Вениамин Росин - Служит на границе старшина Страница 4

…Попав на заставу и увидев людей в военной форме, Дик словно обезумел от радости. Он жалобно скулил, беспокойно оглядывался. Видимо, все здесь, напоминало ему прежнюю жизнь, и он ожидал, что вот-вот появится хозяин.

Пес метался от одного пограничника к другому, обнюхивал, раздувая влажные черные ноздри, и тут же разочарованно отходил. Он побывал на конюшне, заглянул в каптерку…

— Что, брат, не нашел? — сочувственно спросил Смолин.

Ему вспомнилось, как старшина Морозов, рассказывая про довоенную службу на границе, упомянул однажды имя инструктора с соседней заставы. Геройский был парень, и собака у него, мол, была отличная… Не про Дика ли говорил Морозов? Может, про него.

Смолину совершенно ни к чему была вторая собака. Только время отнимет уход за ней. Но почему-то жаль было расставаться с Диком, Ведь хуже нет, когда собака по рукам пойдет.

Дик поднял тоскующие глаза и чуть заметно вильнул хвостом.

Смолин потрепал Дика по загривку, ласково сказал:

— Пойдем, устрою тебя, а там увидим.

До рассвета было еще далеко, но на востоке уже нарождалась заря. Чувствовалось, вот-вот она поднимется выше, и неторопливо, как бы нехотя, порозовеет край неба. А затем, гася дрожащие звезды, величаво выплывет огненный диск солнца…

Что ж, пора! Прошло без малого шесть часов, после того как Яхин, взявший на себя роль нарушителя, проложил учебный след. Можно себе представить, что то будет за след! Уж Яхин постарается. «Удружит» по старому знакомству. Напутает, напетляет, как только сможет… И по ручью пройдет, и обувь сменит, и не поленится с дерева на дерево перебраться… А в каком направлении Яхин ушел, где спрятался, знает один капитан Кондратьев. В общем, конспирация — будь здоров! И Смолину, и Джеку немало предстоит потрудиться, чтобы разгрызть такой орешек…

В дежурной комнате мерно тикали стенные часы. Смолин только-только собрался доложить про выход на тренировку, как с левого фланга заставы поступил сигнал тревоги. Отставить занятия! О них, понятное дело, не может быть и речи.

…Контрольно-следовая полоса тщательно проборонована. Рельефно выделяются бороздки. Каждый комочек земли лежит как приклеенный. Птицы оставили незамысловатые крестики — следы лапок. А вот и то место, где младший сержант Клименко обнаружил нарушение.

Множество беспорядочных следов. Первое впечатление такое, что несколько человек пришли из-за кордона, пересекли контрольно-следовую полосу и у восточной ее кромки повернули обратно. Повернули, будто бы отказавшись от своего намерения. Но так ли это на самом деле или только хитрая уловка? Ведь не раз и не два приходилось убеждаться, что ничто так не обманчиво, как очевидные факты.

Отпечатки наслаивались, перекрывали друг друга. И все же вскоре стало ясно, что нарушителей четверо, и хитросплетение следов — всего лишь инсценировка. Нарушители не повернули обратно, как показалось вначале, а направились на нашу сторону.

А это что за свежий надлом на стебле чертополоха?… Прошел какой-то зверь? На границе никто не охотится, зверь тут спокойный, непуганый. Совсем не редкость встретить дикого кабана, козу… А уж о зайцах, барсуках, хомяках и говорить нечего. Не признают они ни виз, ни паспортов.

Смолин присмотрелся. Рядом с надломом на чертополохе — полосы, чуть заметные, дугообразные… Концы загибаются в нашу сторону. Вот теперь голову можно дать на отсечение, что лазутчики прошли в наш тыл. Двигались спиной вперед и заметали за собой следы. Чтобы скрыть истинное направление.

Сколько времени прошло после прорыва?

Смолин сделал несколько шагов по вероятному направлению. На почве отпечаток. Отличный, отчетливый отпечаток… Еще один. Смолин сличил его со своими следами. Чужие отпечатки выглядели чуть темнее. Дотронулся пальцем — прикосновение не повредило отпечатка. Примятая трава еще не выпрямилась… Ясно! Давность нарушения — около двух часов. Прошел вроде бы один человек, а другие три и на самом деле вернулись обратно… Но почему отпечаток такой глубокий? Обычно вдавленный след оставляет переправщик, тащивший ценного агента на спине. Приходилось и такое встречать. Но при этом переправщик ставит ноги шире. Не так-то легко шагать с тяжелой ношей… Нет, тут что-то не то…

Опустившись на колени, Смолин заметил, что оттиски носка двойные. Чуть заметные, но — двойные. Несовпадение. Ага, разгадка найдена! Ступали след в след. У замыкающего сапоги большего размера, но все равно видны детали обуви впереди идущего.

