерального штаба непосредственно отвечает за боевую готовность Вооруженных Сил в целом и, в частности, за боевое дежурство всех видов (в том числе сил и средств ПВО). Поэтому со мной, как с начальником Главного оперативного управления и первым заместителем начальника Генерального штаба, всегда в этой области решали все вопросы главнокомандующие видами Вооруженных Сил и их начальники Главных штабов.

Из машины по закрытой связи позвонил Огарков:

— Как там у Третьяка?