Олег Свешников - ПРОЩАНИЕ СЛАВЯНКИ. Книга 2 Страница 4

Но так было! Именно, бежал пять раз! Кого обманывать? Себя? Совесть не позволяет! И честь воина и человека! Мог и отдать себя и в паутину лжи, был в плену один раз! Бежал один раз, почему и спасся! И все сложилось бы по милосердию, ни тюрьмы, ни расстрела! Признаешься, за пять побегов, могут расстрелять! И расстрелять именно за правду! \

Но так устроен Александр Башкин, с таким он характером, он не изменит себе, он не предаст себя, только правда и правда ─ и пусть расстреливают! За правду он не боится умереть, встанет на Плахе Русской Земли с чистым сердцем! И скажет, прости, Россия, что был расстрелян на рассвете, ибо не юлил, не водил, водить хороводы с ложью, с подлостью, а жил по совести, по целомудрию, как ты учила, и как ты благословила жить, милая Русь!

Я на плахе, палач!

На плахе совести!

Стреляй, палач, в чистое, целомудренное сердце!

И выстрели! Еще как выстрели! И тоже в свою злобу, в свою совесть, в свою правду ─Человек есть пристанище пороков, зловещее пристанище лжи, как ему верить?

Почему воин Александр и постоянно слышал в себе угнетающую смуту, нервность и тревожность.

II

Но вызов к следователю оказался не таким страшным. Он был изысканно вежлив. Мило представился: я есть майор государственной безопасности Константин Петрович Лоренцо. Буду вести ваше дело. Надеюсь, мы явите следствию честь совесть воина Руси!

─ Значит, вы шли из окружения? ─ спросил строго, но

с затаенным милосердием в душе.

─ Выпал крест, ─ тихо отозвался Башкин.

─ Воевать довелось?

─ В народном ополчении, в Смоленском сражении. Был ранен. После госпиталя снова с оружием в руках защищал Родину.

─ Где? ─ следователь посмотрел пытливо.

─ Под Юхнова и Медынью, защищал Москву.

─ В плену были?

─ Случалось. Но не задерживался. Бежал.

Майор госбезопасности насторожился, в грозе прищурил глаза. Красным карандашом сделал пометку в блокноте с золотым оттиском вверху ГУГБ НКВД СССР.

─ Хорошо, ─ произнес ровно, деловито. И подал белую почтовую бумагу. ─ Подробно напишите о себе, кто мать, отец, есть ли сестры, братья, чем занимаются? Когда и кем призваны в Красную армию? Где воевали? Кто были командиры, от командира взвода до командира дивизии? Их имена, фамилии, звания! С кем шли из окружения? Почему оказались в плену? Была ли в лагере попытка завербовать вас в шпионскую школу и направить диверсантом в Россию? Если да, то, с каким заданием вас забросили в тыл Красной армии? Какие еще диверсанты переправлены с вами? Адрес резидента? Пароль? Вам лично оформим явку с повинною. Мы все тщательно проверим! Любое выявленное сокрытие в вашем предательстве, будет караться смертною казнью.

Александр Башкин все написал честь по чести. И пока шла скрытая проверка чекистов, не находил себе места. Чувство обреченности никак не желало покидать смельчака, а раздумье никак не желало наполнить светлынью. Он словно стоял в костре Джордано Бруно, ─ так мучила страшная тревожность!

Больше всего он боялся за плен! Воистину, как можно бежать из лагеря пять раз, и спастись? Не быть расстрелянным? Кто поверить в такую правду? В такое милосердие? Несомненно, скажут,─ продался немцам! Завербован военною разведкою адмирала Канариса! Больше никак нельзя спастись в лагере смерти! И следователь, непременно, скажет, теперь я осмысливаю, почему вас забрали в СМЕРШ как разведчика Третьего рейха! Чутьем взяли! Жду от вас честного признания, с каким заданием вы заброшены в Россию?

И докажи, что не продался!

И докажи, что шел с боями, со слезами, с муками из окружения в свою Россию!

Вот и расстрел!

Зиму жил в деревне, какая была под немцем! Опять докажи, что не служил в городской управе, не был полицаем?

И снова ─ отгулял бедовым сорванцом!

Время сложное, Жизнь утратила Первозданную Ценность. По ложному доносу в НКВД могут забить на Лубянке сапогами, отправить на Соловки, расстрелять как врага народа! Вину изыщут, будет подозрение, будет и вина!

Господи, яви разум!

Господи, яви справедливость!

Нельзя же, человеку от безвинности, всю жизнь бегать затравленным, озлобленным зверем по Русской земле! Не бесконечен же крестный путь, какой ему безвинно выпал, как проповеднику Иову!

