Джордж Паттон - Война, какой я ее знал Страница 4

По прибытии во французскую резиденцию мы удостоились чести быть встреченными батальоном марокканской кавалерии, состоящей из одних офицеров, а также подразделением личной охраны генерал—губернатора. Последние, также марокканцы, были облачены в белую форму с красными портупеями.

Оба подразделения впечатляли своим видом, и у каждого имелся свой собственный военный оркестр, состоявший из французских рожков, барабанов и большой медной тарелки с колокольчиками по краям, которые звенели, переливаясь на разные лады.

Мы осмотрели строй обоих эскортов и дали им высокую оценку, похвалив французских офицеров за великолепную выправку, достойную участников прошлой войны. В действительности я смотрел на них с легкой грустью и сожалением, думая о том, что всего один танк из тех, что я оставил в Рабате, мог бы без труда уничтожить всех этих замерших в почетном салюте превосходно вышколенных стражей.

Резиденция Ногэ представляла собой помпезное сооружение из мрамора в духе Альгамбры,[13] выстроенное по приказу маршала Лиоте, и я прекрасно понимал, почему нынешний ее хозяин так не хочет уезжать отсюда. Принял он нас сердечно, и мы проговорили минут двадцать, после чего решили, что пора нанести визит во дворец к султану.

Дворец и прилегающая территория площадью в несколько сотен акров были окружены стеной метров в шесть высотой, про которую говорили, что возведена она еще в начале XIV века. В это я что—то не очень верю, хотя что правда, то правда — кладка действительно очень старая.

Оставив позади стену, мы еще с полмили ехали через поселок, состоявший из хибарок местных жителей; думается, там обитали многочисленные слуги со своим не менее многочисленным потомством. Сам дворец представлял собой громоздкое трехэтажное белое здание, выстроенное в соответствии с традициями архитектурных вкусов мавров. Попасть в него можно было через ворота, достаточно широкие, чтобы через них могла проехать машина.

Охрана здесь, во дворце, состояла из вооруженных винтовками чернокожих солдат, облаченных в красную форму и белые гамаши. Всего таких замерших статуями повсюду стражников насчитывалось в тот момент, как я прикинул, не менее четырех сотен.

Мы вышли из машины, и еще один военный оркестр, состоявший из барабанов, цимбал, труб и большой зонтообразной тарелки с колокольчиками и бубенцами, самозабвенно заиграл марш.

Слева по ходу от ворот виднелся флаг Пророка зеленого бархата с золотой каймой и с золотой же арабской вязью в середине. Пройдя через вторые ворота, мы оказались среди реалий Ветхого Завета — в обширном дворе, где было полным—полно людей в белых библейских одеяниях. Здесь нас встречал великий визирь, а вернее, вельможа, которого я первоначально принял за великого визиря, — человеке клочковатой бородой и полным золотых зубов ртом. Одет был визирь в белый балахон с широким капюшоном, из—под которого виднелась шелковая накидка с золотой вышивкой. Вельможа торжественно сообщил мне, что султан милостиво соблаговолил принять нас, о чем, судя по тому, с какой помпезностью нас тут встречали, можно было вполне и так догадаться.

Мы миновали три лестничных пролета и поднялись наверх, где наш провожатый снял свои туфли. Затем мы вошли в длинную залу. Слева от нас располагались «двенадцать апостолов» и приближенные рангом пониже; все они носили белые одежды и находились в зале без обуви — в одних носках. Справа от нас стояли рядами золоченые кресла в стиле эпохи Людовика XIV.

Пол покрывали самые толстые и самые красивые ковры, которые мне когда—либо в жизни приходилось видеть. В самом дальнем конце залы на возвышении восседал султан, оказавшийся приятным на вид молодым человеком очень хрупкого телосложения и с весьма тонким и немного нервным лицом.

Правила этикета здесь таковы: когда вы только входите в залу, то останавливаетесь и отвешиваете поясной поклон. Потом доходите до середины помещения и там повторяете процедуру. Затем вы достигаете самого возвышения, на котором стоит трон, и кланяетесь в третий раз. После того как мы все это проделали, султан поднялся, пожал руку мне и генералу Ногэ, и все мы сели.

