Михаил Прудников - Пароль получен Страница 4

— Пфуй, Руди, я не употребляю этого пойла. Ты же знаешь.

— Тогда коньяк, — сказал Янг кельнеру. — И не какой-нибудь «Вайнбранд», а коньяк. Вы меня поняли?

— Но в меню…

— Меня не интересует меню. Я плачу деньги.

— Я вас понял…

— К черту, Герд, — воскликнул Янг, улыбаясь фон Дейгелю. — Не для того я просидел семьсот дней в окопах, чтобы отказывать себе в своих желаниях. Два года как-никак я копил деньги, не зная, куда их девать. А сейчас — хочу дышать! Кто знает, что с нами будет завтра!

— Ты умный человек, Руди, — буркнул фон Дейгель. — Все эти деньги не стоят собачьего дерьма. Дай мне вагон марок — я спущу их за день. Вот только починю голову… Надо жить тем, что живо сегодня! А что завтра — от бога! — Он налил бокал содовой, жадно выпил. Майор еще не пришел в себя после вчерашнего кутежа.

Янг познакомился с фон Дейгелем в гарнизонном госпитале, куда приходил для врачебной консультации. На случай возможной проверки надо было, чтобы его фамилия значилась в регистратуре госпиталя. Осматривавший его военный врач дал направления на анализы. Янг просидел полтора часа, дожидаясь очереди в рентгеновский кабинет. Ему сделали снимок ноги, и на этом лечебная программа на неделю была прервана.

В очереди у дверей рентгеновского кабинета он и познакомился с майором, который уже успел слегка заправиться горючим. Короткого разговора было достаточно, чтобы определить, что майор, жаловавшийся на рези в животе, попросту ищет удобного предлога, чтобы лишний день не являться на службу. Когда Янг пригласил его где-нибудь пообедать, майор просиял. Он больше и не вспоминал о своих болезнях.

К концу дня майор напился уже изрядно, и Янгу пришлось, поймав какую-то машину, везти его домой. Жил майор в аристократическом районе Берлина. Когда Янг выразил удивление по этому поводу, фон Дейгель бессвязно пробормотал, что он отпрыск старинной прусской фамилии и пользуется особым почетом за какие-то заслуги, оказанные рейху его покойным папашей.

Узнал Янг также, что служит майор в штабе противовоздушной обороны Берлина. Такое знакомство могло пригодиться. Кроме того, у фон Дейгеля конечно же было немало знакомых в офицерской среде. Это были те связи, которых искал Янг.

Кельнер принес заказ, поставил на стол вино, а графинчик с коньяком — перед майором, многозначительно заметив:

— Это «Мартель».

Фон Дейгель торопливо налил себе.

— К черту приличия, когда болит голова! Будем пить! — и, поморщившись, опрокинул коньяк в рот.

Он быстро запьянел, стал уговаривать и Янга отведать коньяку. Тот отказался:

— Я столько перепил крепких напитков, Герд, когда мотался по разным странам! Я пил настоящий «Наполеон» и стаканами пил русский самогон!.. Пил до одурения, чтобы забыться от всех кошмаров: от взрывов, от крови, от неизвестности… И всегда мечтал попасть в «Дроссел» или «Левенброй», выпить хорошего вина с настоящим сыром… Дай уж мне насладиться, Герд! А потом мы еще будем купаться в коньяке!

— Я понимаю тебя, Руди!.. — заплетающимся языком промямлил фон Дейгель. — Я сам аристократ… Мы с тобой аристократы по крови!..

Ближе к вечеру ресторан стал заполняться посетителями. Большинство было военных, причем, как отмечал про себя Янг, высших чинов. Это фешенебельное заведение было далеко не всем по карману.

Вспыхнул свет на эстраде. Заиграла музыка. Стройная блондинка с ниспадавшими на плечи волосами пела под оркестр бесхитростные песенки про любовь, про разлуку, про любимых, которые на фронте, и про близкие встречи. Здесь были нужны песенки со счастливым концом.

В зале становилось шумно. Фон Дейгель, осушивший графинчик, потребовал повторения. Янг подал знак кельнеру. Неожиданно майор поднялся из-за стола и, пошатываясь, направился к дальнему столику, стоявшему почти у самой эстрады. За столиком в одиночестве сидел какой-то офицер. Янг увидел, что майор, взяв офицера под руку, двинулся обратно.

— Милейший Руди, позволь представить тебе моего старинного друга, можно сказать однокашника, Пауля Ругге.

Янг поднялся и пожал руку бледному худому человеку в форме обер-лейтенанта, жестом пригласил его к столу.

Фон Дейгель попросил подошедшего кельнера перенести прибор обер-лейтенанта. Янг предложил новому знакомому коньяку, но тот отказался: крепких напитков не пьет.

— Значит, капитан Янг, вам пришлось пройти все круги ада на русском фронте! — начал Ругге, поднимая бокал с вином.

