Василий Агафонов - Неман! Неман! Я — Дунай! Страница 4

«Нейтралитет Бельгии и Голландии…»

«Нейтралитет Дании…»

«США провозгласили нейтралитет…»

Поздно! Война уже полыхала, и от нее нельзя было отгородиться объявлением нейтралитета.

Берлин, 12 сентября, (ТАСС). Вчера Гитлер на самолете прибыл в район военных действий между Львовом и Варшавой.

События в Польше развивались с головокружительной быстротой. 1 сентября в 5 часов 15 минут начались военные действия. 2 сентября гитлеровские полчища, действовавшие навстречу друг другу из Померании и Восточной Пруссии, соединились в районе Грауденца. Пал Данциг. Польский коридор перестал существовать. Развивали свое наступление и войска, вторгшиеся из Силезии. 6 сентября гитлеровцы ворвались в Краков. Отчаянное сопротивление польской армии не могло остановить этого нашествия. Немецкие дивизии оказались в пятидесяти километрах от Варшавы. 8 сентября передовые моторизованные части немцев достигли предместий польской столицы. Судьба ее была решена.

16 сентября газеты опубликовали сообщение ТАСС о нарушении советской границы германским самолетом.

Эта новость вызвала у нас горячие, но недолгие споры: в тот же день открыто по Бодо был принят приказ войскам Западного фронта перейти границу и взять под свою защиту трудящихся Западной Белоруссии. Войска нашей, тогда уже 11-й, армии пересекли границу и, почти не встречая сопротивления, начали быстро продвигаться на запад.

К концу сентября военные действия в Польше закончились. Штаб 11-й армии разместился в Гродно.

С тревогой следили мы за событиями на Западе. Сапоги гитлеровских солдат топтали Европу. Фашизм огнем и кровью насаждал в захваченных странах пресловутый «новый порядок». Население превращалось в бесправных и бессловесных рабов. Фашистский рейх захватывал экономику порабощенных стран, используя ее для единственной цели — усиления своей и без того гигантской военной машины.

И хотя немецкие дипломаты не уставали твердить о нерушимости договора, о миролюбии к Советскому Союзу, мы, военные люди, все более начинали понимать, что войны с гитлеровцами не избежать.

Помню, с командирами штаба армии проводились очередные занятия, которыми руководил сам командарм Н. В. Медведев. Один из командиров начал докладывать обстановку. Забывшись, он сказал, водя указкой по карте:

— Немцы, сосредоточив в районе…

— Подождите, — улыбнулся командарм, — рано еще так называть противника…

В этот момент в зал вбежал старший лейтенант из штаба.

— Товарищ командующий! Немецкие самолеты перелетели нашу границу, пограничники ведут по ним огонь!

Занятия пришлось прервать и объявить боевую тревогу. Тогда это был очередной пограничный инцидент, за который немцы принесли свои извинения. Но подобные «ошибки» фашистских летчиков подозрительно учащались.

Вот почему каждый из нас, рассуждая на занятиях об условном противнике, все конкретнее представлял себе настоящего. И возрастала уверенность: это будут гитлеровцы.

Вскоре, к моему большому огорчению, полковника Соколова перевели в Приволжский военный округ. Его назначили начальником Сталинградского военного училища связи. Я стал временно исполнять обязанности начальника связи армии.

Предстояли большие летние учения, и мы деятельно готовились к ним, но провести их не удалось. В соответствии с договоренностью между Советским правительством и правительствами Прибалтийских государств советские войска 15–18 июня вступили в Эстонию, Латвию и Литву.

Наша 11-я армия вступила в Литву. Население встретило нас восторженно. Прибалтийские народы жили в постоянной тревоге: Гитлер уже продемонстрировал малым странам свое отношение к договорам и обязательствам.

Штаб армии разместился в Каунасе, а вскоре в Прибалтике установилась Советская власть. К нам прибыли семьи, мы опять зажили мирной жизнью.

Накануне вступления наших войск в Литву на должность начальника связи армии прибыл подполковник Александр Федорович Медников. Я снова занялся проводной связью.

Сменилось у нас к тому времени и руководство армией. В командование войсками вступил генерал-лейтенант Василий Иванович Морозов — спокойный, выдержанный и очень корректный в обращении с подчиненными человек. Под стать ему был и новый начальник штаба — генерал-майор Иван Тимофеевич Шлемин. С их прибытием резко изменились условия работы в штабе армии. Создалась спокойная деловая обстановка.

В. И. Морозов и И. Т. Шлемин (фото 1942 г.)

