Евгений Жидилов - Мы отстаивали Севастополь Страница 4

Ценность вещей стала относительной. Наибольший спрос приобрело все необходимое для войны, и, наоборот, вещи, казавшиеся столь важными в мирное время, потеряли свое значение. Все лишнее, все ненужное для ведения боя следовало оставить, а безусловно нужное — получить, поставить на свое место.

Война уточнила представления о долге. Когда на кораблях объявили о наборе добровольцев в морскую пехоту, почти все офицеры, младшие командиры и краснофлотцы изъявили желание сражаться на берегу, сойти с кораблей в окопы. Но это вовсе не означало, что моряки разлюбили свои корабли и морскую службу. Нет, они любят их горячо, всем сердцем. Но сильнее всего у наших людей любовь к Родине. Горячее стремление сделать для Отчизны как можно больше и побуждает их проситься туда, где нависает наибольшая опасность. Краснофлотцы, которые уже прибыли к нам, просят поскорее отправить их на фронт.

— Не за тем мы уходили с кораблей, чтобы отсиживаться в казарме, на берегу, — заявляют они. — Наше место там, где идут бои. [16]

Приходится терпеливо разъяснять им, что, прежде чем отправляться в бой, надо хорошо подготовиться.

В штаб бригады прибывают и прибывают команды добровольцев с кораблей. Люди серьезны, сосредоточенны. Многие перепоясаны пулеметными лентами, вещевые мешки за спиной набиты винтовочными патронами.

В канцелярии строевой части определяют будущую боевую специальность каждого прибывшего. Три признака берутся при этом за основу: корабельная специальность, физическое состояние и желание самого краснофлотца. Тыловые должности заполняются с трудом, они становятся уделом «старичков» из запаса.

Отбором и зачислением добровольцев руководит помощник начальника штаба бригады майор Жуков. Прежде он служил начальником строевой части флотского экипажа. Так что опыт работы с людьми у него большой.

— Правильно укомплектовать подразделения — значит на восемьдесят процентов обеспечить успех в бою, — любит повторять он. И старается изо всех сил.

В его большой комнате всегда полно народу. Заглянув сюда, понаблюдал, как работает майор.

Только что прибыло пятьдесят матросов с крейсера «Червона Украина». Все как на подбор: рослые, здоровые, жизнерадостные. Каждый, конечно, стремится попасть в самое боевое подразделение. А тут уже снуют представители взводов и команд: агитируют идти к ним. Жуков сердито одергивает их:

— Мне вербовщики не нужны. Без вас разберемся.

Но «агитаторы» уже успели многое сделать. Они еще у ворот встречали новичков и договаривались с ними о совместной службе. Поэтому матросы уже знают, куда им проситься.

— Товарищ майор! — обращается к Жукову широкоплечий краснофлотец. — Направьте меня к майору Красникову в разведку. Он меня хорошо знает по спортивной работе. Я борец. Да вы тоже меня знаете, товарищ майор. Я был в кадровой роте экипажа. Бабынин моя фамилия...

— Ба-бы-нин? — медленно повторяет майор. Глаза его любовно ощупывают могучую фигуру атлета. — Помню, помню вас. Хорошо, мы удовлетворим вашу просьбу. — И уже обращаясь к старшине писарей, отдает распоряжение: — Зачислить в роту разведки! [17]

Взглянув в список, майор вызывает:

— Краснофлотец Глоба!

— Есть, краснофлотец Глоба! — отзывается высокий, с черными закрученными кверху усами украинец и тотчас добавляет: — Минер я, потому прошу вас назначить меня в саперную роту, к инженеру Еремину. Буду фугасы да мины ставить, чтобы на воздух взлетала фашистская погань.

— О, це козак гарный, свое дило знае, — пробираясь к столу, говорит пожилой матрос Сердюк, прибывший из запаса. — А мне треба артиллерия, бо я служив на крейсере «Аврора» комендором. Чи е, чи ни вона у вас?

— Тут всяка техника е, дедусь, — шутит кто-то. — А може, вас, дедусь, у пидводныки завербувать... на пидводе харч возыть?..

Дружный хохот сотрясает стены. Майор тоже смеется, но быстро спохватывается и командой «Смирно!» наводит тишину. Потом велит краснофлотца запаса Сердюка определить в 76-миллиметровую артиллерийскую батарею. Старик четко повертывается кругом и под общие аплодисменты строевым шагом направляется к выходу.

Довольные идут бойцы в роты, батареи и команды. А кабинет Жукова не пустеет. Прибывают все новые и новые партии добровольцев.

