Василь Быков - Афганец (Час шакалов) Страница 4

Сначала он бежал, слыша, как позади волнуется, воет и ругается недавно еще могучее шествие, а рядом со сквером ревут двигатели КамАзов, подвозивших новые подкрепления ОМОНу. Или увозили схваченных и побитых. Его обогнал молодой парень в белой окровавленной рубашке, повторявший одно слово: «Шакалы! Шакалы!». «Шакалы», — сказал сам себе мысленно Ступак, направляясь следом за парнем на тротуар. За ним, однако, почему-то никто не гнался, и он пошел тише. Вокруг бежали еще люди, вырвавшиеся из западни, кое-кто из встречных прохожих испуганно спрашивал: «Что там? Что?» «Иди, посмотри», — со злостью кинул Ступак пенсионеру с рядами цветных планок на борте потертого пиджака. Сильно болело плечо, он едва двигал рукой, подумалось, а не сломали ли ему кости? Немного успокоившись, переулками и задворками добрел до своего двора. На счастье, у гаражей никого не было, должно быть гаражники разъехались по своим дачам-огородам. Ступак одной рукой открыл внутренний замок и, запершись, улегся на свою раскладушку. Самое время было расслабленно вздохнуть и застонать, так болело плечо. Однако он сдержался при мысли, что его могут услышать, только мысленно выругался. Все же, может, его там видел кто из знакомых, хоть он и убежал, найти было нетрудно. Он знал, что у них все на учете: все адреса, приметы, свидетели, стукачи, сексоты. Разве от них спрячешься? Тихо ворочаясь от боли на скрипучей раскладушке при запертых дверях, он вслушивался в каждый звук-шорох у гаража. Слышал, как приехал на своей старой «волге» и открывал свой гараж Сазон. Лучше бы Ступак услышал звук двигателя «запорожца» Плешки, но его не было, может, заночевал на огороде. Что делать дальше было неизвестно, в гараже долго не просидишь, уныло думал Ступак. Уехать что ли в деревню? Но, чтоб уехать, нужны деньги, хотя бы на билет. Да и, если начнут искать, так и в деревне найдут, эти все могут.

Что касается сыска, то тут они мастера, каких мир не знает. Ступак припомнил, как в армии на дверях уборной кто-то гвоздем нацарапал «Брежнев мудак!». Явились следователи по особо важным делам, полгода вели следствие, перетрясли казарму, перетягали всех в хитрый домик контрразведки, но нашли. Приперли, так сам признался. Первогодок из Мордовии обиделся на старшину и нацарапал два слова — на свою голову.

Все же Ступак кое-как провел ту ночь, спал тревожным сном подбитой птицы — то засыпал, то просыпался, придумывая, как поудобней уложить больную руку. Душу жгли несправедливость и злость, что ж это делается? За что? Врезали по тому самому плечу, где еще виднелся шрам от душманской пули. Но это же не душманы, это же свои. Кто ж их так науськал на мирный народ, почему они стали карателями?

Однако, кто их науськал, было известно. Все доброе делалось по команде одного человека. Все зависело от него. Проснувшись как-то под утро, голодный и не выспавшийся от постоянной боли в плече, он внезапно сообразил — его надо убить. Как сделать это, он себе пока не представлял. Однако понимал, что для этого, прежде всего, нужно оружие или какая-нибудь взрывчатка. Но где ж ее взять? От оружия зависел и способ теракта, значит, оружие прежде всего. Хотя бы пистолет. Лучше, конечно, автомат Калашникова, с которым он воевал в Афгане. Ступак впервые пожалел, что семь лет назад приехал из Афгана с пустыми руками. Хотя с этим делом там было строго: требовали подписку, что ничего не везешь. Только ребята все равно везли, кто пистолет, кто гранату. Он не решился, думал, зачем? Он же не собирался стать киллером, он возвращался в родной «почтовый ящик», где делал что-то там такое для ракет. А может, и для космоса. Но «почтовый ящик» накрылся одним местом, и он стал безработным афганцем. Вот же судьба собачья…

«Ну, и пусть!» — лежа на своей раскладушке спокойно думал Ступак. Киллер, по крайней мере, звучит. А то — тля! Я тебе не тля, ты еще узнаешь, кто я. Не то, что эти демократы. Устроили, понимаешь, праздник, вышли к костелу. Не хватало только музыки. А он на них — этих двуногих шакалов в броне. Вот они и дали прикурить, аж дым пошел. Избили, разогнали, похватали… Теперь будут ходить к прокурору, оправдываться. Будто бы прокурор не вместе с ними. Может, сам прокурор лупил их со щитом, в бронежилете. А что? Под колпаком все равно не видно, кто тебе навешает. Все они — одна кодла. Нет, так ничего не добьешься. Надо его застрелить. А там будь, что будет. Чем тухнуть в этом вонючем гараже… Сдохнешь тут, и когда еще догадаются, что ты помер. Как та бабуся из первого подъезда, что три недели пролежала в закрытой квартире. Покуда соседи не унюхали… Да, ему очень нужно оружие.