Нельзя же, человеку от безвинности, нескончаемо жить среди тоски и скорби, и казнить, казнить себя за невольное грехопадение, затерявшись на Руси в половодье горя, слез? И все надеяться и надеяться на заступничество святой Богородицы! Кто бы знал, как до боли и до сладости хочется идти по жизни человеком, а не безвинно обреченным на страшную казнь!

По тюремной казарме раскатисто билось:

─ Кто есть штрафник Башкин? На допрос!

Следователь Лоренцо снова не смотрелся грозным обвинителем, судьею, палачом, кто бы наводил тоску и страх, тревожил чувство обреченности. Все так же вежлив, невозмутим, собран.

Произнес строго:

─ Я с предельным вниманием ознакомился с вашею фронтовою исповедью, странствиями по немецким лагерям и советским тюрьмам, как выходили из окружения! Для юношеского возраста ваша одиссея прямо-таки необычна,

и мыслями ее по земному не объять! Нашелся бы Гомер, и можно было написать еще одну поэму. В современном изложении.

Александр Башкин не сдержал себя:

─ То есть, я написал поэму-сказание под Гомера, но не от себя, не от правды жизни, так вы поняли мою горькую жизненную исповедь?

Офицер-чекист излучил гнев:

─ Спрашиваю только я, а вы отвечаете! Еще раз нарушите допрос, я вас пошлю копать себе могилу!

Воин повинно произнес:

─ Простите, нервы! Перемучил себя ожиданием допроса!

─ И с извинениями не торопитесь. Ваши извинения мне безразличны!

Он покурил, усмирил гнев:

─ Нам удалось связаться с комиссаром партизанского отряда под Вязьмою, секретарем парткома управления НКВД в Смоленске Евгением Фадеевым, кто спас вашу милость от расстрела в Вяземской тюрьме. Вы были знакомы раньше? Он ваш родственник?

─ Мои родители, столбовые крестьяне. Мы живем в деревне. Откуда у меня могут быть такие высокие родственники?

Следователь внимательно посмотрел:

─ Вам не кажется странным, он вас не знает и спасает от расстрела! И кого спасает от расстрела? Изменника Родины, кто приговорен Военным трибуналом к расстрелу! Может быть, он спасает вас не просто, а спасает как разведчика Третьего рейха?

Башкин произнес тревожно:

─ Неужели и так можно подумать? Чекист это святость, щит Сталина!

─ Почему нельзя? Партизанский отряд под Вязьмою, где комиссаром офицер-чекист Евгений Фадеев, ничем себя не проявил. Немцы превесело живут по деревням, отбирают у крестьянина курицу, свинью, пьют самогон, танцуют чарльстон с девами-бедовицами под губную гармошку, а партизаны даже выстрелом ту гадость не потревожили!

Воин произнес по покою.

─ Я не разведчика Третьего рейха! Здесь все проще, человечнее. Из Темкинского отдела НКВД я был доставлен к прокурору в Вязьме. Его не оказалось. Пришлось ждать. Разговорились с помощником Василием Васильевым. Он тоже из деревни. Сумел оценить мою беду. Нашел, что я не так виновен, дабы меня расстреливать. И спас от расстрела.

Следователь Лоренцо презрительно произнес:

─ Ваш Василий Васильев служит полицаем в Вязьме! Видите, в какое окружение вы попали? Получается, не зря они вас спасли! С умыслом? Если вы не разведчик Третьего рейха, то надеялись, что станете разведчиком Третьего рейха? Можно так рассудить?

Окруженец согласился:

─ Можно, конечно! Но можно и так рассудить, Василий Васильев служить полицаем по заданию партизанского отряда! Этот человек от Бога, от красоты души, от чести и совести, от человечности, он не предаст Русь святую! Горе иссушит душу, не предаст, изверится в жизни, перестанет слышать в себе дивную светлынь, не предаст. Будет стоять у костра Джордано Бруно, снова не предаст!

Лоренцо спросил с усмешкою:

─ Вы о себе?

─ И о себе!

─ Прямо круговая порука! ─ осудительно покачал головою

офицер-чекист. ─ Кого разумом не коснешься, одни герои, одна человечность!

Он помолчал:

─ Скажите, майор Евгений Фадеев, ваш спаситель, приглашал вас в партизанский отряд?

─ Он не владел моею судьбою! Я был во власти Военного трибунала! Военным трибуналом я был направлен в штрафную роту, искупить вину кровью.

─ Искупили?

─ Считаю, что искупил.

─ Кровью? ─ следователь смотрит строго, прицельно.

─ Своею жизнью, ─ по чести отозвался Башкин. ─ Я храбро сражался с немецкими танками! И, как последний из Могикан, был заживо, отмщением, засыпан в могилу немецким танком!

─ Выжили?

─ Чудом! У танка-крестоносца не достало сил совсем затоптать меня в окопе-могиле.

III

Теперь вопрос от Лоренцо прозвучал, как выстрел:

─ Как вы оказались в роте изменника Родины Ивана Молодцова?