Альберт Зарипов - Прощай, мое мужество Страница 4

Ну а наши солдаты, не отягощенные высокой культурой и не желавшие идти пешком пару километров по трассе, заслышав отказ водителя выпустить их на нужной остановке, начинали попросту выламывать двери ногами. Некоторые подзагулявшие дембеля даже умудрялись иногда "уговорить" водителя свернуть с трассы, заехать на территорию бригады, чтобы затем с гордым видом сойти из автобуса прямо на крыльцо казармы. Это считалось особым шиком… Правда спустя несколько минут после отъезда междугороднего "такси" в казарму прибегал дежурный по части и пытался вычислить обнаглевших старослужащих, которые средь бела обычно воскресного дня подъезжают к казарме на рейсовом автобусе. Часто эти поиски были безуспешными и такие истории изредка грели наши сердца, когда мы поздним зимним вечером стояли на остановке и наблюдали, как сияющий голубизной автобус равнодушно проносится мимо нас.

Но чаще всего в такие минуты мы выражали свое неудовольствие отборным русским матом по поводу самого водителя, его родни и автотранспортного начальства, заканчивая выражениями "благодарности" в адрес далекой Туретчины, где был собран этот автобус.

Жившие в Ростове командиры групп даже подумывали о том, как бы провести тактико-специальные учения вблизи этой остановки, когда можно было бы из бесшумного оружия пострелять по колесам и двигателям намеренно не остановившихся автобусов. Но иногда было жалко пассажиров битком набитого автобуса, но чаще районы учений выбирались за сорок-пятьдесят километров от части… Из-за чего нам только и оставалось скрежетать зубами от бессильной ярости.

А сейчас самый вредный водитель по прозвищу ТОлстопуз на своем турецком "Мерседесе" пристроился за нашим грузовиком и находился от нас в каких-то трех метрах.

Автобус и грузовик шли на одинаково большой скорости и я мог бы наверняка несколькими выстрелами из своей бесшумной винтовки разбить фару на крыше автобуса или же левое боковое зеркало. Еще можно было бы прострелить лобовое стекло перед водителем. И при всех этих случаях все пули по восходящей траектории ушли бы дальше в чисто поле. Винторез бы при этом продолжал лежать на коленях и звук от щелчков затвора вряд-ли бы кто услышал во всеобщем грохоте несущегося армейского грузовика и только отверстие калибра 9 миллиметров доказывало бы об умышленной порче автотранспортного средства. Но водитель при этом мог от неожиданности потерять управление и тогда бы пострадали мирные пассажиры, которые в данную минуту, высунувшись в проход, с любопытством наблюдали как наши солдаты спешно снаряжают автоматные магазины.

Но лучше всех пассажиров нас мог наблюдать водитель. Видел он и меня, ведь мы знали друг друга в лицо и испытывали взаимную "симпатию". Направляясь на службу к восьми утра, я постоянно садился на этот автобус и при выходе каждый раз демонстрировал свое афганское удостоверение в развернутом виде. Ну а поздними вечерами, когда я один стоял на остановке и рядом не было выгодных для водителя клиентов, то теперь он полностью игнорировал меня как пассажира.

Но если раньше, проезжая мимо, Толстопуз довольно ухмылялся, то теперь его трескавшаяся от жира физиономия пыталась сохранять напускное равнодушие. Однако бегавшие за узенькими щелками беспокойненькие глазки указывали, что это спокойствие лишь показное.

Я неожиданно перестал снаряжать остальные магазины и почти демонстративно отсоединил первый магазин от винтовки. (Ведь за оружием нужен постоянный уход…) Затем озабоченно вынув три патрона из магазина, я нажал большим пальцем на оставшиеся внутри патроны, как бы проверяя работоспособность пружины. (Да еще перед таким важным заданием…) Потом я также медленно вставил вынутые патроны обратно в магазин и сымитировал пристегивание магазина к оружию. (О, это так несложно…) Я вставил магазин передней частью в гнездо Винтореза, но заднюю попридержал, а потому щелчка не последовало и магазин оказался лишь полувставленным. (Попробуйте при случае! У вас обязательно получится…) После этого я также медленно и напоказ снял предохранитель и с истинным удовольствием передернул затвор винтовки. Затворная рама клацнула вхолостую, но патрон так и не попал в патронник. Винторез со снятым предохранителем продолжал лежать у меня на коленях и ствол был направлен на уже заметное брюшко водителя. И теперь мне доставляло "райское наслаждение" наблюдать за Толстопузом, ну разумеется криво ухмыляясь и степенно снаряжая оставшиеся магазины… Но большую радость я испытывал при периодическом поглаживании черного ствола оружия.

