Валерий Киселев - Непобежденные. Кровавое лето 1941 года Страница 4

– Товарищ полковник, – обратился Васильчиков к Малинову. – У нас младший политрук Иванов – оршанец, может помочь сориентироваться в городе.

– Позовите его сюда.

Замполит батареи «сорокапяток» младший политрук Евгений Иванов в дороге много раз мысленно проигрывал варианты, прикидывая, где они могут вступить в бой, но даже когда они подъезжали к его родному городу, не мог и представить, что ему придется идти со своей батареей по соседней с родным домом улице. «Вот бы мать сейчас встретилась! – подумал он. – Интересно, что она сейчас делает? Неужели сердце не чувствует, что я рядом?» О том, чтобы сбегать сейчас домой, не могло быть и речи. Куда они идут и где потом искать батарею, он не знал, да и отпроситься сейчас домой, на марше – что бы подумали о нем на батарее?

В течение трех часов этого же дня, 29 июня, в Оршу прибыли остальные эшелоны полка Малинова и дивизионный разведывательный батальон майора Соломина. Помощник начальника оперативного отделения штаба дивизии майор Реутов все эти части направлял в леса, за Днепр, как ему и было приказано.

Командир 137-й стрелковой дивизии полковник Иван Тихонович Гришин прибыл в Оршу только 3 июля, вместе с батальоном связи. В роще за Днепром копавшие стрелковые ячейки пехотинцы показали ему блиндаж полковника Яманова.

– Наконец-то! Здравствуй, Алексей Александрович. Как обстановка? Что известно о противнике? Какие части у нас под рукой? – едва поздоровавшись, начал задавать вопросы полковник Гришин.

– Сложная обстановка, Иван Тихонович. – вздохнул Яманов. – Приехали мы вечером двадцать девятого, а до сих пор ничего толком не знаем. Начальства не найдем, сидим как на иголках: то ли вперед идти, то ли еще ждать. Полностью прибыли полк Малинова, один дивизион артполка Смолина. Разведбат я еще вечером двадцать девятого выслал в направлении Борисова, попал он будто бы под танки, вернулся за Днепр, с потерями. Двое суток связи с ним не имел, потом уж майор Зайцев приехал, нашел его. Послал снова к Березине, и пока никаких вестей.

– Так где сейчас фронт? Связь с соседями и начальством есть? – недовольно спросил полковник Гришин.

– Фронт на Березине. Впереди нас, у Борисова, стоит Пролетарская дивизия Крейзера, это точно. Какие еще там части – не знаю. Крейзер из Орши в Борисов ушел всего за несколько часов до нашего прибытия. Связи ни с кем не имею. Ищем уже который день хоть какого-нибудь хозяина! С ног сбились, да и эшелоны надо встречать. Оборону подготовили… – добавил Яманов, видя, каким сердитым стало лицо Гришина. – О противнике известно только то, что на нашем и могилевском направлениях действует танковая группа Гудериана в составе трех корпусов. Номеров его дивизий не знаем.

– Канцедал приехал?

– Часа за три до тебя.

– Плохо, что связи с командованием нет. Вперед идти – никакого смысла, надо сначала дивизию собрать. Крейзер, говоришь? – переспросил Гришин, задумчиво щуря глаза. – Мы с ним в академии вместе учились. Друг мой старый. Отличная у него дивизия, даже танки есть. Вот что: найди мне срочно Канцедала, Зайцева и Румянцева.

– Где Зайцев, я не знаю, Румянцев уехал в Могилев, там должен быть штаб какого-то корпуса, а Канцедал здесь.

Днем 4 июля полковник Гришин и его замполит старший батальонный комиссар Канцедал, помотавшись по пыльным дорогам, нашли под Чаусами штаб 20-й армии генерала Курочкина. Гришин знал командующего еще с юности, по боям с бандами Антонова на Тамбовщине. Тогда Гришин служил взводным в полку, которым командовал Курочкин. Они не виделись много лет, и вряд ли Курочкин помнил всех своих взводных.

Полковник Гришин представился генералу. Прошли в полевую палатку. На складном столе лежала карта.

– Вот что, полковник. Пока штаб вашего корпуса не прибыл, подчиняю вас генералу Бакунину. Его шестьдесят первый корпус имеет задачу обеспечить оборону от Орши до Могилева и южнее по восточному берегу Днепра.

– У меня еще не все части прибыли, товарищ генерал. И половины дивизии нет.

– У Бакунина примерно так же. Есть такие, у кого дела и хуже ваших. Собирайте дивизию как можно быстрее. Вот ваша полоса обороны… – генерал наклонился к карте.

– Многовато, товарищ командующий, – взглянув на полосу, уверенно возразил Гришин.

– Будет возможность – уплотним. Всё.

