Вадим Кожевников - 2. Щит и меч. Книга вторая Страница 4

Вайс сказал осторожно:

— Мне кажется, несмотря на всю вашу дальновидность, в ваших словах проскальзывает некоторая неуверенность.

Советник тут же парировал:

— А вы полагаете, мы, старшее поколение немцев, пренебрегаем печальным для нас опытом первой мировой войны? Ошибаетесь, милейший. Вы, молодежь, слишком самонадеянны и невосприимчивы к опыту истории. Для вас, например, концлагеря — лишь средство истребления низших рас, а более миллиона иностранных рабочих — только рабы для производства вооружения. Для нас же, старшего поколения, это нечто больше.

— Что же именно? — спросил Вайс.

Граф, опуская тугие веки на выпуклые глаза, откинулся на мягкую спинку кресла и медленно произнес сонным, равнодушным тоном:

— Для нас, политиков, это гарантийный человеко-фонд, который мы всегда можем пустить в оборот.

— Каким образом?

— В благоразумных условиях благоразумные немцы удержат неблагоразумных от истребления заложников. Только и всего.

— А почему, смею спросить, лично вас эта проблема так занимает?

Советник ответил с самодовольной улыбкой:

— А потому, что я являюсь доверенным лицом некоторых высокопоставленных особ империи и, находясь на территории генерал-губернаторства по поручению свыше, интересуюсь, кто из заключенных в концлагерях представляет собой ценность, за которую можно получить от заинтересованной стороны определенные материальные ценности. И полагаю, что вы, как сотрудник абвера, могли бы оказать мне кое-какие услуги в этом направлении. Ведь вы занимаетесь чем-то подобным, но в узких границах своих возможностей. Капитан фон Дитрих, к которому я позволил себе обратиться, аттестовал мне вас с лучшей стороны.

Вайс склонил голову и объявил о своей готовности помочь советнику всем, что в его силах.

— Мне приходится испытывать трудности с лагерной администрацией. Я вынужден выступать как представитель Красного Креста, чтобы расположить к себе некоторых заключенных, вызвать их на откровенность. Тем из них, кто представляет особую ценность, я пытаюсь обеспечить рацион, который продлил бы их существование. Но представители службы гестапо, следующие нашим догмам, слишком неуклонно и негибко, бесцеремонно умерщвляют доверившийся мне контингент. Мне думается, что такая поспешность объясняется просто заинтересованностью в тех скромных посылках, которые я, как щедрый ангел, вручаю отдельным заключенным.

Строго сказал Вайсу:

— Для вас, молодых людей, погромы и уничтожение евреев в Германии были только естественным выражением расовых инстинктов. А мы, экономисты, подходили к этому фактору с позиций не чувства, а разума. Рейх получил миллиарды золотых марок неарийской собственности, что превосходило займы, которые предоставляли нам США и Великобритания. — Хлопнув себя по толстому колену, советник заявил: — Вот, мой милый, что такое чистый разум в его абсолютном выражении! — Сказал ехидно: — Вы, молодежь, в концентрационных лагерях закаляете свою нервную систему, упражняясь в стрельбе по полутрупам, а мы, серьезные немцы, вынуждены копаться в этих полутрупах: надо же добывать рейху золото и валюту.

Вайс, чтобы распалить советника, заметил:

— Господин граф, вы имеете в виду золотые зубы, мосты и коронки мертвецов? Так уверяю вас, для этого поставлены специальные люди с клещами.

Советник не обиделся или не счел нужным обидеться. Его даже ничуть не задели слова Вайса.

Он пояснил свою мысль:

— Я имею в виду самих заключенных, вернее, некоторых из них. Тех, чьи родственники успели не только эмигрировать на запад, но и захватить с собой немалые средства или уже располагали значительными вкладами в банках США, Англии, Швейцарии. Моя идея, доложенная рейхсфюреру Гиммлеру, заключается в том, чтобы стать выше расовых предрассудков и предложить тем, кто сейчас живет в роскоши, пользуясь гостеприимством западных держав, позаботиться о своих несчастных родственниках и перевести соответствующие суммы на счета наших контрагентов.

Вайс спросил деловито:

— Словом, вы предлагаете торговать заключенными?