Голубой автобус резко дергался влево, но затем притормаживал и вновь пристраивался за нашим "Уралом".Это Толстопуз несколько раз пытался пойти на обгон нашей колонны, но встречный поток машин заставлял его вернуться на свое прежнее место.

- "А глаза у него добрые-предобрые." - крикнул мне Алексей заключительную фразу из анекдота, в котором самый человечный человек точил свой ножичек на камне и ласково поглядывал на проходящих мимо ребятишек.

- Ну да, доставляю себе моральное удовольствие и держу этого чудака на мушке. - Довольно ответил я. - Попался бы он мне где-нибудь в Ичкерии, я бы ему показал, как нам эти льготы даются.

- Да этого уже ничем не исправишь. - Сказал Петраков. - Вон какое брюхо отъел.

- Ничего. Я бы научил бы его Родину любить. Во, гад, все-таки обогнал нас!

Но Мерседес оторвался от нас лишь на окраине города, где наша колонна свернула на объездную дорогу. Сейчас мы уже ехали по городским окраинам, где вовсю кипела мирная жизнь и лишь водители и пассажиры догоняющих нас автомобилей с интересом разглядывали солдат, которые в глубине кузова снаряжали магазины, укладывали их в бронежилеты и всячески пытались подогнать снаряжение.

Через пятнадцать-двадцать минут мы уже были на аэродроме. Наши Уралы остановились у военно-транспортного самолета с бортовым номером 76.Я уже знал этот Ан-12 и его командира - майора Тимофеева, который несколько раз подбрасывал меня до аэропорта Северный. Экипаж самолета уже был на месте и я подошел к командиру борта узнать что-нибудь новое, пока солдаты разгружали грузовики.

- Да говорят, что духи прорвались на нескольких "Камазах", расстреляли весь городской рынок. Сейчас ездиют по городу и расстреливают людей на улицах. Туда уже перебрасывают войска, так что вы можете остаться без работы. - Сообщил мне командир Ан-двенадцатого последние вести.

- Да мы-то так особо никуда и не рвемся - ответил я - Но если операцией будет рулить какой-нибудь милицейский генерал, то он своих спецназеров обязательно попридержит, а пошлет именно армейский спецназ и как всегда в самое жопное место.

- Посмотрим… - Рассеянно ответил мне Тимофеев и тут же крикнул своему подчиненному. - Михалыч, проконтролируй-ка там погрузку…

У самолета уже была открыта рампа и, после дельного совета по ускорению погрузочно-разгрузочных работ, прямо к ней подогнали машины с нашим военным имуществом, которое стали быстро перегружать из кузова Урала во внутрь Ан-12-го.

После быстрой проверки личного состава прозвучала команда загружаться и нам в самолет. Последним на борт поднялся наш начальник разведки, пассажирская дверь Ан-12 захлопнулась и рампа стала медленно подниматься, отчего в самолете заметно поубавился яркий дневной свет. В иллюминаторы было видно, как наши грузовики с УАЗиком во главе отъезжают от самолетной стоянки и уносятся к КПП аэродрома.

- Лафа им… Сейчас приедут и сразу на обед. - со смехом произнес кто-то из бойцов.

А ведь наши солдаты так и не поели своей скромной пищи… Но комбат решил в данную минуту пообещать им манны небесной…

- Как прилетим, так сразу и пообедаете в самом лучшем ресторане Буденновска! Это я вам точно обещаю…

Это конечно понравилось почти всем… Но я уже знал разные стороны этой войны и потому постарался скрыть свою скептическую улыбку, отвернувшись к ближайшему иллюминатору.

Авиационные двигатели самолета ожили и стали набирать обороты, потом натужно взревели и самолет стал выруливать со своей стоянки на взлетно-посадочную полосу аэродрома.

Через остальные иллюминаторы некоторые солдаты с интересом разглядывали аэродромное хозяйство, транспортные самолеты, проплывающие вблизи вертолеты, штурмовики и истребители.

Когда самолет разогнался и взлетел метров на 50-100,мы с Петраковым тоже выглянули в свой иллюминатор. Перед этим кто-то удивленно присвистнул и нам тоже захотелось полюбознайничать. Мы сидели по левому борту и сейчас нам был хорошо виден проплывающий сбоку красивейший военный городок, который возводили болгарские рабочие турецких фирм. Все это строительство оплачивалось германским государством и эти заманчиво-идеальные дома предназначался для российских офицеров, добровольно и до срока покинувших объединившийся Бундес.