Несмотря на то что султан в совершенстве владел французским, он на арабском языке обратился к великому визирю, чтобы тот передал слова господина о том, как он счастлив меня видеть. Затем я через двух переводчиков выразил свое удовлетворение тем, что его народ, французы и мы — опять вместе. Я заверил его, что единственным моим желанием является скорейшее объединение сил трех наших армий, чтобы мы все вместе могли выступить против общего врага в едином строю. Казалось забавным, что султан, прекрасно понимавший французскую речь, вынужден ждать, когда для него сделают перевод на арабский, но так или иначе, ему приходилось дожидаться перевода, поскольку достоинство владыки не позволяло ему демонстрировать свое умение говорить на чужом языке.

Затем со вступительными церемониальными речами было покончено, и султан, обратившись ко мне, выразил надежду на то, что наши солдаты будут уважать мусульманские обычаи народа его страны. Я уверил его величество, что подобные приказы были отданы в самой недвусмысленной форме еще накануне нашей отправки из Соединенных Штатов и что их выполнение будет неукоснительно контролироваться. Далее я заметил, что в любой армии, включая и американскую, всегда найдется какой—нибудь дурак, которому не писаны никакие законы и правила, поэтому случаи совершения святотатственных и оскорбительных для чувств верующих проступков не могут быть совершенно исключены. Посему я попросил информировать нас о возможных выходках отдельных наших солдат. Султан ответил, что пока ничего подобного не случалось, однако если нечто такое все же произойдет, наше командование будет соответствующим образом уведомлено через генерала Ногэ.

Я закончил наш разговор выражением моего восхищения красотой Марокко, прекрасным видом городов, сдержанностью граждан и отличной выправкой солдат армии его величества. Затем мы встали, султан тоже поднялся со своего трона и, пожимая мне руку, пригласил меня в среду на церемонию чаепития в честь годовщины его восхождения на престол. Первоначально как раз и предполагалось, что наш первый визит султану будет нанесен именно в этот день, но я известил генерала Ногэ, что, поскольку я лишь представляю президента Соединенных Штатов и главнокомандующего силами союзников, будет не вполне уместным для меня являться на аудиенцию в такой день. То, что султан лично пригласил меня, ясно показывало, сколь высоко он ценит пост, который я занимаю.

Завершив беседу, мы имели возможность пообщаться с «апостолами» и их менее значительными коллегами, числом в общем и целом шестнадцать человек. Как оказалось, они были пашами различных провинций и городов Марокко. Как можно себе представить, должность паши пожизненная — самому старшему из них стукнуло уже девяносто два года, а младшему, как мне думается, было лет семьдесят. Вельможи держались с истинным достоинством людей, осознающих свое высокое положение в обществе, и, как можно предположить, проходили специальное обучение, чтобы научиться управлять.

На выходе из дворца стража в красных мундирах вновь салютовала нам. Покинув обиталище султана, мы отправились во французскую резиденцию, где были удостоены чести провести время в приятном обществе мадам Ногэ и ее племянницы, а также имели возможность прекрасно пообедать. Хозяин произвел на меня сильное впечатление рассказом о том, что за все то время, пока немцы находились в Марокко, ни один из них не останавливался в его доме и не сидел за этим столом.

После непродолжительной беседы, состоявшейся под конец обеда, мы уехали и прибыли в Касабланку в три часа.

Празднование годовщины восшествия на трон султана

ШТАБ ЗАПАДНОЙ ОПЕРАТИВНОЙ ГРУППЫ ВОЙСК

22 ноября 1942 г.

Второй визит к султану во многом походил на первый, правда, в этот раз нас от резиденции Ногэ до дворца сопровождал эскадрон кавалерии. Всадники в белых тюрбанах и красных мундирах с медными пуговицами и пряжками восседали на белых жеребцах, откинув белые накидки и голубые капюшоны. С нами скакали три офицера — двое по бокам машины и один сзади. На протяжении всей поездки музыканты, также ехавшие верхом, неустанно дули в трубы.

Во дворце нас встречал целый построенный парадными колоннами кавалерийский полк. Всадники одного из его эскадронов были вооружены пиками. Лучше коней, чем те, на которых восседали всадники этого полка и нашего эскорта, я не видел ни разу в жизни. Во внешнем дворе находилась гвардия, состоявшая из громадного роста чернокожих сенегальцев в коротких белых гетрах, красных мундирах с красными кожаными портупеями и такого же цвета фесках. Там же был и оркестр в точно такой же форме, игравший национальный гимн Марокко и «Марсельезу».