— О да, пожалуй, это те слова, в которых заключена вся моя жизнь на протяжении последних лет.

— Я хочу выпить за вас. Я считаю тех, кто сражался в России, героями, перед которыми нация в долгу.

Это было произнесено торжественно, как на официальном приеме. Ругге в упор смотрел на Янга, держа в руке свой бокал. У него было неестественно бледное лицо, тусклые, ничего не выражающие глаза, светлые, почти незаметные брови и, как показалось Янгу, чуть подкрашенные губы. «Наркоман», — мелькнула мысль у Рудольфа. Он бросил взгляд на белые, тонкие, слегка подрагивающие пальцы, обхватившие ножку бокала, и решил, что не ошибся.

Ругге стал расспрашивать о России, о положении на русском фронте. Янг рассказывал, стремясь окрашивать все в радужные тона, как и подобает офицеру нацистской армии, воспитанному в духе верности фюреру, его великим планам.

Надо сказать, его удивило, что во встречном взгляде Ругге он не различил при этом особого, хотя бы видимого энтузиазма. Ругге слушал равнодушно, не выражая никаких эмоций, всем своим видом показывая, что не очень-то верит Янгу. Однако он дослушал до конца, даже задал несколько малозначительных вопросов.

Янг почувствовал, что расспросы о положении на Восточном фронте были данью приличию: его собеседникам хорошо было известно, что дела фашистской армии отнюдь не блестящи.

Когда Янг кончил свой рассказ, Ругге быстро перевел разговор на другую тему.

Оркестр на эстраде заиграл модную мелодию, и почти весь зал подхватил слова песни: «Руиг шпильт ди гайге, их танц мит дир унд швайге…» Запел и фон Дейгель. Когда оркестр умолк, Ругге посмотрел на часы и стал прощаться. Он протянул Янгу визитную карточку и пригласил его и фон Дейгеля отужинать с ним завтра вечером в «Эрмитаже»: соберется небольшая компания друзей. Янг поблагодарил и обещал непременно быть.

Ну что ж, все как будто складывалось более чем удачно. Завязаны первые знакомства в офицерской среде. Теперь следовало расширять круг этих знакомств.

После ухода Ругге Янг и фон Дейгель остались в ресторане. Как и накануне, фон Дейгеля основательно развезло, он стал нести всякую околесицу и в конце концов Рудольф опять провожал его домой. Фон Дейгель на этот раз принялся зазывать его к себе. Янг не стал отказываться.

Квартира у фон Дейгеля, как и предполагал Янг, была большая. Семь или восемь комнат. Мебель старинная. На всем лежала печать запустения. Детей и жену майор отправил в поместье ее родителей: там они переждут трудное время, ежедневные бомбежки. Ведь все это сугубо временно! — утешали себя берлинцы.

Янг помог фон Дейгелю освободиться от шинели и мундира, стянул с него сапоги. Майор сразу свалился на диван и захрапел. Янг ушел.

В Берлине была объявлена ставшая уже привычной воздушная тревога. Небо расчерчивали лучи прожекторов, где-то вдали гулко били зенитки. Янгу долго пришлось добираться к себе, то и дело рискуя наткнуться на патруль.

Но все обошлось благополучно. Он подошел к своему дому, постоял в подворотне напротив. Потом прошел до угла и позвонил из телефонной будки.

— Бакман слушает, — раздался в трубке голос Бакмана.

Значит, все в порядке. Если бы в квартире была засада и Бакмана заставили поднять трубку, он должен был сказать: «Алло!»

Янг поднялся по лестнице. Бакман собирался готовить ужин, но гость пожелал старику доброй ночи и отправился к себе в комнату. Завтра надо было передать первое сообщение: о том, что он благополучно добрался до Берлина, обосновался в столице третьего рейха по заранее составленному плану и начал работать. Он знал, с каким нетерпением ждут его сообщения, как волнуются, не имея никаких сведений о его судьбе.

Пока ему удалось миновать все препятствия на пути в Берлин, в первые же дни познакомиться с человеком, который может оказаться полезен. Ведь главной целью задания Янга было добыть сведения о системе обороны Берлина. Хотя фронт находился еще далеко отсюда, было ясно, что именно битва за Берлин станет в войне решающей.

Янг действовал очень расчетливо. Он не торопился предупреждать события, понимая, что любой непродуманный шаг может стать роковым. Наверняка он уже попал в поле зрения криминальной полиции: двукратное посещение ресторана «Левенброй» невесть откуда появившимся офицером не может остаться незамеченным для агентов, ведущих постоянное наблюдение за посетителями ресторана. Да и деньги, которые он тратил в ресторане, тоже привлекали к нему внимание. Однако его «легенда» снимала подозрения, а уж он постарался, чтобы ее услышали и кельнеры, и лица, сидевшие за соседними столиками и слишком нарочито подчеркивавшие, что их совсем не интересует, о чем беседуют сидящие рядом офицеры.