Добываем боевую технику. На артокладе разыскали минометы, о которых говорил Хубежев. Принимает их капитан Дьячков, назначенный командиром дивизиона. Личный состав минометного дивизиона уже почти весь в сборе: Хубежев сдержал слово и прислал обещанных «орлов». Помимо минометов и новеньких орудий, раскопали мы на складах шесть трехдюймовых пушек образца 1900 года с открытыми прицелами, без панорам, на очень высоких колесах. Десятки лет стояли они без движения. Наши артиллеристы признали их вполне годными. По-видимому, эти пушки были заложены когда-то в мобилизационный запас, да так и простояли, не выстрелив ни разу. К нашей радости, 76-миллиметровые снаряды современных образцов к ним тоже подошли. А так как ствол «старушки» значительно длиннее, чем у наших новых пушек, то снаряд, выпущенный из нее, имеет повышенную начальную скорость, более настильную траекторию, да и дальность стрельбы оказывается больше. Старое орудие с примитивным прицельным устройством в бригаде так и [18] прозвали — «пушка без мушки». Две батареи таких пушек мы зачисляем в разряд противотанковых, а обслуживать их ставим комендоров из запаса, служивших в свое время еще на кораблях царского флота «Три святителя», «Иоанн Златоуст» и «Аврора».

Орудия образца 1927 года обслуживаются артиллеристами помоложе. Минометы же, как совершенно новый вид оружия, попадают в руки самых молодых — краснофлотцев последних призывов.

Крупный недостаток нашей артиллерии — тихоходность. На прицепе трактора «СТЗ-60» пушка движется со скоростью 6 километров в час. Начальник артиллерии бригады полковник А. Я. Кольницкий, чтобы помочь горю, делает упор на отработку маневра с помощью ручной тяги. И надо сказать, что благодаря усердию и физической натренированности комендоров мы на учениях достигаем значительной маневренности пушек.

Ветеринарная служба флота подобрала нам 50 строевых лошадей. Это дало возможность сформировать взвод конной разведки. Матросам пришлось срочно переквалифицироваться в кавалеристов. Ничего, понемногу привыкают. Ведь у них замечательный наставник: начальником разведки у нас бывший флагманский инспектор физподготовки флота Д. В. Красников — мастер на все руки, настойчивый, инициативный.

Военврач 2 ранга Александр Владимирович Марманштейн запасается хирургической, зубоврачебной и другой медицинской техникой, медикаментами и перевязочным материалом, комплектует коллектив медработников, организует обучение санитаров в ротах.

Бригада день ото дня растет и крепнет. Вспоминаю, что так же спешно формировались маршевые роты в годы гражданской войны. Впрочем, воспоминания о гражданской войне рождает не только обстановка необычайного боевого подъема. Во дворе зенитного училища неожиданно встречаю капитана запаса Астахова. В памяти сразу же ожили события славных грозовых лет, наша 23-я Казанская, а затем 3-я Крымская стрелковая дивизия, которой командовал комдив Калнин, бои на Чонгаре, схватки с бело-зелеными бандами в Крыму... Тогда мы были совсем еще юными. Я — командир взвода, Астахов — политбоец. С тысячами других рабочих и крестьян [19] мы защищали молодую Республику Советов. Нас никто не приглашал на призывной пункт, мы шли на фронт добровольно.

После войны расстались. Я остался служить в Красной Армии, а Астахов демобилизовался и уехал в Саратов восстанавливать народное хозяйство. Почти 20 лет мы не виделись. И вдруг встретились. Страшно обрадовались оба. Крепко обнялись.

— Какими судьбами, Гриша?

— Военными, — отвечает Астахов. — Я же был приписан к политическому управлению флота, и, как только началась война, мне вручили повестку — отбыть в Севастополь. Приехал — слышу: формируется бригада морской пехоты и командиром ее полковник Жидилов. Упросил начальство, и направили к тебе.

Смотрю на рослого, плечистого Гришу Астахова. Годы мало изменили его. Ему уже минуло сорок, у него большие дети, но выглядит он очень молодо.

— Спасибо, Гриша, что вспомнил. Видно, опять вместе повоюем за Крым.

А положение в Севастополе становится все напряженнее. Участились налеты фашистской авиации. Из города вывозятся оборудование промышленных предприятий и другие материальные ценности. Эвакуируется население, прежде всего дети и старики. Выезжают и наши семьи. Мои направляются на Кавказ, хотят остановиться у моря: пусть хоть оно нас связывает.

На полуторке со всем своим скарбом разместились четыре семьи. С собой берут лишь самое необходимое. У хутора Дергачи прощаемся. Высокий, внушительный Костюков неуклюже, по-мужски вытирает слезы. Печальны лица женщин. И только дети безмятежно радуются поездке. Можно подумать, что отправляются в пионерский лагерь.