Советник брезгливо поморщился:

— На языке деловых людей это звучит иначе. Скажем, возмещение затрат на содержание лиц, не занятых производительным трудом, вследствие необходимости их перевоспитания в специфических условиях. — Пытливо глядя на Вайса жабьими увлажненными глазами, советник напомнил: — Капитан Дитрих рекомендовал мне вас после того, как я навел некоторые справки. Вы, оказывается весьма осведомлены обо всех тонкостях лагерного режима и в качестве помощника капитана Дитриха посетили многие концлагеря. В силу этого я предлагаю — не безвозмездно, естественно, а в порядке чисто делового соглашения, — чтобы вы использовали вашу агентуру в лагерях для выявления лиц, имеющих материально обеспеченных родственников за границей.

— Я полагаю, — солидно сказал Вайс, — об этом вам следовало сообщить нашему командованию, и, когда будет соответствующий приказ, наша агентура, безусловно, такой приказ выполнит.

Советник снова поморщился.

— Поймите, — сказал он несколько раздраженно, — это лично моя идея. Я поделился ею с некоторыми высокопоставленными персонами в имперском руководстве, и они проявили заинтересованность. Но если о намечаемой операции будет разглашено в любой форме, даже в форме секретного приказа, другие могут также заинтересоваться ею, и тогда, как бы ни была велика полученная сумма, она уменьшится соответственно числу заинтересованных лиц и станет уже не столь значительной.

— Следовательно, эта «операция» носит чисто деловой, коммерческий характер, связанный с интересами определенного круга людей?

— Иначе, — с достоинством заявил советник, — наше государство могли бы обвинить, как вы сами только что выразились, в торговле людьми. А это, мой друг, возврат к черным временам средневековья. Кроме того, вы должны запомнить, что операция эта носит гуманный характер: вернем детям отцов и матерей или детей — матерям и отцам. Кстати, не забудьте внимательно обследовать детские лагеря. И обратите внимание на следующее: мы располагаем известным числом фотографий детей, которых разыскивают родители, обладающие значительными средствами. Пребывание в лагерях, насколько я понял, накладывает на внешность их маленьких обитателей определенный отпечаток, и некоторые черты сходства с фотографическими портретами утрачиваются. Учтите это обстоятельство. Кроме того, детская психика и память в лагерных условиях менее устойчивы, чем у взрослых. Поэтому, если какой-либо ребенок окажется похож на фотографию, но показания этого ребенка не совпадут со сведениями о его прошлом, следует настолько твердо внушить ему эти сведения, чтобы в момент вручения ребенка родителям у тех сразу же не возникло сомнения.

Заметив что-то такое в глазах Вайса, что ему не совсем понравилось, советник добавил строго:

— Считаю необходимым напомнить вам, что лица, заинтересованные в этой операции, располагают безграничными возможностями устранить любого, кто ответит нескромностью на то доверие, какое, например, я вам сейчас оказал.

И тут же, достав из бумажника чистый бланк с печатью, на котором стояла подпись, показал его Вайсу.

— Если мы найдем общий язык, — сказал советник, — то в этот уголок будет наклеена ваша фотография. И, допустим, звание оберштурмфюрера вам обеспечено, что равно обер-лейтенанту. — Спросил: — Вам, очевидно, известен строжайший приказ фюрера о присвоении очередных офицерских званий только фронтовикам? — Твердо заверил: — Все это будет оформлено самым законным порядком.

Вайс встал.

— Благодарю вас, господин имперский советник, за доверие! Рад служить вам.

— А вы отличный парень, господин обер-лейтенант Вайс, — похлопал его по плечу советник. — Капитан Дитрих совершенно точно охарактеризовал вас. Вы человек, который не запрашивает больше, чем он стоит.

Хотя эта похвала и имела двусмысленный характер, Иоганн предпочел в данных условиях посчитать ее высшей оценкой своих достоинств и еще раз благодарно улыбнулся советнику.

Присутствие жениха не наложило отпечатка ни на внешность, ни на поведение баронессы.

Она не нашла нужным прибегнуть к спасительным средствам косметики: запудрить морщины, нарумянить увядшие, сухие щеки. И одета она была, как всегда, небрежно. Столь же неизменным оставалось выражение ее лица — суровым и язвительным.

Об Ольге она сказала недовольным тоном:

— Эта девица ведет себя так, будто оказывает мне честь своим присутствием. Еле отвечает на вопросы. Сидит, уставившись в одну точку. Я предложила ей осмотреть замок, она отказалась. Я ознакомила ее с моей родословной. Она дерзко заявила, что в России родословные книги ценятся только животноводами для выращивания племенного скота. Я не для того была так терпелива с этой русской, чтобы мои старания оказались напрасными.