Все прояснилось. Нечего больше колдовать над следами, нечего терять время. Смолин отыскал замаскированную на дереве телефонную розетку, доложил на заставу:

— В районе погранзнака… обнаружены следы. Два часа назад прошли четверо. Уходим на преследование…

Овчарка шла споро, и Смолин не сдерживал ее. У лазутчиков немалый выигрыш во времени. Чтобы нагнать их, надо двигаться вдвое, втрое быстрее.

Через несколько километров бешеной гонки солдаты «тревожной» группы растянулись где-то позади. Особенно трудно радисту с пудовой радиостанцией, куда труднее других. Не отстает один Степанов, тот самый Степанов, что вместе со Смолиным задержал «глухонемого»…

Вот и перекресток трех дорог, как в известной сказке, — направо, налево и прямо… На перекрестке лазутчики разделились. Двое прошли прямо в село. Другая цепочка следов вела налево, в дубняк.

В какую сторону податься? Решай, Смолин, решай! Ты сейчас и командующий войсками и начальник штаба. В село, надо думать, нарушители не проскользнут. Их перехватит пограничный заслон или ребята из добровольной народной дружины. Значит, надо преследовать тех, что ушли в лес.

Все правильно, но как о таком решении узнают отставшие товарищи? Как сообщить им? Записку оставить?

Смолин пошарил по карманам, нет карандаша и у Степанова. Что делать? Долго раздумывать некогда. Каждая минута дорога. Время работает на лазутчиков.

— Степанов, останешься, дождешься наших!

Нет, Степанов не отвечает по-военному коротко: «Слушаюсь!» Степанов, насупившись, молчит. Ему явно не хочется оставаться маяком. Нерешительно потоптавшись, парень расстегивает ремень, сбрасывает ватник.

«Что он надумал?» — удивился Смолин.

А Степанов уложил ватник на землю, вытянул один рукав в сторону леса. Указатель готов.

— Толково! — не удержался Смолин от похвалы.

Степанов улыбнулся, что называется, от уха до уха. Доволен собой. Широкое простодушное лицо сияет: «Не-ет, Степанов не лопух, Степанова голыми руками не возьмешь…»

— Теперь и слепой увидит, куда мы пошли.

— Ну ладно, не отставай!

Лес… Лес… Лес… Нагоняем мы их, Степанов, нагоняем! Незваные гости побывали здесь часа за полтора до нас, а пожалуй, и того меньше… Нет, не гадаю, не ворожу на кофейной гуще. Елочка «доложила». Видишь? Из надломленного сучка выделяется прозрачная смолка. И выделяется маленькими каплями. Значит, сломали сучок сравнительно недавно, от силы часа полтора назад… Пройдет часа три и капельки на месте слома соединятся в большую по размеру. Появится корочка… Ясно? А вот еще одно доказательство. Листок, оторванный от дерева в солнечную погоду, вянет часа через два. Эти листья, как видишь, свежие… А будь сырая погода, все было бы ошибочным. Потому что в сырую погоду оторванные листья сохраняют свежесть до десяти часов… Запоминай, запоминай, товарищ Степанов! Пригодится. Служить тебе еще, как медному котелку.

Глухие колючие заросли боярышника, Шаткий, полуразвалившийся мостик без перил… Не мостик, а три почерневшие от времени и непогоды доски, соединяющие берега неширокой речушки… Сбились в кучу ели. Под ними нет травы, одна гладкая коричневая подстилка из игл… Поляна. Обветшалая, покосившаяся набок, заброшенная сторожка. Крыша позеленевшая, проросшая мхом. За поляной широкая канава с застоявшейся дождевой водой.

Вслед за Смолиным канаву перемахнул Степанов. Но прыгнул неловко — подвернул ногу и невольно вскрикнул. Вскрикнул сдавленно, будто кто ладонью зажал рот. Услышав крик, Смолин остановился.

— Что, Степанов?

— Да вот на ровном месте… Везет, как утопленнику.

Не то что бежать, ступать парню трудно. Эх, надо же такому случиться!

— Оставайся! Направишь ребят…

Позади заросшая черноталом балка. Заболоченная лощина. Тяжелый подъем. Крутой спуск. Впереди молчаливые настороженные кусты. За ними на пригорке тянутся к небу сосны.

Сердце — вещун. Какое-то неясное предчувствие…

Смолин укоротил поводок. И в это время у сосен вспыхнули багровые венчики. Джек повалился на бок, засучил ногами. Смолин с разбегу упал рядом. Пальцы угодили во что-то горячее, липкое. Кровь!

До этого Смолин только в книгах читал о том, что чувствует человек в порыве ярости…

Ком в горле не давал дышать. И хотелось одного: на удар ответить ударом. Привычным движением оттянул затвор автомата. Короткая раскатистая очередь — и пошатнулась под одним нарушителем земля. Ища опору, он схватился за ствол сосны, обдирая ногтями кору, медленно сполз на растущий у подножия остролистый папоротник.