Полковник Гришин по внешнему виду генерала, интонациям его голоса пытался дополнить впечатления об обстановке, но командующий говорил по-военному четко, кратко, без каких-либо эмоций, очень спокойно.

Более чем на семьдесят километров от Орши до Могилева приходилось четыре советские дивизии. Людей в них было меньше половины положенного по штату. Десятки эшелонов этих дивизий еще тянулись по железной дороге, то и дело подвергаясь налетам гитлеровской авиации. Но на картах генерала Курочкина и штаба Западного фронта уже были обозначены номера этих четырех дивизий.

Эшелон с батальоном капитана Лебедева 624-го стрелкового полка майора Фроленкова под бомбежку попал на перегоне Рославль – Кричев. Было около 6 часов утра, бойцы еще спали в теплушках, как близкий грохот потряс состав и вагоны заскрипели от резкого торможения. Люди, едва проснувшись, стали прыгать друг на друга, скатываясь по насыпи. Самолеты, сбросив бомбы, развернулись для второго захода. Дали несколько густых очередей по разбегавшимся по сторонам людям и улетели на запад.

Капитан ветеринарной службы ветврач полка Никтополион Набель, бурый от загара здоровяк с совершенно белыми, выгоревшими на солнце волосами, выскочил из вагона вместе со всеми и, пока самолеты стреляли, лежал, вжавшись в землю и ожидая скорой смерти. Когда самолеты улетели и он услышал голоса живых, Набель встал, отряхнулся и пошел в голову эшелона, где горело несколько вагонов. Рельсы от взрыва бомбы загнулись, как салазки, повсюду лежали и стонали люди, а один, убитый, по виду совсем мальчишка, висел головой вниз, и на лице его застыла гримаса ужаса.

Дикое ржанье раненых лошадей било по нервам, в вагоне, где они стояли, все было забрызгано кровью. Одну лошадь взрывом выбросило из вагона на насыпь. «Батюшки! У ней и передних ног нет! – с ужасом пронеслось в голове у Набеля. – Надо пристрелить беднягу». Гоняясь за басмачами в пустынях Туркестана, он не раз видел смерть, но за последние годы отвык от крови, поэтому кобура его пистолета расстегнулась не так быстро, как раньше.

– Ну, стреляй, что смотришь! – услышал он сзади чей-то голос.

– Не могу, пистолет заело.

В глазах лошади застыло такое страдание, что Набель никак не мог заставить себя выстрелить в нее. Наконец он все же нажал на курок и, не глядя под ноги, побежал прочь, с трудом сдерживая нервную дрожь.

Горели вагоны, но их никто не тушил. Все были так потрясены внезапной бомбежкой, что не знали, за что браться.

– Вагон со снарядами загорелся! – раздался чей-то крик.

Через несколько минут раздался страшный протяжный взрыв, и когда Набель оглянулся, то увидел вместо этого вагона огромную, густо дымящуюся воронку. Куски горящего дерева и металла разлетелись по сторонам, от них загорелось еще несколько вагонов, и Набель, уткнувшись лицом в землю и весь сжавшись, ждал взрывов еще несколько минут.

Наконец, наступила тишина, потом стали слышны голоса и команды, кое-где слышался нервный, неестественный смех. Набель встал и снова принялся отряхиваться. Рядом все еще лежал боец, закрыв лицо руками.

– Эй, парень, вставай. Или контузило?

Капитан Набель взял его за руку и вздрогнул: на лице была огромная кровавая яма.

Через час бойцы, так и не доехавшие до фронта, были похоронены, сгоревшие вагоны отцеплены и сброшены под насыпь, и эшелон снова медленно покатился к фронту. Двадцать человек батальон Лебедева похоронил в Калуге, когда там бомба попала в вагон. Казалось, это был такой глубокий тыл, что стыдно погибать… И вот еще братская могила, куда легли тридцать так и не выстреливших ни разу во врага бойцов.

К вечеру эшелон остановился у какого-то полустанка.

– Почему стоим? – залезая на подножку паровоза, прокричал капитан Лебедев.

– Дальше не повезем. Фронт совсем близко, – ответил машинист.

– Сколько отсюда до Орши?

– Километров шестьдесят, не меньше, – ответил пожилой усатый машинист. – И топливо у нас кончилось, капитан.

– Ты мне не темни! Впереди нас сколько эшелонов прошло!

– Прошло-то прошло, да обратно никого. Слышите, где уже гремит? Нет, дальше не повезем. Ты понимаешь, что я могу тебя прямо под танки привезти? – взорвался машинист.

– Если их авиация впереди бомбит, то фронт еще далеко. Ты сводку слыхал?

– Слыхал. Немцы еще позавчера были у Борисова и Могилева, а сейчас – кто знает где. Ведь как прут-то!

К паровозу подошел лейтенант Корнилин, адъютант старший батальона, жилистый, небольшого роста парень с тонкими чертами лица.