Но чтобы купить оружие, прежде всего нужны деньги. Без них ни черта не сделаешь, самодеятельный киллер-одиночка, невесело думал Ступак в утреннем гаражном полумраке. Решение, однако, было принято, а он не любил менять своих, хоть бы и рискованных решений. Такой уж характер. В то утреннее мгновение у него появилась цель, ставшая его главной и повседневной заботой. Он еще лежал в дремоте, как на дворе неподалеку послышался металлический грохот, и Ступак, вскочив, приоткрыл дверь. Немного сбоку от дверей стояла «семерка» доцента Минкевича, которую тот хотел загнать в гараж. С этим интеллигентом Ступак дружбу не водил, тот как-то держался в стороне от остальных, редко когда вступал в разговор. И всегда куда-то торопился, «семерка» его была всегда чистенькая, будто свежевымытая, хотя и не новая, да и сам Минкевич всегда выглядел по последней моде — коротко подстриженная бородка, очки в тоненькой оправе. Он взглянул на Ступака и поздоровался. Ступак, чтоб как-то начать разговор, попросил у доцента закурить, и тот вынужден был задержаться у раскрытых дверей его гаража.

— Вы бы не могли мне одолжить?

— Сколько? — спросил Минкевич, с готовностью доставая кошелек. — На поллитру?

— Надо больше. Баксов пятьсот, — отважно сказал Ступак, сам удивившись своей отваге.

— Ого! — здорово удивился доцент. — У меня зарплата тридцать баксов в месяц.

— Плохо живете, — уныло заключил Ступак. — А может знаете, кому можно гараж загнать?

Минкевич пожал плечами.

— Дайте объявление в газету, или спросите у Волынца. Он же автобизнесом занимается.

Волынца Ступак немного знал, тот жил в соседнем доме, недавно закончил евроремонт квартиры, под которую скупил чуть ли весь этаж замызганной хрушовки. Любоваться на его сверкающие, с медовым отливом, в дюралевых рамах окна собирался весь двор. Внизу, у подъезда, часто стояли «Вольво», «БМВ» или «Мерседесы» с зарубежными номерами. Это был типичный «новый белорус» и предложение Минкевича имело смысл. Гараж надо предложить Волынцу.

Однако выловить бизнесмена было непросто. Его «беэмвухи» около подъезда не было видно, в квартиру же Ступак не пошел, сказали, там всегда охрана. Тогда он присел на лавочку напротив дюралевых окон богатея, немного подождал. Рука все болела, хоть и не так, как вчера. Двигать ею Ступах боялся и, согнув в локте, аккуратно держал под накинутым на плечи пиджаком Когда на улице стали появляться утренние прохожие, встал и направился к своим гаражам. Здесь, с утра пораньше, появился Плешка, начал возиться со своим капризным «запорожцем».

— Что это с тобой? — кивнул он на руку, поздоровавшись.

— Да так. Упал.

— Выпивши?

На это Ступак ничего не ответил, не хотелось рассказывать про вчерашнее, как бы сегодня не получилось продолжения. Только внимательно оглядел двор, чтоб сразу заметить, если появится милицейский УАЗик. Но милиции пока не было, а Плешка копался в двигателе.

— Что, помпа? — посочувствовал Ступак.

— Помпа, чтоб она сгорела. Уже который раз, — сказал Плешка и, оглянувшись вокруг, тихо добавил: «Слыхал, что вчера на проспекте было?»

— А что? — простодушно поинтересовался Ступак.

— Говорят, ледовое побоище. Минчан с псами-рыцарями.

— Как это?

— А так — полторы тысячи ОМОНа. Да еще милиция. Да внутренние войска. Сила!

— Сила, — согласился Ступак.

Плешка всегда начинал так разговор — сначала он будто бы был на стороне власти, мог даже матюкнуть демократов, но свое настоящее отношение к событиям приберечь на потом. Прислонившись к крылу автомобиля, снова оглянулся и негромко сообщил:

— Говорят, сам лупил. Палкой. Под маской омоновца. Во, хищник!

— Точно, хищник, — помимо воли вырвалось у Ступака. Однако собственного мнения по этому поводу высказывать не хотел.

Все же сообщение Плешки взволновало Ступака, сначала он даже как-то не поверил в это. А потом, поразмышляв, решил, а может так оно и есть, это правда. От такого можно было ждать чего угодно, и очень даже возможно, что наибольшей радостью для него было самому поучаствовать в этой эффектной полицейской акции. Ощутить азарт расправы, как хищник над своей жертвой. Ступаку даже показалось, что тот, кто его бил по раненому плечу, мог быть как раз он. Краем глаза он успел разглядеть что-то под шлемом — с озверевшими глазами, усатое. Хотя усатых там хватало. Оставив Плешку у гаража, Ступак пошел в соседний двор и еще издалека увидел черный БМВ у второго подъезда. Он прибавил шаг, точно, это была машина Волынца, а около нее сам владелец, только что вышедший из дверей. Это был моложавый еще человек в дорогом двубортном костюме с длинным галстуком, он бросил на заднее сиденье кейс и открыл переднюю дверцу. За рулем ждал молодой шофер с бычьей шеей и стриженым затылком.