Начальником связи Прибалтийского Особого военного округа был в то время полковник Петр Михайлович Курочкин. Предвидя, что в будущей войне управление войсками не может быть обеспечено только с помощью проводных средств, Петр Михайлович добился от командования округа установления «радиодней», когда запрещалось пользоваться телеграфом и телефоном для связи между штабами округа и армией.

П. М. Курочкин (фото 1944 г.)

В последний предвоенный год нам удалось провести достаточно учений, и личный состав подразделений связи был к началу войны подготовлен неплохо. Это зависело от нас. А вот оснащение техническими средствами от нас не зависело. Мы, конечно, добивались, просили, требовали… И, как правило, получали отказ.

Дело в том, что в предвоенные годы многие предприятия, производившие аппаратуру для войск связи, переключились на выпуск другой продукции. Управлению связи с большим трудом удалось добиться увеличения поставки средств связи в армию за счет невоенных наркоматов.

Обстановка на границе становилась все тревожнее. Каждому из кадровых командиров приграничного военного округа становилось ясно, что военного конфликта с Германией не избежать. Пакт о ненападении оставался в силе. Но чтобы заключить его, в свое время потребовалось обоюдное согласие Советского Союза и Германии. Вопрос же о войне решался обычно односторонне, и этой стороной постоянно была Германия.

С наступлением весны увеличилось число перебежчиков. Они рассказывали о большом скоплении артиллерии, танков и пехоты вблизи границы. Называли даже примерные сроки вторжения немцев.

За несколько дней до войны было проведено последнее учение со 128-й стрелковой дивизией в районе Кальварии. После учения подошел я, помню, к начальнику штаба генералу Шлемину и попросил разрешения снять наведенные полевые кабельные линии.

— Ни в коем случае не делайте этого! — категорически приказал начальник штаба, а потом уже более мягко спросил: — Неужели, товарищ Агафонов, вы не понимаете обстановки, не понимаете, для чего это требуется?

— Ясно, товарищ генерал…

— И обеспечьте надежную охрану линий, товарищ Агафонов, — вмешался в разговор стоявший неподалеку член Военного совета бригадный комиссар Иван Васильевич Зуев.

Зуев прибыл к нам в марте сорок первого года и сразу завоевал авторитет работников штаба. Было ему немногим более тридцати, но он уже воевал в Испании, был награжден орденом Красного Знамени и дважды орденом Красной Звезды, являлся депутатом Верховного Совета УССР. Незаурядные способности политработника и богатый боевой опыт сделали Зуева ближайшим помощником командарма Морозова в сложной обстановке последних предвоенных месяцев.

И. В. Зуев (фото 1941 г.)

В тот момент я невольно вспомнил, что из Москвы прибыла специальная комиссия, что Морозова и Зуева обвиняют в преувеличении опасности и создании ненужной напряженности. Зуев как бы прочитал мои мысли и еще раз предупредил:

— Что бы там ни произошло, товарищ Агафонов, а за неприкосновенность рубежей отвечаем мы.

В воздухе по-настоящему пахло порохом, но верить в возможность войны не хотелось. Может, именно поэтому многие из нас так оптимистично восприняли широко известное заявление ТАСС от 14 июня.

А с границы поступали все более тревожные данные. С той стороны постоянно слышался шум моторов. Наше воздушное пространство чуть ли не ежедневно нарушали самолеты с жирными черными крестами. Иногда они целыми эскадрильями стремительно проносились на малой высоте, но, заметив поднимающиеся советские истребители, делали разворот и удалялись. Видели мы и одиночные самолеты. Эти по-хозяйски висели в воздухе, будто под ними была их собственная территория. Только появление юрких «ишачков» заставляло немецкие самолеты-разведчики набирать высоту и исчезать, чтобы через час-другой снова зависнуть в нашем небе.

В этой тревожной обстановке собрался Военный совет 11-й армии. Командарм Морозов проанализировал данные разведотдела, изложил реальную обстановку и дал оценку условиям, в которых находилась армия.

Было принято решение: 16-му стрелковому корпусу в составе 188, 5 и 33-й стрелковых дивизий, а также 128-й стрелковой дивизии армейского подчинения занять рубеж обороны вдоль границы, в непосредственной близости от нее, оставив от каждой дивизии в лагерях в районе Казлу-Руды лишь по одному полку; штаб армии передислоцировать из Каунаса на командный пункт в форт № 6 (он сохранился еще со времен первой мировой войны и представлял собою бетонированное помещение с надежными перекрытиями), там же развернуть и армейский узел связи; войскам выдать боеприпасы. Покинув лагерь в Казлу-Руде, соединения скрытно заняли оборону вдоль границы с Восточной Пруссией на участке протяженностью около ста километров.